Ленинград — срочно... - Валерий Волошин

Они работали до полуночи. Утром, чуть свет, Осинина снова удивил Калашников, сидевший на пеньке невдалеке от шалаша-землянки и что-то записывающий в тетрадь.

— Не спится, сержант? — подошел к нему Осинин. — Письмо решил зазнобе написать?

— Никак нет! — вскочил Калашников. Смущенно добавил: — Решил я, товарищ инженер, книгу написать.

— Кни-и-игу?.. — протянул Осинин. — И о чем? Калашников смешно почесал затылок карандашом.

— Понимаете, я спрашиваю себя: много ли есть учебников, наставлений там всяких о «Редутах»?.. Нет ничего. Мы первые их осваиваем, хотя бы вот этот, — кивнул он в сторону установки. — До конца ли мы знаем ее возможности? Наверное, тоже нет. А в книгу я буду записывать все до мелочей. Посмотрите, если есть желание, — он протянул инженеру тетрадь.

Осинин открыл ее. Калашников описывал ту воздушную обстановку, которую наблюдали они при настройке станции. И не только зафиксировал поведение радиопеленгатора в тот или иной момент, но и попытался зарисовать картинку, высвечивающуюся на экране. А Калашников продолжал:

— Когда будет заступать очередная смена, я им покажу, смотрите, мол, братцы, что вы можете увидеть. Не теряйтесь в случае чего. Это тому-то и тому-то соответствует. Правда, с рисунками у меня дело туго идет. Но как только я с Гариком встречусь… — Поправился: — С красноармейцем Микитченко. Он все оформит в лучшем виде.

— Думаю, ты прав. Одобряю твое начинание, — сказал Осинин, возвращая тетрадь. — Золотая получится книга с точки зрения обобщения нашего опыта. Это, брат, ой как нужно!..

Осинин рассказал о Калашникове командиру и комиссару батальона:

— Представляете, какую идею подсказал старший оператор? Нужно на каждом «дозоре» завести такую книгу или, вернее сказать, «Журнал характерных импульсов». В него зарисовывать изображения разверток, описывать обстоятельства того или иного воздушного наблюдения, все реакции «Редутов». Это же будет настольная книга операторов!

— А что, командир, задумка хорошая, — поддержал

Осинина Ермолин.

— Согласен. Но только как же быть с сохранением военной тайны? — спросил Бондаренко. — Ведь есть распоряжение: никаких записей, никаких дневников… Вдруг такой журнал попадет в руки врага?

— А если «Редут» попадет в руки врага?!

— Что за чушь говоришь, Сергей! Такого не будет никогда, — сказал Бондаренко.

— Засекретим журналы, как и другие наши документы, прошнуруем страницы, включим в опись «Редутов», ответственными назначим инженеров установок…

— Убеждать умеешь, — согласился Бондаренко. — Но смотри, Осинин, под твою ответственность, чтобы с точки зрения сохранения тайны все было как надо. Теперь вот еще что. — Бондаренко улыбнулся и торжественно объявил: — Получено разрешение штаба корпуса об организации при «Редуте-5» экспериментальной группы для создания комплексной телевизионной установки, которая будет передавать данные РУС-2 на командный пункт. Техническим руководителем назначается автор проекта — сержант Горелов.

Осинин вскочил.

— Смотри, а он сейчас в пляс пустится, — засмеялся Ермолин.

— Ты особо не радуйся, Сергей, садись, — урезонил инженера комбат. — Определены сроки: три-четыре месяца на эти работы. Если не выполним, спросят в первую очередь с тебя. Ясно?

— Но ведь такие сроки нереальны, — опешил Осинин.

— Приказы не обсуждают, — не терпящим возражения тоном отрезал Бондаренко.

— А как с радиомастерской? — спросил Осинин.

— Будем ее создавать на базе группы Горелова. Радиомастерская должна стать центром всей изобретательской и рационализаторской работы, — устало заключил Бондаренко.

Вечером в кабинет Жданова вошли Форштер и Соловьев, которые доложили члену Военного совета фронта о том, что его указание о создании сплошного радиопеленгаторного поля для обнаружения воздушных налетов противника выполнено. Установки РУС-2 работают надежно.

— Приятная новость, спасибо. — Андрей Александрович поднялся из-за стола и подошел к большой, во всю стену, карте. — Так где расположены наши «Редуты»?

Соловьев перечислил. Жданов взял записную книжку и сделал пометки.

