Обитель Тьмы - Антон Грановский

Несколько секунд Глеб молчал, переваривая услышанное. Поверить в это было трудно. Вещунья Голица пользовалась в Хлынь-граде огромным авторитетом. Она много лет помогала людям, используя свои чары только во благо. Было время, когда Глеб относился к вещунье с подозрением, но с тех пор она несколько раз помогла ему в борьбе с темной нечистью, и у Глеба не было повода ей не доверять.

С какой стати князь Добровол решил устроить охоту на ведьм? Чем ему не угодила Голица? В былые времена властители охотно приходили к ней за советом. За что же Добровол невзлюбил безобидную вещунью?

И вдруг Глеб понял, в чем тут дело.

– Так-так… – Он холодно прищурился. – Чувствую, что к этому делу приложила руку колдунья Мамелфа. Надоумить Добровола заточить Голицу в темницу могла только она. Так сказать, избавилась от конкуренции.

Воевода нахмурился и сказал:

– Не понимаю, о чем ты.

– Охотно верю. Для тебя это слишком тонкие материи, ратник.

Сообразив, что ходок сказал что-то обидное, Бранимир сжал кулаки и яростно сверкнул на Первохода глазами.

– Ладно, «Халк», расслабься, – небрежно произнес Глеб. – Где бы ни была Голица, мы должны с нею встретиться. Не будем откладывать, сделаем это сейчас же.

Бранимир покачал седовласой головой.

– Не уверен, что она жива. Наши дознаватели круты, когда дело касается ведьм.

– Моли Сварога, чтобы с Голицей все было в порядке, – холодно отчеканил Глеб. – Иначе…

Он не закончил фразу, но это и не требовалось. Иногда взгляд гораздо красноречивее слов.

Мрачен и темен был княжий град. Дул холодный северный ветер. Тучи, первые вестники грозы, черными валами перекатывались над крышами домов. Вскоре упали первые редкие капли дождя.

Глеб был серьезен и угрюм. Ему не терпелось встретиться с Голицей, однако он вынужден был идти медленно, чтобы Рамон, утомленный схваткой с Призрачными всадниками, не отставал. Бранимир шагал чуть в стороне от них – тяжелой, неторопливой поступью. Седые локоны выбились из-под его кожаного шлема и серебрились в зловещем свете луны. Лицо воеводы было мрачным, неприступным. Было видно, что он по-настоящему переживает из-за гибели своих людей и, возможно, отчасти винит в произошедшем себя.

Наконец подошли к темнице. Навстречу им выскочили дозорные, но, узнав Бранимира, поспешно открыли тяжелые ворота и распахнули их перед ночными гостями.

Протопав сапогами по каменному крыльцу и узкому коридору, они свернули направо и, пройдя еще чуток, остановились перед мощной дубовой дверь. Воевода поднял руку и громыхнул по двери кулаком.

Лязгнул отодвигаемый засов, и дверь приоткрылась. В щель выглянуло загорелое, бородатое лицо.

– Чего таращишься? – сердито вопросил Бранимир. – Открывай!

Он толкнул дверь могучей рукой и распахнул ее. Переступив порог, Бранимир, Глеб и Рамон попали в большое, довольно темное помещение. Кабы не два берестяных факела, полыхающие на стенах, здесь царил бы полный мрак.

Оглядевшись, Глеб увидел еще четыре двери. Двери эти вели в тесные камеры, в которых томились узники. Охранников было двое. Один стоял перед нежданными гостями, скользя удивленным взглядом по их суровым лицам, второй сидел за столом, подперев щеку кулаком. Узнав воеводу, он тут же вскочил с лавки и вытянулся перед ним во фрунт.

Глеб, не в силах больше сдерживать клокочущий внутри гнев, схватил ближайшего охоронца рукою за грудки, притянул его к себе и промолвил:

– Веди нас к Голице, кат.

Охоронец посмотрел на руку наглеца, стискивающую ворот его подклада, поднял на Глеба недовольный взгляд и сухо промолвил:

– Посторонним входить к вещунье запрещено.

– Вот как? – Глаза Первохода сузились. – Или ты впустишь меня к ней, или я въеду туда на тебе верхом.

Охоронец побагровел и вопросительно посмотрел на воеводу. Тот молча кивнул. Охоронец протянул руку к деревянному щиту, на котором висели ключи, выбрал нужный и, высвободив ворот из разжавшихся пальцев Глеба, повернулся к первой же двери.

– Не думаю, что вы чего-то от нее добьетесь, – сказал он, открывая дверь. – Вещунья давно выжила из ума. Я бы на вашем месте даже не пытался.

Щелкнул замок, и тяжелая дверь со скрипом приоткрылась. Глеб снял со стены березовый факел и быстро шагнул внутрь.

Голица сидела на деревянной лавке, накрытой тощим соломенным тюфяком. На коленях у нее лежало сосновое полено, и она тихо покачивала его, как младенца. Несмотря на скрип двери и тяжелые шаги Глеба, она не подняла голову, чтобы посмотреть, кто пришел.

Платье вещуньи было грязным и рваным. Юбка превратилась в лохмотья. От прежней дородной полноты вещуньи не осталось и следа. Перед Глебом была худая, изможденная, немолодая уже женщина со спутавшимися, грязными волосами. Распухшие от побоев губы ее тихонько шевелились. Глеб прислушался и услышал тихую, жутковатую колыбельную:

– Спи, малютка, засыпай… Отправляйся в мертвый край… Где слезам числа не счесть… Принеси мне злую весть…

От этой тихой песни Глеба пробрал мороз.

– Голица, – позвал негромко он.

Вещунья не шелохнулась.

– Голица, ты слышишь меня? Это я – Глеб Первоход. Ты должна меня помнить.

Несколько мгновений вещунья сидела неподвижно, с упавшими на полено грязными прядями волос, затем медленно подняла голову и взглянула на ходока. Взгляд ее голубых глаз был пуст и безумен.

– Ты снова хочешь это сделать, охоронец, – хрипло проговорила она. – Я не буду сопротивляться, но не трожь мое дитя.

Глеб медленно, стараясь не делать резких движений, подошел к Голице и присел на корточки.

– Вещунья, я…

Голица протянула к нему полено и сказала дрогнувшим голосом:

– Это твое дитя, охоронец. Не убивай его.

Затем вновь прижала к себе полено, посмотрела на него нежным взглядом и тихо запела, осторожно качая полено на руках:

– Спи, малютка, засыпай… Ждет героя мертвый край… Там, где бедам несть числа… Ждет героя ангел зла…

Глеб выпрямился.

– Прости, что потревожил тебя, вещунья, – с горечью произнес он. – Я сегодня же встречусь с Доброволом. И будь я проклят, если он тебя не освободит.

Глеб повернулся, чтобы уйти, и в этот миг вещунья сказала:

– Эти твари не из Гиблого места, ходок.

Глеб быстро обернулся:

– Что? О ком ты говоришь?

Голица смотрела на него ясными, умными глазами.

– О Призрачных всадниках, – сказала она и усмехнулась: – Вы ведь так их называете?

Первоход снова присел рядом с лавкой.

– Откуда же они? Откуда они пришли, Голица?

– Оттуда, где мы все когда-нибудь окажемся.

– Ты говоришь о царстве мертвых? Но никакого царства мертвых нет. Это просто миф, страшная сказка для взрослых.