Ленинград — срочно... - Валерий Волошин

— Мы уже думали об этом, товарищ полковник, — поднялся Бондаренко, но Соловьев жестом усадил его…

— От токсовского «Редута» надо плясать. Он стационарный, его быстро не перебросишь… Впрочем, у нашего инженера расписаны все сектора обзора.

— Вот как! Что ж, давай показывай, чему в академии учили, — оживился Соловьев, повернувшись к Осинину.

Воентехник тут же разложил карту, на которой разноцветными карандашами были расчерчены овальные лепестки, пересекающиеся друг с другом и образующие своеобразный цветок.

— Это диаграммы направленности антенн каждой установки, — пояснил Осинин. — При таком расположении «Редуты» перекрывают «мертвые зоны». Создается четыре сектора наблюдения: дальние, ближние подступы к городу, Ладога и Финский залив с Кронштадтом.

— Что ж, неплохо задумано, — одобрительно сказал директор радиозавода, разглядывая карту. — Но только есть ошибочки… Мда-а, милостивый государь, есть, есть… Как это вы мыслите двумя станциями, установленными в городе, обеспечивать обзор в ближнем секторе? Мне известно, что в районах, которые намечены под позиции, нет ни единого возвышения. Следовательно, излучение будет захватывать лишь высоко летящие цели, а те самолеты, которые полетят на малых и средних высотах?..

— Один «Редут» поставим на каком-нибудь кургане. Тогда он будет следить и за нижней кромкой неба.

— Друг мой, но где же вы в Ленинграде найдете такой курган? — усмехнулся Форштер. — Или будете строить специальную возвышенность?

— Не будем, — вмешался Бондаренко. — Затащим «Редут» на крышу какого-нибудь дома. И делу конец.

— Идея хорошая. Я даже знаю такую крышу — здание НИИ. На ней институт много испытаний провел. Только как громоздкую машину с фургоном на нее поставишь? — озабоченно потер свою лысину Форштер.

— А что, завод не поможет? — Бондаренко улыбнулся.

— Друг мой, первые баржи с оборудованием и рабочими поплыли по Ладоге. Мне бы там сейчас следовало находиться, эвакуацией руководить. Так вот-с… — Форштер опять потер рукой лысину. — Делать нечего. Придется по старой памяти к такелажникам завода «Большевик» обратиться. Не откажут…

Заводские инженеры напомнили о том, что «Редуты» должны находиться вблизи линии электропередачи.

Когда все варианты были обговорены и наступило время разъезжаться по «точкам», поднялся Бондаренко.

— Я должен сделать официальное заявление уполномоченным Военного совета фронта.

— Пожалуйста, пожалуйста, — суетливо закивал директор завода, — только к чему такие формальности, голубчик?

— Вопрос серьезный. Да и не голубчик я, а комбат. До каких пор в радиобатальоне, который полностью теперь оснащен новой техникой, будет оставаться неизменным штатное расписание?

— Погоди, капитан, они-то при чем? — недовольно поморщился Соловьев и пояснил: — Я не раз выходил с предложением поменять штатное расписание в батальоне. Неудобства из-за этого большие, людей не хватает…

— Радиомастерская нужна позарез! — взволнованно перебил Осинин полковника.

— Забываетесь, товарищ воентехник. Сколько можно об этом говорить!

Осинин стушевался, вскочил красный как рак.

— Садись. А о радиомастерской рано еще думать. Сначала установки настрой, — пробурчал Соловьев.

— Ну нет-с, позвольте здесь с вами не согласиться. Нужна радиомастерская, да-ас! — поддержал инженера батальона директор завода. — И именно сегодня, чтобы, как вы, милостивый государь, говорите, настроить «Редуты» должным образом. У нас специально бригада таких «настройщиков» создана. Ведь станция, как самый чувствительный музыкальный инструмент, особого внимания к себе требует! Вот-с!.. Обязательно расскажем товарищам Кузнецову и Попкову о ваших заботах, а если удастся, и товарищу Жданову. — Смущаясь, обратился к Соловьеву и Бондаренко: — А за несоблюдение субординации простите, голубчики. Несведущ я в вопросах воинского этикета, хотя и звание генеральское имею.

Он нахлобучил шапку, поднялся. Встали изумленные офицеры.

— Товарищ генерал, может, вам охрану выделить? — щелкнул каблуками Бондаренко.

— Что вы, друг мой, я не знаю, как от этих железяк отделаться, — Форштер ткнул пальцем в ручные гранаты. — У меня радикулит, старческая болезнь. Ну да шут с ними, положено, говорят.

— Ничего, я буду сопровождать генерала, — пробасил полковник Соловьев, а присутствующие с невольным уважением окинули взглядом его богатырскую фигуру.

