Желтые небеса - Антон Орлов

Спрыгнув на обожженный солнцем бурый суглинок, утыканный редкими пучками колючих желтых листьев, он широкими шагами направился к холму. Вскоре ему пришлось лавировать среди тесно сгрудившихся коленопреклоненных валвэнийцев. Люди на террасах занервничали, кто-то выкрикнул команду лучникам, которые выстроились на нижней террасе – шеренга бритоголовых мужчин в одинаковых бежевых халатах с красными кушаками. Не замедляя темпа, Мартин вытащил меч и завертел перед собой, отбивая стрелы. Вшитые в комбинезон пластины из сверхпрочного сплава и заполняющая пространство между ними мелкоячеистая стальная сетка гарантировали стопроцентную защиту от холодного оружия, но ему неохота было получать синяки.

Венценосный держатель что-то проорал в рупор.

Разрубив в воздухе пару копий, Мартин перепрыгнул через передние ряды и оказался возле столба. Позади кто-то вскрикнул: еще одно копье, пролетев мимо цели, нашло свою жертву в толпе. Юная девушка с распущенными волосами, в венке из засушенных цветов, шагнула к столбу, крепко сжимая в руках факел. Ее детское личико сосредоточенно хмурилось. Вряд ли она сознавала, что собирается убить человека: она делает то, что велели мудрые держатели, она конечно же поступает правильно… Все на нее смотрят, и ритуал такой торжественный! Еще больше побледнев от ощущения своей значительности, она поднесла факел к крайней вязанке хвороста, но тут непонятно откуда взявшееся чудовище в странных доспехах вскинуло левую руку – прямо из руки ударила струя пены, и факел погас. Девушка замерла, обиженно морщась, не зная, что делать дальше. Один из стражников оттолкнул ее назад и замахнулся на пришельца мечом, но через секунду сам отлетел в сторону, получив удар под коленную чашечку. Пустить в ход меч он так и не успел.

Привязанный к столбу моргал, близоруко щурясь. Мартин наискось полоснул по веревкам и рассек их, не задев кожу человека. Продолжая вращать меч, другой рукой он сгреб «колдуна» за одежду и выволок из-за груды хвороста. Одного взгляда хватило, чтобы понять: драться рядом с ним спасенный не сможет – он избит, перепуган, еле держится на ногах. Значит, придется пробиваться к бронекару, полагаясь только на себя, да еще и присматривать, чтобы новый знакомый не получил стрелу под ребра – а то зря, что ли, старался?

Движение слева. Развернувшись, Мартин выбил меч у очередного стражника, мощным пинком отшвырнул другого. Энергетический щиток перед лицом (снаружи он в отличие от денорских выглядел как туманное пятно) слегка размывал очертания, придавая предметам голубоватый оттенок, но ориентироваться не мешал. Разве что приходилось постоянно делать поправку на размытость. Между тем народ Драгоценных Холмов, поднявшись с колен, начал угрожающе надвигаться на Мартина и «колдуна». Венценосный держатель опять что-то кричал в свой рупор, но без перевода Мартин не понимал ни слова. Очевидно, тот науськивал толпу. Мартин от души выругал себя за то, что установил слишком большую задержку, вводя в компьютер спасительную команду. Скользя вокруг своего подопечного, все еще до конца не опомнившегося, он отбивал стрелы, копья, мечи, ножи, наносил удары ногами, а порой использовал в качестве оружия огнетушитель, направляя струю пены в глаза тому или иному обнаглевшему противнику: безопасно для жертвы, зато эффективно.

– Перережьте мне горло! – попросил вдруг «колдун» по-чадорийски. – Пожалуйста… Пока они опять меня не схватили!

Мартин не ответил, он берег дыхание. Их окружали два плотных живых кольца: вооруженные стражники и на некотором расстоянии крестьяне. В одиночку он бы в два счета прорвался. Когда же, наконец…

И тут взвыла сирена бронекара. Оглушительный пронзительный звук ударил по барабанным перепонкам так, что даже Мартин скривился, хотя его уши отчасти защитил акустический фильтр шлема. Чадориец закатил глаза, пошатнулся, Мартин вовремя успел подхватить его и взвалить на плечо. Люди морщились, хватались за головы, падали на колени. Бросив меч в ножны, Мартин вклинился в толпу. Одной рукой он придерживал обмякшее тело «колдуна», другой отшвыривал с дороги валвэнийцев. Добежав до бронекара, ввалился в кабину, заблокировал дверцу и первым делом вырубил сирену. Наступила чудесная тишина. Положив чадорийца в кресло, Мартин поглядел через лобовое стекло на равнину: люди понемногу приходили в себя. Хотелось надеяться, что никто здесь не оглох по его вине.

