Черный дом - Юрий Леж

Вылежавшись пару часов в ванне, созвонившись с парочкой приятелей из собственной, как он считал, "команды", Степка задумался на несколько минут, как же добираться до "Черного дома". Никакой таксист в жизни туда не поедет потому, как вполне возможно, что придется проплутать в пригородных перелесках и на грунтовках всю ночь, но так и не попасть к цели. А можно и вообще остаться без машины. В таксистских кругах ходили страшилки про то, как доставив к "Черному дому" веселую компанию, один из их коллег, зачем-то вошедший внутрь, вышел из помещения на крыльцо и обнаружил совершенно проржавевший со сгнившими покрышками автомобиль, купленный им всего-то пару лет назад. С каждым новым повтором обраставшая дополнительными подробностями и ссылками на лучших друзей и ближайших соседей, история эта умалчивали лишь об одном — зачем все-таки несчастный таксист заходил внутрь "Черного дома", если работа его заключалась лишь в доставке веселой компании до крыльца.

Немного поразмышляв о превратностях судьбы, Степка решил взять родительскую машину в надежде, что успеет вернуться до рассвета домой, тем более, что Волошин-старший редко когда отправлялся на службу до девяти часов утра. Конечно, отец приметит, что Степка пользовался автомобилем, и непременно будет читать очередную мораль на тему, что неплохо бы сперва получить водительские права, а уж потом… но эту-то нотацию Степка надеялся выдержать без каких-то особых последствий для себя.

…Утренняя для самого Степки и дневная для всех остальных людей полоса неудач сменилась вечерней, но уже удачливой. Во всяком случае незаметно вывести машину из гаража и добраться на ней до "Черного дома" удалось почти без потерь, если не считать, конечно, разбитой фары. Но в любом случае Волошин-старший устроит нагоняй сынку, так что из-за фары Степка особо не переживал, тем более и разбил он её совсем неподалеку от заветного черного крыльца, когда с большим трудом вписался в очередной крутой поворот, "поцеловав" при этом неожиданно вынырнувший из темноты длинный и на удивление крепкий сучок непонятно откуда здесь взявшегося дерева.

— Стоп, в общий зал не пойдем, — одернул своих приятелей Степка, когда они оказались в длинном коридоре со множеством выходящих в него дверей. — Не нравится мне там…

Вполне демократичная атмосфера общего зала, без прислуги и разделения на "чистых" и "нечистых" возмущала сынка судебного сутяги. Разве он должен сидеть рядом с каким-нибудь нищим студентишкой или профурсеткой-продавщицей из галантерейной лавки? Да и вообще — много странных, никакого уважения к Степке и его папаше не испытывающих людей собиралось в большой комнате за накрытыми простенькой закуской и выпивкой столами.

— А пошли в сауну, она тут внизу где-то, — предложил за всех Веня-Карапуз, в свои семнадцать выглядевший самым сильным из их компании, любил Веня на досуге от безобразий и постоянной разовой подработки потягать то пудовые гири, то штангу.

Ни сам Степка, никто из его окружения не успели одобрить предложение Вени, как ближайшая к ним дверь распахнулась, и в коридор вывалился вдрызг пьяный мужичонка в непонятном армяке, расшитой косоворотке, вот только вместо лаптей были на мужичке добротные юфтевые сапоги, а так бы точно можно было подумать — кино снимают. Мужичок, почесывая взлохмаченную пегую бороденку, уставился на Степку мутными хмельными глазами, пару минут что-то лихорадочно соображал, потом тыкнул в судейского-младшего пальцем, как, бывает, тыкают в зоопарке некультурные люди в обезьян или носорогов, и залился пронзительным, истерическим хохотом.

Никто из присутствующих еще не успел ни возмутиться, ни треснуть мужичку по нагловатой пьяной роже — заслужил, чего уж тут говорить, как того, будто пылесосом, втянуло обратно в двери, из которых он только что вывалился.

— Да уж, — пробормотал Степка, осторожно трогая массивную бронзовую ручку. — Пошли, что ли, в сауну, а то тут, в коридоре, мне что-то не нравится…

Еще больше, чем появление странного пьяненького мужичка, Степке не понравилось, что дверь, через которую этот мужичок вышел и вернулся, оказалась наглухо запертой, и из-за нее не доносилось ни малейшего звука. "И вправду — заклятое местечко этот "Черный дом", — подумал Степка, — какой только чертовщинки не увидишь…" Неожиданно на него нахлынуло странное, жутковатое желание оказаться в маленьком, тесном закутке, отгородиться от остального мира телами Карапуза, Санчо и Димки-Меченого, спрятаться там, как в норе, выпить стакан коньяка и хоть немного забыться. Пусть хотя бы в той же сауне…