Погода резко ухудшилась, зарядил дождь со снегом. Расчетам всех установок, за исключением «Редута-1» в Токсово, не прекращающего ни на минуту наблюдения за воздухом, пришлось свертывать «дозоры» и перевозить технику по слякотным, вязким дорогам. А «Редут-3» был отправлен даже по воде — в Кронштадт. Перебазировался из Песочной в Ленинград, в Лесное, и штаб батальона.

…А совсем неподалеку на крышу дома № 9 в Яшумовом переулке поднимали «Захария» с темно-зеленым фургоном. И никто — ни такелажники завода «Большевик», ни редкие прохожие не знали и не догадывались, что за штуковина спрятана в машине, для чего нужно так упираться, чтобы затащить ее на двадцатиметровую высоту? Визжали жалобно лебедки, струился пот по лицам грузчиков.

Руководил подъемом высокий широкоплечий капитан с воспаленными от бессонницы глазами и сиплым, простуженным голосом. Наконец фургон с грохотом и скрежетом выволокли на крышу — плоскую, забетонированную площадку, и все вздохнули с облегчением. Кто-то с чувством продекламировал:

— «Опять увенчаны мы славой, опять кичливый враг сражен…»

Бондаренко узнал любителя поэзии.

— Сержант Горелов, ко мне! А Пушкина мы еще в вашем исполнении послушаем.

Через несколько минут комбат отчитывал Горелова:

— Объясните, товарищ сержант, почему вы без моего разрешения обратились в штаб корпуса с бредовой идеей?

— Виноват… Я ведь думал, что вы сейчас позвали меня, чтобы похвалить всех нас за подъем техники. Но увы… — Горелов развел руками.

— Перестаньте паясничать! — вскипел Бондаренко. Но, видимо, слова Горелова заставили его призадуматься: «Прав ведь он. Надо бы людям спасибо сказать, теплым словом отблагодарить. Вон они сгрудились в сторонке, покуривают, прислушиваются к нашему разговору и ждут». Уже спокойно он сказал:

— Эх, Горелов, не знаешь ты пословицы: «Поперед батьки в пекло не лезь!» Хоть ты без пяти минут и кандидат наук, но все-таки советуйся чаще со старшими.

Бондаренко повернулся и направился к группе бойцов и рабочих. Он крепко пожал руку каждому:

— Спасибо, товарищи. Сильны же вы, братцы! Такую махину затащить!

Люди заулыбались, кто-то солидно ответил:

— Да чего там, пустяшное дело…

Горелов стоял в стороне и думал: «Почему комбат напустился на меня?..»

…С утра комбат сам повел колонну с установкой «Редут-6» к Ладожскому озеру. Двигались медленно: моросил дождь, в лобовые стекла машин била снежная крупа, и колеса скользили по вымощенной булыжниками трассе. Однако до Ваганова добрались без приключений. Спустившись к озеру, комбат выбрал площадку слева от деревушки Коккорево, у самой воды. Отдав распоряжение начальнику «Редута» лейтенанту Ульчеву и инженеру Купрявичюсу развертывать станцию, Бондаренко поехал назад, в Ленинград.

Уже при въезде в город комбатовский шофер показал на мчащуюся навстречу «эмку»:

— Товарищ капитан, во-он полковник Соловьев шурует!

— Ну-ка, посигналь, чтобы остановился, и сам прижмись к обочине, — приказал Бондаренко.

Обе легковушки одновременно замигали фарами и заскрипели тормозами. Бондаренко перебежал к «эмке» полковника, козырнул.

— Устраивайся, капитан, впереди, разговор есть, — прогремел Соловьев, сидевший вместе с Форштером на заднем сиденье.

Комбат узнал, что Соловьев с директором радиозавода побывали на возрожденном четвертом «Редуте», который разворачивался у Волкова кладбища. Там Осинин — и дело движется хорошо. Настроив установку, инженер батальона поведет колонну с седьмым «Редутом» в Манушкино. На главный пост пришла радиограмма о том, что «тройка» уже перевезена в Кронштадт. А в Токсово директору завода приглянулся инженер установки Червов. Толковый специалист…

— Вот, комбат, каких я тебе инженеров подобрал! — с гордостью заявил Соловьев, дружески похлопывая Бондаренко по Плечу. — Но… одного или двух придется у тебя забрать. — Заметив, что капитан намеревается что-то возразить, сказал: — Погоди, выслушай сначала. Мы сейчас заехали на пятый «Редут» (кстати, там все готово к подъему, ждут тебя), подошел ко мне инженер, голова у него, я тебе скажу, о-го-го как варит! Хоть и сержант.

— Это Горелов, — уточнил Бондаренко, — помощник начальника установки.