Колымское эхо - Эльмира Нетесова

—       Да, Варя, тяжело тут дается хлебушек. Каждая крошка ценой крови отливается. Впрочем, оно всегда здесь так было. Где-то самолеты, поезда ходят. А тут умирают в дороге за хлеб. И никогда не знаешь, вернешься ли из рейса живым. Ничего не изменилось здесь к лучшему. Колыма всегда остается Колымой и проверяет всех на жизнь и смерть,— сказал Аслан.

—        Смотри, снова Анастасия к тебе идет. Что это она зачастила? Или свободного времени у нее много появилось? Чего дома не сидит­ся?— удивился Аслан, глянув в окно.

—        Хлеб несет, видишь, буханка в руках.

—        Да это лишь повод,— отмахнулся Аслан, добавив резкое:

—        Любопытная, назойливая женщина.

—         Нет, она не из таких,— открыла Варя две­ри, впустив бабу. Та, положив хлеб на стол, ска­зала скупо:

—        Спасибо, Варя, выручила нас.

—        О чем ты лопочешь? — отмахнулась хо­зяйка и спросила:

—        Чего ревешь? Что у тебя стряслось?

—        Дуська умерла. Я пришла позвать ее за хлебом. А она уже готова. До утра не дотянула. Видно, ночью плохо стало, а рядом никого. Глот­ка воды подать некому. А у нее сердце слабое. Все последнее время жаловалась. Я врачу го­ворила, да что толку? К нам медиков и дубиной не загнать. Считают, что о старухах заботиться не стоит. Вот и вымираем, как мухи. И что за врачи, чаще нас болеют. Все приезжие. Ночью их не добудиться и не дозваться. Ни за что не пойдут. То ли дело раньше врачи были. Сами приходили, без вызовов и просьб. Теперь сто раз поклонись прежде.

—        Дуся жаловалась на сердце?

—         Все последние годы. А что толку? На об­следование не свозили, все только таблетки пи­хала человеку. Та послушно их пила, но без толку.

—        Надо родню предупредить.

—         Какой теперь толк, разве что похоронить.

—        Она одна была?

—        Конечно.

—         Пока они приедут, дня три пройдет. Что ж, Анастасия, все время Дуся будет лежать в доме?

—        А что делать? Не хоронить же без родни, обидятся насмерть,— сетовала Варвара.

—        Ладно, подождем.

—         Еще милицию, прокуратуру надо вызвать. Ты ее не трогала, не ворочала?

—         Нет, оставила, как была. Она так и держа­лась за сердце. Умерла от приступа. Это сразу видно.

—        А черт их возьми всех! Вот тебе и дети! Время пришло, глотка воды подать некому. Вы­растила гадов! — чертыхалась баба зло.

—         Ни одна она вот так померла. Наши дети как уедут в город, так и забывают о нас.

—        Что делать, жить как-то надо. Без зара­ботка не останешься. А на бабкиной пенсии всем не выжить. Это и дураку понятно,— хмурилась Варвара.

Аслан, не выдержав тягостной обстановки, ушел из дома, решил навести порядок в мо­гильнике и вернулся уже вечером, когда на ули­це стало совсем темно.

В доме Вари битком людей набилось. Все тихо говорили о покойной. Евменыч молча слу­шал. Бондарев неприметно сидел на кухне, от­вернувшись к окну.

—        Жаль бабу. Всю жизнь старалась зарабо­тать побольше, чтобы вам помочь. Себя не жа­лела. Вот и скопытилась раньше времени. Хотя сердце у нее давно болело.

—        Да как убережешься? Сама знаешь, ведь на трассе работала все годы. Никогда не отды­хала,— обронил кто-то.

—        А когда было отдыхать? Трое детей, их растить надо, в одни руки легко ли? — вздыха­ли соседи.

—         Оно и понятно. Мужика на глазах убила охрана. Помните, он упал. Сразу не смог встать. На человека орать начали. Подумали, что симу­лирует. А он вовсе не сачковал. Ноги сдали, по­морозил их. Не смог встать. Охрана подскочила и забила насмерть. Мужик звал на помощь. А кто свою шею подставит? Так и не дали встать. Закопали тут же, как собаку. А семья живи, как хочешь.

—        Да разве одного его так-то вот угробили? Без счету погибло. А у бабы после того и сдало сердце. Все боялась, что не успеет детвору на ноги поставить. Коли помрет, кому они нужны будут? Своих бед не обобраться.

