Колымское эхо - Эльмира Нетесова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мужики, поужинав, ложились спать. За окном свирепствовала пурга. Она гудела в трубе, била по окнам жесткими крыльями, шуршала по окнам, словно просилась в дом погреться.
— Варя, у меня к тебе огромная просьба! Выручи! Ну, не мотаться мне сюда до самой смерти. Присмотри за могильником. Я тебе за это платить буду. Нынче приехать на Колыму недешево. Времени уходит много и кучу здоровья оставляешь здесь. Возраст уже не тот, чтоб каждый год такие перелеты делать. Силы уже не те. Выручай, голубушка, в долгу не останусь...
— О чем ты, Аслан? Какие деньги? Мы с торбой не на базаре. Езжай спокойно, догляжу и ваши могилы. Уж как смогу, но не оставлю запущенными. Здесь все одинаковы. Конечно, постараюсь держать в порядке, не обидишься. И не беспокойся. Твои тут не останутся сиротами,— ответила баба тихо.
Варя вслушивалась в голос пурги. Она не лю- |>ила ее воя, плача, рыданий. Знала, зимняя пурга всегда надолго.
— Я когда в другой раз приеду, привезу тебе отросток грецкого ореха и инжира.
— Зачем? Они не приживутся, померзнут.
— А ты их дома, в кадушке посади.
— Не надо, я не люблю растить цветы в неволе. Пусть хоть они не ругают Колыму. Здесь петом растут яркие цветы. Пусть их немного, но они свои. Красивые и стойкие, как люди. Холодов и дождей не боятся. На всех могилах цве-
тут, без человечьего согласия все погосты украшают. Пусть коротко живут, как невольники, зато таз от них не оторвать. Многие их семена домой увозят, на память. Говорят, что приживаются и цветут.
Аслан ничего не ответил, тяжело вздохнул:
— В свое время я хотел перевести своих на Кавказ, похоронить в горах, на родине. Но опоздал. Да и бабуля отговорила. Теперь жалею, что послушал ее. Теперь бы не переживал.
— Знаешь, Аслан, бабуля и я родились далеко отсюда, в тихой русской деревне. Когда-то там жило много людей. Был колхоз. А теперь никого. С десяток стариков. Остальные дома брошены, заколочены, даже смотреть больно. Погост зарос так, что не крестов, не памятников не видно. Но это не значит, что заросла и память. Людей помнят и на Радуницу приезжают и навещают всех. Главное, что в душе каждого живут наши родственники. И никуда нам от них не деться. Ведь мы их корни.
— Все так. Но каждая птица должна в своем гнезде жить,— отозвался человек.
— Ты неправ. Вспомни Сталина, где он похоронен? Многие ли теперь его вспоминают?
— Что мне он? Моей семье он принес горе...
— А только ли твоей? Нет в мире кладбища больше, чем Колыма. Сколько здесь полегло, ни счесть. Хотя в каждой смерти его вина. Но они здесь, а он в Москве...
— Какой страшный здесь ветер и голос у пурги. То воет, то плачет, как человек стонет,— сказал Аслан.
— Покойники злятся. Люди говорят, что это забытые мертвецы кричат, кого давно не навещают и забыли. Не знаю, правда ли, но зимою здесь тяжело. У колымской пурги свой голос. Так похожий на живой. Веришь, в пургу сюда даже волки не приходят. Будто боятся. Я голову под подушку прячу. Но и там достают голоса, хватают за самую душу,— отозвалась Варя.
— Я был тут и летом. Поверь, ветры такие же, тоже со слезами. Ночью спать невозможно.
— А ты представь свои горы...
— Они здесь не снятся.
— Тогда о своих думай. О дочках, о бабуле.
— Я и в этот раз приехал бы летом, но не получается. А и убили моих зимой.
— Откуда знаешь? — удивилась Варя.
— Последняя запись в отцовской записной книжке — зимняя. Да и чекисты признали, глянули документы и не стали скрывать. К чему, столько лет прошло. Даже Игорь не умолчал. Вот и получилось, что приехал на круглую дату. Она всегда горькая,— признал Аслан.