Не обращая внимания на двинувшихся к бронекару стражников, Мартин снял шлем, перенес «колдуна» в небольшой, зато хорошо оснащенный медицинский отсек и включил аппаратуру. Не сказать, что сердце в норме, но работает прилично. Сломаны три ребра. Множество синяков и ссадин. Вывихнуты суставы пальцев на обеих руках.

Веки дрогнули, человек приоткрыл глаза – бледно-серые, усталые, с набухшими на белках кровавыми прожилками.

– Я ничего не чувствую… – хрипло сказал он по-чадорийски.

– Анестезия, – объяснил Мартин.

Чадорийцу было лет тридцать пять. Светлокожий, худощавый, угловатый, начинающий лысеть, сейчас он выглядел изможденным и больным, но вряд ли был слабаком, раз в одиночку путешествовал по Валвэни. Длинные темные волосы, слипшиеся от пота и грязи, свисали сосульками, кожа на изящных руках загрубела, и все равно в нем угадывалось нечто неистребимо-аристократическое. Он зашевелился, попытался сесть.

– Не надо, – удержал его Мартин. – Лежите пока. Моя техника просигналит, когда лечение будет закончено.

Оставив чадорийца, он вернулся в кабину. Народ Драгоценных Холмов был настроен решительно: стоило Мартину миновать карантинную камеру между медотсеком и коридором, как его барабанные перепонки подверглись атаке – оглушительный грохот, лязг металла о металл, близкие к инфразвуку завывания музыкального инструмента, установленного на верхушке холма. Эта какофония не могла прорваться сквозь звукоизоляцию медотсека, зато во всех остальных помещениях бронекара воздух содрогался от несусветного шума.

«Один—один, – отметил Мартин. – Вы берете реванш, ребята!»

Из кабины он увидел, что творится снаружи: воины и крестьяне, окружив его машину, колотили по обшивке булыжниками, пытались рубить броню холодным оружием (не один меч у них сегодня затупится!), группа лучников упражнялась в прицельной стрельбе по лобовому стеклу. Когда появился Мартин, они начали действовать еще азартней. Женщины таскали от столба для экзекуций к бронекару вязанки хвороста. Включив акустическую защиту, Мартин развалился в кресле и в течение некоторого времени наблюдал за ними, ухмыляясь. Валвэнийцы плевали в его сторону и грозили кулаками. Мартин с невозмутимым видом выпил банку ледяного пива. Ввел поправку в кухонный автомат: ужин на двоих. Между тем небеса приобрели обычный для кадмийских сумерек цвет кофе, лишь у горизонта все еще горела теплая оранжевая кайма. Холм высился впереди темным конусом, левее белела спиралеобразная воронка. Охваченные праведным негодованием валвэнийцы сновали в полумраке, как тени. Дождавшись, когда они со всех сторон обложат бронекар вязанками хвороста, Мартин включил взлетно-посадочные двигатели и взмыл в воздух. Его проводил дружный яростный вопль.

Древнекадмийский реликт он благоразумно обогнул, не переставая следить за показаниями приборов, и снова лег на прежний курс. Оставив Драгоценные Холмы позади, приземлился на равнине, дальше двинулся на магнитной подушке. Компьютер сообщил, что медицинские процедуры закончены, состояние пациента удовлетворительное.

– Я не поблагодарил вас и не представился, – заговорил чадориец, когда Мартин вошел в медотсек. – Я глубоко вам обязан. Меня зовут Андерих бан Сотимара. Я перлорожденный, хотя и не ношу родового ожерелья – в одной из здешних дыр у меня его украли.

– Мартин Паад, я с Лидоны. – Он присел на откидное сиденье возле двери. – Как себя чувствуете?

– Лучше. – Перлорожденный пошевелил пальцами. – Ваши приспособления привели в порядок мои суставы. Где я нахожусь?

– В моей машине.

– В машине? То есть в инопланетном корабле, который летает за пределами воздушной атмосферы?

– Нет, в обыкновенной наземной машине. Вы могли ее видеть там, на равнине.

– Там я ничего не видел. Прошу меня извинить, но у меня плохое зрение. Мне было не до того, чтобы смотреть по сторонам, я видел только эти безумные рожи… Единый, до чего же они далеки от цивилизации!

– Это факт, – согласился Мартин. – Но неужели вы рассчитывали на скорый успех, когда попытались сыграть роль просветителя?

– Я не просветитель, – устало вздохнул перлорожденный. – Я всего лишь хотел немного окультурить здешнюю жизнь. Так получилось, что я попал в эти края, и неясно было, когда я смогу отсюда выбраться и выберусь ли вообще. Но я обладаю кое-какими познаниями, и я решил сделать быт этих дикарей более благоустроенным. Конечно, я даже не мечтал о таком уровне гигиены, как в фаянийских городах…