Хрен с Горы - Изяслав Кацман

Чёрт, за два с лишним года новой жизни как-то позабылось, что существует такая вещь, как холод. И духи тут ни при чём: человек, привыкший к тропической жаре, запросто получит переохлаждение и воспаление лёгких, проведя несколько часов ночью в холодных горах в одной набедренной повязке.

Далеко после обеда мы спустились из лабиринта скал на равнину, окружающую озеро Со. Пейзаж вновь изменился – теперь наш отряд шёл по пустоши, на которой возвышались мясистые растения, похожие на кактусы, только без колючек. В высоту наиболее крупные экземпляры достигали два, а то и три человеческих роста.

Оказавшись внизу, сонаи не убавили темпа, как можно было ожидать, а, наоборот, припустили ещё пуще, благо теперь дорога позволяла перемещаться чуть не бегом. В общем, я так и не понял: то ли они торопились к родным, то ли не хотели ночевать под открытым небом. Позже мне на своей шкуре довелось почувствовать, что и внизу, вокруг озера ночами бывает прохладно. Не так, конечно, как на перевале (там и иней может выпасть, в чём позже я мог убедиться сам), но всё равно приятного мало, так что жители Сонава предпочитали проводить ночь под крышей своих жилищ, в отличие от травяных бонхойских построенных основательнее: частично из камня, частично из тонких брёвен. И очаги в сонайских хижинах служат не только для приготовления пищи, но и для ночного обогрева.

Наконец мы оказались в деревне, и можно было расслабиться. За два года среди дикарей я никогда так не выматывался. Так что процедура приветствия и взаимного обмена подарками помнилась очень смутно: только татуированные и изукрашенные ритуальными шрамами лица моей «родни».

Праздничный ужин по случаю моего визита и возвращения сородичей, посланных с торговой миссией, также практически не отложился в моей памяти.

О делах, приведших меня в Сонав, я был в состоянии говорить только после того, как хорошенько выспался и отдохнул, то есть к вечеру следующего дня.

Ну, то есть как о делах: приходилось вести длинные разговоры на разные темы, украшая всё это витиеватыми оборотами «торжественной» речи, как и полагается, как я уже говорил, воспитанному человеку каменного века. Хозяев интересовали виды на урожай коя и баки в Бон-Хо, свиньи Боре (хрюшки моего бегемотообразного приятеля, оказывается, имеют чуть ли не общеостровную известность), улов рыбы. Мало-помалу перешли к более абстрактным материям: как там конфликт между старостой селения Такаму и бонхойским таки (народу, собравшемуся на площадке возле Мужского дома, только оставалось дивиться моему дремучему невежеству по поводу такого известного казуса, как ссора между двумя столь уважаемыми в Бонхо мужами), что слышно о колдуне Огу из Теку-По.

Едва разговор зашёл о магии, сразу же выплыли мои собственные «успехи» на этом поприще. Пришлось рассказывать и об эпопее с Длинным, и выкладывать подробности гибели Ики Полукровки.

Потом, разумеется, мой рассказ свернул на водопровод и важную роль текущей воды в борьбе с духами кровавого поноса.

Наконец на последнем дыхании я сумел ввернуть вопрос о голубовато-зелёных камушках. Впрочем, публика на него внимания не обратила, переваривая рассказ о моих деяниях.

Первым с ответным словом выступил дед Темануй, разразившись речью на тему, что он ещё тогда, больше года назад, разглядел во мне колдовской и творческий потенциал. Потом и остальные подключились со своими словами одобрения и удовлетворения тем, что сонайский народ дал миру ещё одного достойного сына.

По данному случаю как-то само собой организовался очередной пир…

В общем, проснулся я на следующий день опять за полдень.

«Нет уж, хватит безделья», – решил я сам для себя и двинулся искать деда Темануя.

Нашёл старика возле его хижины, где он занимался починкой рыболовных снастей, представляющих собой тонкие верёвки с кучей костяных крючков, на которые насаживалась наживка из личинок и насекомых. Потом всё это закидывалось в воду и оставалось только ждать да бормотать заклинания, приманивающие рыбу к закидушкам (так, кажется, это называлось в моей прошлой жизни).

Пришлось помогать деду прикреплять крючки к верёвке, заодно расспрашивая о зеленоватых камнях и выслушивая в ответ довольно развёрнутое описание местности, где эти камни следует искать. Как-то сомневаюсь, что сумею по перечисленным ориентирам найти места выхода медной руды на поверхность. Я так прямо и сказал Теманую. Тот посмотрел на меня с сожалением. После затянувшегося молчания он наконец сказал, что пошлёт со мной кого-нибудь из подростков.

На том и порешили. Дальше чинили закидушки под неспешный разговор о всякой всячине, а потом пошли на озеро ставить их.

Хороший рассказчик, каким был дед Темануй, приобрёл в моём лице благодарного слушателя. Так что день пролетел практически незаметно. В деревню вернулись со связкой рыбёшек. Голова же моя просто трещала от обилия информации, вываленной «пенсионером». Сведения, правда, по большей части носили характер легендарно-исторический – видно, старик решил просветить не до конца восстановившего память родственника по части истории Пеу в целом и сонаев в частности.

Самое занятное, получалось, что суне, занимающие подчинённое положение в Бонхо, и сонаи, подмявшие под себя почти весь остров, находятся в родстве.

Если верить преданиям, суне-сонаи много поколений назад в числе ряда других племён прибыли на Пеу с другого острова, или группы островов. Два поколения спустя с той же старой родины приплыли предки рана и сувана.

Новым пришельцам после небольшой, но ожесточённой войны с уже успевшими обжиться здесь племенами достались самые плохие земли на востоке Пеу. Почему плохие? А потому, что бо́льшая часть осадков доставалась западному и южному побережью. На восточном же краю острова дождей выпадало в несколько раз меньше, чем в Бонхо или Текоке. Ещё хуже обстояло дело, как я понял, на берегу острова, который примыкает с севера к внешнему кольцу кратера, образующего Сонав, но на этой узкой полоске бесплодной земли вообще никто не живёт.

Если бы туземцы сажали картошку или морковь, то и на востоке, и даже на севере влаги для них хватало бы, но кой и баки для нормального роста должны были чуть ли не купаться в воде. Так что рана и сувана оказались в зоне рискованного земледелия и потому вынуждены были полагаться больше на ловлю рыбы и сбор пальмовых орехов.

На этом, однако, история заселения Пеу не закончилась.

Со времени появления рана и сувана успело смениться четыре поколения, и уже доживало свой век пятое, когда на остров обрушилось новое вторжение. Всего в нём участвовал добрый десяток племён. Большая часть захватчиков высадилась в нескольких удобных местах западного побережья. И только бонхо проплыли