— Зима или лето унесли жизнь, вспоминать всегда больно. Они ушли, а мы все плачем и не можем забыть каждый своего. И только своя смерть успокоит. Потому что снова встретимся с родными.
— Ты в это веришь? — удивился Аслан.
— А как же, иное исключено! — подтвердила Варя.
И вдруг забеспокоился Султан. Он подскочил к двери, зарычал, оглянулся на Варю. В двери послышался стук, потом кто-то забарабанил в окно, кто-то что-то кричал, но из-за воя пурги ни одного слова не понять.
— Кого черти принесли на ночь глядя? — недовольно буркнула хозяйка и пошла открывать дверь.
— Варюха, выручай! Дай нам на двоих с Настей буханку хлеба. Машина не приехала. Может, водила кувыркнулся, а может и вовсе не поехал. Не захотел по пурге рисковать. А у нас с нею, ну, ни корки. К Феде ходили, так ни сухарика нет. Тоже на машину понадеялся. И все в дураках остались,— просила баба.
— Ты проходи, не студи избу. Мне дрова с неба не валятся!
— Ой, да у тебя полно гостей, а тут меня черти принесли.
— Возьми вот буханку! Ешьте на здоровье!
— А как ты обойдёшься?
— Ничего! Хватит и нам!
— Это же трое мужиков! Батюшки, чем их теперь кормить?
— На одном хлебе не держу людей. Они все на могилы приехали.
— А к нам иначе не появляются.
— Едино мимо пойдешь, передай хлеба и Феде! Спасибо ему от меня. Он знает за что!
— Варюха, если тесно, давай одного иль двоих мужиков ко мне. Свободнее будет.
— Забрала бы ты их всех,— подумала Варя, а вслух ответила:
— Если хотят, пусть идут. Я не гоню и не держу никого. Конечно, им тесно и на полу холодно.
— Во! А у меня койки, все в перинах, подушках. Пошли, соколики. Оно и дойти легше и ночевать удобнее,— уговаривала баба.
— Вы, мужики, как хотите, а я пойду. Все бока от досок болят. Не могу спать на полу. Не привык. Да еще после болезни всего разламывает. Лежу, как зэк, по команде смирно. Аж язык занемел,— одевался спешно Игорь Павлович.
— Оно и верно, зачем себя удобств лишать. Переночуй-по человечески,— советовала Варя Бондареву.
Тот уже вскочил в брюки, накинул рубашку, предвкушая уютную постель, торопился.
— Евменович, пошли вместе,— позвал Игорь.
— Нет, я не хочу. Вылезать на пургу неохота!— отозвался Иванов. Аслан даже не повернулся в сторону бабы.
Бондарев юркнул вперед и, подхватив бабу под руку, тут же исчез в темноте.
Александр Евменович едко хихикнул вслед Игорю и вскоре забыл о нем, буркнув вслед:
— Эта баба тебе мозги прочистит.
Поговорив немного, все трое вскоре уснули.
А утром, чуть свет, выглянула в окно Варя. Пурга уже заметно ослабла. Она увидела бульдозер, расчищавший дорогу, и следом за ним на тросе хлебовозку. Водитель машины отчаянно сигналил, звал людей за хлебом.
Варя сунула ноги в валенки, прихватила мешок и санки, накинула шубейку. Следом за нею выскочил Аслан, за ним Султан.
— Моя помощь нужна? — спросил Иванов.
— Спи, мы с Варей без тебя обойдемся!
Евменыч блаженно потянулся и вскоре уснул безмятежно. Проснулся от того, что кто-то хлопнул дверью. Был уверен, что это Варя с Асланом. Это и впрямь оказались они. Принесли целый мешок хлеба и мешок костей от Федора. Султан от запаха дурел. Он ждал, когда получит свое лакомство. Варя хлюпала носом. Рассказала, что в эту ночь разбились две машины в пути. Их понесло с обледенелой горы. Обе перевернулись. Водители выбрались чудом. Хорошо, что машины не загорелись. Но шоферы еле дожили до прихода третьей хлебовозки. Теперь оба в больнице с переломами рук и ног, с обморожениями, еле живые. Состояние у водителей критическое. К ним даже родню не пускают пока. Но врачи обещают, что оба выживут. Для этого они сделают все.