Медведь - Мария Ануфриева

Время в больнице шло медленно. Я уже знала, что оно может зависать, как капля на кончике водопроводного крана: вроде и прибавляться, но при этом никуда не двигаться, раскачиваться на одном месте до тех пор, пока под тяжестью накопленного веса не ухнет разом вниз.

Больничное время тоже ухало, но не вперед, а назад, когда я вновь и вновь прокручивала записи видеокамер, пытаясь понять, что же случилось с Медведем.

Время раскачивалось до тошноты, до мелькания в глазах, а потом ухало в разные точки той ночи после дружеской встречи, перевернувшей жизнь. Оно ухало даже тогда, когда я наконец выключала записи и засыпала в неудобной позе, оберегая спину от малейшего случайного движения.

Крылья мои к тому времени превратились в подобие корки яблочного пирога, который забывчивая хозяйка передержала в духовке. На перевязках врач грунтовала, шпаклевала их и заклеивала сверху аккуратными, приятно пахнувшими квадратами. Я принимаю мир через запахи, а потому запах этих квадратов действовал на меня успокаивающе. Хороший запах не таит угрозы.

– Когда домой можно будет? – допытывалась я на каждой перевязке. – Мне очень домой надо.

– Вас там ждут? – понимающе улыбалась она.

– Очень ждут, там без меня никак!

– Это очень хорошо. Вот поэтому вы быстро поправляетесь. Когда есть к кому спешить, все быстрее заживает, как показывает многолетняя практика!

Корка стягивала спину, но под ней уже народилась новая нежная розовая кожица, желавшая быстрее избавиться от мешавшего ей панциря кожи старой, обожженной, и потому невероятно и задорно чесавшаяся.

Тяжелые сны перемешивались с болью и зудом – таким изнуряющим и таким радостным: если чешется – значит заживает!

Боль и зуд сливались, слипались, качались, обнявшись, как маятник. Сливались, слипались. Бух!

В 23:56:13 Медведь поднялся на эскалаторе и вышел из вестибюля станции метро «Пушкинская».

Второй этаж Витебского вокзала, запись под рабочим названием «Световой зал». Ровно двенадцать секунд, шел быстро, чтобы успеть на электричку.

А дальше все сломалось.

Черно-белый видеофайл под названием «К9. Обстановка в павильоне» я просматривала десятки раз. В нем Медведь ходил, дышал без аппарата искусственной вентиляции легких, его окружали люди, и все еще можно было изменить.

Зона турникетов. Камера висит высоко, но нацелена в основном на пассажиров, выходящих с платформ в здание вокзала. Турникеты для входа на платформу видны гораздо хуже, их загораживает стеклянная будка.

Тщедушный сотрудник охранного агентства, стерегущий турникеты, то ходил из стороны в сторону, то присаживался на железные стулья – точно такие же, как здесь, в больнице.

Появился Медведь. Он поискал что-то в карманах, а потом быстро прошел через турникет. Тут же к нему направился охранник и в спину вытолкал обратно.

Стоп-назад, стоп-назад, я все прокручивала этот момент. Будка загораживает обзор, назад-назад-назад.

Неужели он пытался проехать без билета и перемахнул через турникет? Там высокое ограждение, но ведь он спортсмен. Проехать зайцем – это так абсурдно и не похоже на него, но ведь за плечами была дружеская встреча. У него всегда с собой деньги, почему он не купил билет? Или просто его вид вызвал подозрение у охранника, а пускать выпивших людей на перрон запрещено.

Охранник выпроводил его обратно на вокзал и закрыл большие стеклянные двери, чтобы не сквозило. Это совершенно бессмысленный жест, поскольку тут же опять заходили люди и открывали двери настежь.

Когда возле небольшой билетной кассы на два окошка перестал толпиться народ – ушла электричка, я увидела глазами камеры сквозь стеклянные двери, как он стоит возле одного из окошек и долго, мучительно долго копается в карманах.

Напрасно он выворачивал карманы, они были пусты. Билет стоил сорок рублей. Оказывается, иногда достаточно сорока рублей, чтобы изменить человеческую жизнь. Но после дружеской встречи их у Медведя не было.

Он вернулся обратно к турникетам и вступил в диалог с охранником. Наконец охранник его пропустил, но было уже поздно. Поезд ушел.

Походив по перрону и поняв, что электричек больше не будет, Медведь вернулся к турникетам и вышел за пределы видимости камеры К9, охранник пошел следом, и вместе они исчезли в здании вокзала.

Охранник вернулся только через пятнадцать минут, быстро описал несколько кругов по пустому вестибюлю, достал из кармана телефон и долго-долго по нему разговаривал. Наступил час ночи. Записанные кадры оборвались, потому что Медведя на них уже не было, на экране замер силуэт охранника с прижатым к уху телефоном.