Продолжая лениво брести по коридору, а потом переходя из одного пустынного помещения в другое, но все еще не дойдя до вожделенного места назначения, компания Степки в каком-то гулком и плохо освещенном вестибюле столкнулась с другой, шумной, уже изрядно подвыпившей компанией во главе с мелким "купи-продам" Семкой Сириным, которого все звали Семкой-Птицей за непоседливый характер и фамилию. Дружить между собой эти компании не дружили, но относились нейтрально, потому и поздоровались радостно, с воплями, объятиями и нарочито мужским похлопыванием друг друга по плечам. Основной радостью оказалось, что Семка-Птица уже успел привлечь к себе изрядное количество девчонок, их, на первый взгляд, было едва ли не вдвое больше, чем всех мужчин и мальчишек вместе взятых.

Пользуясь подгулявшим, хорошим настроением Птицы, Степка небрежно, будто речь шла всего лишь о пригоршне мелочи, попросил:

— Одолжи девчонок, Саймон, у тебя их перебор получается, а мы вот в сауну собрались, да пока никого не нашли…

— А чего их одалживать?! — надрывно вскрикнул пьяненький Семка. — Бери, кто пойдет! Эй, девчонки, кто Стефану шишку попарить хочет? В сауну человек собрался!

— Чего ж… это можно, — пискляво отозвалась высоченная и худая, как щепка, Галка с единственным внешним достоинством — преогромнейшим бюстом, очень странно смотрящемся на её тощем, почти изможденном теле. — Стефанчик, возьмешь меня? вон, с подружкой могу…

И Галка кивнула на жмущуюся к ней, как маленькая собачонка к хозяйке, притихшую было девчонку вполовину ниже ростом и чуток попухлее, но тоже худощавую. Та вскинула голубенькие глазки на подругу:

— Ты чо, Галка, их же четыре…

— Не ссы, Танюха, — подбодрила её Галка. — Там все по согласию, это тебе не по подъездам с соседскими… хошь — не хошь, а давай…

Девушка расхохоталась тоненько и пьяно, а Степка вспомнил, что помимо бюста у Галки есть еще тяга к мазохизму, ну, не то, чтоб в наручники её заковывать или плетью хлестать, но пожестче, с легкой болью, она любит.

— Да ладно, чего ты её уговариваешь, сейчас еще кого найдем… — Степка пошарил глазами по окружающим, но не успел даже приметить подходящей кандидатуры, как Танька торопливо сказала:

— Да не надо искать, я же не против, только чтоб не все вместе…

— Пошли-пошли, там разберемся, кто и с кем, — прихватил её за талию Санчо, тем самым, как бы, монополизируя девушку для собственных нужд.

Роскошная биллиардная со стенами, обшитыми в рост человека дубовыми панелями, с мраморной буфетной стойкой в дальнем от входа углу, с двумя великолепными огромными столами отличного сукна была лишь преддверием, сенями в сауну. На одном из столов пирамида слоновой кости шаров замерла, как солдаты в строю на параде, готовая с единственного удара рассыпаться, разлететься по всему зеленому гладкому полю. Вдоль бортов прилегли инкрустированные длинные кии. На втором столе шары уже были раскатаны, видимо, кто-то то ли балуясь, то ли начав партию, бросил её, не доиграв и до середины.

Во второй комнате была обустроена столовая с мягкими кожаными креслами, большим диваном, лакированным резным столом светлого, янтарем отливающегося, дерева и полудесятком табуретов, которые скорее были произведением искусства, чем мебелью. Холодильник, тихонечко жужжавший в углу, был заполнен до отказа пивом, водкой, белым вином, всевозможными готовыми — только разогреть — морепродуктами, мясными нарезками, фруктами, а на высоком, под старину исполненном буфете громоздились коньяки, ликеры, красные вина, шампанское.

— Шикарно устроились, — прокомментировала обстановку Нина, осторожно подглядывая вокруг из-за плеча Голицына.

Подполковник не стал ничего отвечать, ему категорически не нравилась тишина в помещении. Гробовая, мертвая, иначе не скажешь. И еще — запах. Сивушно-фруктовые и приторно-ликерные ароматы в смеси с копченостями перебивал резкий, чуть кисловатый запах свежей крови. И еще он отлично помнил очумевшие, навыкате, глаза какого-то совсем молоденького пацана, едва ли лет восемнадцати, вылетевшего ему навстречу в коридоре, на мгновение присевшего и по-заячьи заверещавшего с перепугу, а чуток придя в себя, начавшего тыкать пальцем в двери биллиардной, захлебываясь собственным страхом и с трудом выговаривая слова: "Там… там, убили… кровь… смерть…"