Суворов врет! Потопить «Ледокол» - Дмитрий Верхотуров

Мобилизация Германии

Итак, главной целью войны Германии с Польшей был захват ее территории в целях обеспечения продовольствия. Об этом Гитлер заявил на совещании 23 мая 1939 года, когда утверждался план нападения на Польшу: «Данциг — отнюдь не тот объект, из-за которого все предпринимается. Для нас речь идет о расширении жизненного пространства на Востоке и об обеспечении продовольствием, а также о решении балтийской проблемы. Продовольственное снабжение возможно только из тех областей, которые мало заселены. Наряду с плодородием земли основательная немецкая обработка ее в громадной степени увеличит избыток продовольствия»[143].

Гитлер рассматривал Польшу как «свободные» плодородные земли, как источник рабочей силы, как тыл для войны с Францией и Великобританией. Был также сделан вывод, что Польша очень слаба и не может выступать в качестве барьера против Советского Союза. Фюрер сделал вывод — напасть на Польшу при первой же возможности.

На этом же совещании, в связи с нападением на Польшу рассматривались цели и задачи войны против Франции и Великобритании. Между тем гитлеровское руководство прекрасно понимало, что война с ними — это война со всем миром, в силу того, что эти страны имели огромные колониальные владения. Великобритания имела колонии с населением 478,2 млн человек, а Франция — 69,3 млн человек. Нападение на Польшу, и как следствие война с ее союзниками — это мировая война. Задачи мировой войны на том совещании рассматривались весьма конкретно, включая подробный план захватов в Бельгии, Голландии, Франции, а также войны против Великобритании, в частности, был сформулирован принцип — удушить метрополию морской блокадой.

Виктор Суворов пытается уверить, что Вторая мировая война началась с решения на Политбюро ЦК ВКП(б) 19 августа 1939 года: «Любая попытка установить точную дату начала Второй мировой войны и время вступления СССР в нее неизбежно приводит нас к дате 19 августа 1939 года»[144]. Из этого Суворов делает вывод, что Сталин был «самым главным и самым коварным зачинщиком и участником войны». Логика простая: решение Сталина — советско-германский договор от 23 августа 1939 года, который якобы открывал Германии путь к войне — следовательно, Сталин решил начать войну раньше Гитлера.

Эта цепочка утверждений ложная во всех ее пунктах. Во-первых, никаких прямых доказательств того, что заседание Политбюро ЦК ВКП(б) 19 августа было посвящено именно началу войны, Суворов не представил. Без доказательств это утверждение голословное. Во-вторых, как было сказано выше, Гитлер принял решение нападать на Польшу все всякой связи с позицией СССР, и договор был лишь средством ее облегчения, а не ключевым фактором в решении о начале войны. Ключевым фактором были продовольственный кризис в Германии и польская плодородная земля. В-третьих, и это самый сильный удар по всей этой цепочке утверждений Виктора Суворова, Гитлер принял решение о нападении на Польшу и войне с Францией и Великобританией задолго до 19 августа — на совещании 23 мая 1939 года.

Так что поиск даты начала Второй мировой войны вовсе не приводит к 19 августа, а приводит к совещанию в рейхсканцелярии 23 мая 1939 года. Следовательно, зачинщик войны, и именно мировой войны, — Гитлер, фюрер и рейхсканцлер Германии.

Документы, которые это доказывают, опубликованы на русском языке в сборниках полковника В.И. Дашичева и доступны любому исследователю. Они полностью опровергают обвинения, которые Виктор Суворов бросил в адрес СССР. Потому-то он за все четверть века своей работы ни разу не вспомнил и ни разу не упомянул о документах из этих сборников документов о планировании войны.

Вопреки мнению Виктора Суворова, в Германии проводилась мобилизация как войск, так и экономики. Хотя Гитлер не объявлял всеобщей мобилизации, но при этом все хозяйство Германии задолго до войны работало на военные цели.

В особенности это хорошо видно на примере государственных финансов Германии, фактическая мобилизация которых состоялась уже в 1935/36 году[145]:

Годы Государственный бюджет (млн марок) В том числе военные расходы (млн марок) Доля военных расходов (%) 1933/34 9700 3000 30,9 1934/35 12 200 5500 45 1935/36 16 700 10 000 59,8 1936/37 18 800 12 600 67 Всего за 1933-1937 57 400 31 300 54,1

Бюджетные затраты на вооружение в размере более 55 % всей суммы государственного бюджета — что это, как не его мобилизация? Сторонники Виктора Суворова скажут, что это не так. Но они не правы, и это нетрудно доказать. В статистическом сборнике «Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», некогда секретном и опубликованном в 1990 году, приведены данные о расходах советского бюджета на нужды обороны[146]:

Годы Доходы госбюджета (млрд рублей) Расходы на оборону (млрд рублей) Доля оборонных расходов (%) (млрд рублей) 1941 177 83 46,8 1942 165 108,4 65,6 1943 204,4 125 61,1 1944 268,7 137,8 51,2 1945 302 128,2 42,4

Из таблицы прекрасно видно, что даже в годы самых тяжелых боев доля оборонных расходов никогда не достигала уровня немецких расходов на военные нужды в 1936/37 году, а лишь приблизилась к этому уровню в 1942 году — времени тяжелых поражений и ожесточенных боев в Сталинграде и в районе Ржева. Так что немецкий довоенный бюджет «вел войну» уже с 1934/35 года, и в этом смысле мобилизация государственных финансов состоялась задолго до начала войны. Она проводилась в форме увеличения государственного долга (который вырос с 1932 по 1937 год на 7,2 млрд марок, а общая задолженность имперского правительства составила 16,9 млрд марок)[147]. Другой формой мобилизации финансов была выдача государственных краткосрочных векселей в оплату военного строительства. Сумма задолженности по таким военным векселям в 1937 году составляла 20 млрд марок. Фирмы, по сути, принуждали строить военные объекты в долг. Увеличивались налоги, которые к 1937 году составили 25 % всего национального дохода Германии — 18 млрд марок в год. Наконец, в Германии был запрещен вывоз капиталов за границу, выпуск частных акций, а компании должны были принудительно размещать часть своих доходов в государственные займы. Наконец, эмиссия денег в 1933–1937 годах составила 5,5 млрд марок[148].

Такова полная картина мобилизации государственных финансов на войну, причем задолго до начала боевых действий и задолго до подписания советско-германского договора.

В значительной части на войну работала и германская промышленность. По словам начальника управления военной экономики и военной промышленности ОКВ генерал-майора Томаса, выступавшего в МИД Германии 24 мая 1939 года, на вооружения в Германии тратилось 23 % национального дохода. На военные нужды шло 30 % стали, 20 % меди, 45 % цемента, 14 % каучука, 24 % строительного леса, 14 % жидкого топлива[149]. Для сравнения, в 1942–1943 годах в СССР на нужды наркоматов оборонной промышленности поставлялось 49 % и 48 % проката черных металлов[150]. 30 % стали на военные нужды — это уже фактическая мобилизация промышленности, тем более что металл шел также на военное строительство, на развитие транспорта и на создание предприятий, которые будут работать на войну.

По мере приближения начала войны мобилизационные мероприятия получали все большее развитие, включая и мобилизацию войск. Виктор Суворов пишет, что частичная мобилизация невозможна: «Мобилизация не может быть частичной. Мобилизация — это процесс наподобие беременности. Женщина не может быть немножко беременной. Вопрос ставится: да или нет»[151]. Между тем в Германии частичная мобилизация проводилась.