—        Ну, вырастила всех, а толку? Умерла одна. Никто ей ни в чем не помог. Одной таблетки не принесли. Иль не так? Чем больше детей, тем несчастнее старики,— говорила Варя.

—         Ей сколько раз предлагали выйти замуж, все отказывалась, всех гнала, никого слушать не хотела, у ней на уме одни дети были. А кто о ней вспомнил?

—         Не стони, не знаешь, что саму ждет Дусе такое не понравилось бы. Помирать когда-ни­будь всем придется. И коли суждено уйти вот так, никто не поможет. Скажи, многим с нас дети помогли?

—         Никому. Уж так коряво складывалось. А Дусе особо не везло.

—         Ну, как-то она держалась, не унывала и на жизнь не жаловалась.

—        Она и нам не разрешала сопливиться,— вставил старший сын Дуси.

—        Сколько раз я предлагала ей деньги, но мама не брала. Не велела высылать. Грозила обратно вернуть,— сказала дочь.

—        А зачем они нам здесь? Куда их потратишь? На харчи как-то пенсии хватало. Правда, пот лекарства дорогие. Не все, что надо, поку­паем.

—        Любка, а ты чего замуж не выходишь? — спросили младшую дочь Дуси.

—        Иль в городе мужики перевелись?

—        Да клеился один. Я его отшила.

—        А чего так? — удивилась Варвара.

—        Куда ему жениться? Он лет на пять моло­же отца. Весь лысый, старый. Мамка его увиде­ла и сказала:

—         Куда за такого выходить? Через пару лет откинется, а ты мучайся! Кому такой мухомор сдался? Лучше подожди, не мотай хомут на шею, не спеши. И не выходи за алкаша. Лучше одна живи. Твое время покуда не ушло. Замужество, оно не всегда в радость случается. Вон хоть я, сколько раз могла мужика в дом принять, а не решилась. Потому как выбор жидкий. Или за­булдыга, или хворый. Кому такое счастье нуж­но? Бабьи силы не бесконечные, вместо того, чтоб помочь детей поднять, от семьи сосать станет последнюю копейку. Так и не захотела рисковать. А уж предлагались стадами. Так у ме­ня вас трое, да годов немало. Тебе-то куда спе­шить, кто в шею гонит? Живи спокойно сама.

—    Мать права была,— тихо согласилась Варя.

—    А я думаю, что и медлить нельзя! — по­дал голос Игорь Павлович.

—    С чего взял? — изумилась Анастасия.

—    Да то, что здесь Колыма! Все ж мужик в доме всегда помощник. Воды принести, иль дров нарубить, дом в порядке держать, мужчи­не всегда проще. Даже за хлебом в пургу схо­дить, кому легче? Или я неправ? А главное, сбегут с зоны зэки, как бабе самой отбиться от них? Другое дело, когда мужик имеется. И жену, и себя защитит без проблем...

—    Ой, да не смеши, Игорь. Нет теперь та­ких. Это раньше защищали семью, нынешние враз к бабе под юбку прячутся. Только пить да жрать умеют. Вон Шурка со сто восьмого кило­метра в мужья приняла придурка. Так он, когда беглые зэки в хату вошли, из избы в окно выс­кочил. Хоть бы кого на помощь крикнул, ведь Федя рядом живет. О бабе и не вспомнил. Ры­сью по дороге поскакал. А зэки пришли хлеба попросить. Даже не думали колотить или гра­бить хозяев. Им бы выжить. А тут сам хозяин сбежал, как паршивый пес. Они удивились. По­нятное дело, даже слова поперек сказать испу­гались. Вот тебе и муж. Дала им Шурка буханку хлеба, они и ушли счастливые. Ни одного пло­хого слова бабе не сказали, наоборот. Только попросили их не выдавать.

—   А тот ее мужик воротился?

—    Конечно, но она его выкинула. Все его тряпки в кучу собрала и на пороге бросила, чтоб

пороги не марал идиот. Ну, кому такое говно нужно? Стыда не обобраться.

—         Не поймали их? — спросила Люба.

—         Не слышала про то. Говорили, будто со­баки кого-то гоняли. Но может с волками сцепи­лись. Их там как блох у барбоса. Охрана из зоны выходить боится.