Что точно произошло на Витебском вокзале за эти пятнадцать минут, сказать сложно. Дать ответ могут только камеры, но зона их охвата ограничена, а люди – не камеры, они имеют свойство забывать. Видимо, произошел какой-то инцидент, о котором впоследствии никто не рассказал: может, не вспомнили, может, еще что… Профессиональная память очень избирательна.

Именно в это время перестали работать оба телефона. С одного из них был сделан звонок на номер тверского оператора, после чего его IMEI, идентификационный номер, перестала ловить отслеживающая сотовую связь аппаратура. Мне объяснили, что это значит лишь одно – весь баланс проговорили, сим-карту выкинули, а перед тем, как вставить другую, телефон «перепрошили». Так делают умельцы, торгующие ворованными аппаратами, а обычный человек, найдя обрешенный кем-то телефон и безо всякой задней мысли вставив туда свою «симку», запросто может быть найден, если потерянный телефон кто-то действительно очень захочет вернуть.

Так случилось со вторым замолчавшим телефоном Медведя. Даже сменив владельца, он помог нам пролить свет на произошедшее.

В 0:46:18 Медведь появился в зоне видимости еще одной камеры уже в сопровождении трех милиционеров и другого охранника, шедшего у него за спиной. Затем охранник немного отстал, наклонился и что-то поднял с пола. Милиционеры увели Медведя в отделение тут же, на втором этаже, а охранник протер то, что поднял с пола, и спрятал во внутренний карман куртки.

Стоп-назад, стоп-назад. Назад, назад. Что это? Его собственный носовой платок, пропавший телефон Медведя или аккумулятор от второго, старого телефона, который остался у него при себе, но без батареи тоже перестал работать? А может быть, какая-то совсем посторонняя чужая вещица, оброненная спешащим на последнюю электричку пассажиром? Тогда телефон пропал чуть раньше или чуть позже. Смотри, смотри, откручивай назад запись, но нет – слишком высоко висит камера, слишком мелкий это предмет, не разобрать.

Охранник убрал находку в карман куртки и поправил ушанку, сверкнув лысиной. В это время в зал вошли уборщицы со швабрами. Вокзал готовился ко сну.

Затем Медведя вывели из комнаты милиции. Задерживать его не стали, оформлять тоже. Денег для того, чтобы вернуться домой, у него не было, телефоны не работали, и назвать его трезвым было нельзя.

Но вокзал закрывался, и его спешили выпроводить на улицу. Наверное, все еще могло бы пойти по-другому, и жизнь была бы иной. Видя, что взрослый, семейный, прилично одетый человек не в себе, возможно, милиционеры задались бы вопросом, как он доберется домой в пригород, путь-то неблизкий. Не отпустили, выяснили телефон, позвонили домой, да хоть просто задержали бы. Но для этого надо стоять на совершенно фантастических позициях – позициях заботы о человеке.

Последняя камера на Витебском вокзале поймала Медведя при выходе. Толстый милиционер вытолкал его в спину из здания в 0:58:25. Затем развернулся и пошел обратно на второй этаж, в комнату милиции, охранять спокойствие и безопасность граждан на освобожденном от них вокзале.

22 января 2011 года. Час ночи, центр Петербурга. Надо было попасть домой.

– Служил я не за звание и не за ордена! Не по душе мне звездочки по блату! – проникновенно сообщал певец Трофим в телефонной трубке мелодией вместо гудка.

«Хорошее начало», – подумала я, потому что звонила начальнику уголовного розыска.

Он был в отпуске, но позволил себя побеспокоить. К тому времени мы с друзьями Медведя уже выучили наизусть, что ГСУ занимается только бумажной работой, поняли, что помощи ждать неоткуда и по-настоящему Главное следственное управление, как ни смешно, – мы сами. Это вполне логично: кто заинтересован в дополнительной информации, тот ее и ищет.

Но без милиции все равно не обойтись, и вот заветный телефонный номер у меня в руках.

Певец Трофим меня не обманул. Начальник угрозыска оказался человеком слова, к просьбе помочь отнесся с пониманием и обещал дать толкового оперативника. Обещание свое он сдержал. Аккурат в указанное время возле здания РУВД, где несколько раз нас вежливо отфутболивали, мы встретились с невысоким коренастым мужчиной средних лет.

Втроем – опер, друг Медведя и я – поехали «в адрес» к хозяину сим-карты, побывавшей в пропавшем телефоне Медведя. Он вставил ее ровно за час до ДТП, и с его помощью мы рассчитывали узнать, как из центра города Медведь попал в глухое место на Московском шоссе, далеко от дороги домой.