— Хорошо бы поставить пеленгатор и за Ладогу, к Волхову, и, может, не один, — размышлял он. — Очень важно оберегать нашу единственную коммуникационную артерию, связывающую город со страной. Как, товарищ Форштер, завод не даст нам еще парочку «Редутов»?

— Завод свернул производство и практически полностью уже эвакуировал технику.

— Это плохо. Но кто-то же да остался на заводе? Наверное, и сырье, и детали, и кое-что из оборудования тоже осталось… Я вот о чем попрошу, товарищ Форштер, прежде чем вы отправитесь в Новосибирск, соберите рабочих, которые не уехали, организуйте из них бригаду. Может быть, подключить к ним специалистов из радиобатальона? Надо собрать еще хотя бы одну установку. Разъясните людям… Если ленинградский рабочий за дело возьмется, он обязательно доведет его до конца!

— Хорошо, товарищ Жданов, считайте, что я выполнил ваше поручение, — взволнованно заверил Форштер…

…Если вам, читатель, доведется побывать в Ленинграде в Музее истории Ленинградского военного округа, то обязательно обратите внимание на рукописный фолиант в бархатной обложке, на которой укреплены резные деревянные буквы — «Золотая книга». Да, это та самая, что написана первыми локаторщиками. Полистайте ее и вы почувствуете не только насколько она уникальна по содержанию, но и «услышите голоса» мужественных защитников Ленинграда, ощутите терпкий вкус того далекого времени. Дрогнет сердце, ведь это начало нашей радиолокации.

Из «Золотой книги»:

«Сила плюс искусство — вот что решает исход вооруженной борьбы. Нашей силой в борьбе с врагом является передовая техника — «Редуты», а искусством — многочисленные приемы применения этой техники… Было бы неправильно считать, что из «Редутов» нельзя выжать больше отведенной ему максимальной дальности обнаружения в 120 километров…

Творческая мысль инженеров, старших операторов, их постоянное стремление возможно дальше обнаружить противника привели в ряде случаев к засечке целей на расстоянии 220–230 км».

Глава VII

Лобастов: — Здравствуйте, Дмитрий Васильевич! Очень рад, что предоставилась возможность переговорить.

Соловьев: — Приветствую, Михаил Михалыч! Обрадован такой встречей на расстоянии в не меньшей мере. Что нового? Как Москва?

Лобастов: — Стоит столица незыблемо!.. Но об этом после, если останется время. Сейчас о главном. Как мы поняли из последнего донесения, установки РУС-2 значительно улучшили свою работу и стали на вашем фронте единственным надежным средством воздушного наблюдения.

Соловьев: — Так точно, товарищ генерал. Начиная с октября внезапных налетов авиации противника на город не было.

Лобастов: — Похвально. А как обстоит дело с соблюдением режима?

Соловьев: — Засекреченность полная. Усилили охрану «дозоров». Чего-либо подозрительного не наблюдалось.

Лобастов: — Все равно, Дмитрий Васильевич, бдительность должна быть на первом плане. Наши товарищи из контрразведки проинформировали нас, что противник подозревает о наличии у нас радиоулавливателей, и о том, что мы отводим им важную роль в обороне Ленинграда. Гитлер издал приказ, в котором сулит летчикам «люфтваффе» за каждый обнаруженный и уничтоженный радиопеленгатор железный крест.

Соловьев: — Учтем, Михаил Михалыч. Будет им крест, березовый. Хотя мы ощущаем их наглость. Часа два назад они сбросили листовки с угрозой: «Сегодня будем вас бомбить, а завтра хоронить!» Намерены испортить празднование двадцать четвертой годовщины Октября.

Лобастов: — Надеюсь, отдали распоряжение расчетам «Редутов» глядеть в оба?

Соловьев: — Так точно.

Лобастов: — Тогда желаю удачи. С праздником! О Москве скажу: вечером слушайте радио и завтра утром.

Соловьев: — Неужели будет парад?

Лобастов: — Все. До свидания!

Надо отдать должное военинженеру Червову: установку довел до ума. Хотя единственным прибором для регулировки «Редута» ему служила обычная неоновая лампочка, по свечению которой определялась мощность излучения. В руках Георгия Николаевича эта эбонитовая «палочка-выручалочка» творила чудеса. На двести километров за линию фронта стал «видеть» «Редут»!

Между тем Червов нервничал из-за того, что никак не успевает заменить масштабную ленту на экране осциллографа что-нибудь километров на сто пятьдесят. Тогда старшим операторам было бы легче распознавать дальние цели.