Медиа-пиратство в развивающихся экономиках - Джо Караганис

В розничном канале, напротив, цены остаются очень высокими относительно местных доходов обычно, соответствующих, а иногда и превосходящих американский или европейский уровни. Разумно было бы спросить — почему? Нет ни какой тайны, в том числе для поставщиков, в том, что очень немного индийских или бразильских клиентов заплатят $300 за Windows или $1000 или больше за Creative Suite Adobe. На этом уровне цен нет никакого существенного рынка. Практически, однако, стратегии продавца и не требуют этого. Розничный канал играет очень малую роль в стратегиях маркетинга главных поставщиков даже в развитых странах, и гораздо меньшую в развивающихся странах, где отношения цены/дохода — в несколько раз выше,[53] генератор дохода — институциональный канал.

Розничные цены, в этих обстоятельствах, могут остаться высокими, поскольку для получения доли рынка нет нужды в розничном рынке. Пиратство делает это за него. Высокие розничные цены, тем не менее, ценны по двум причинам: они предотвращают арбитраж недорогих продуктов через границы,[54] и они устанавливают ожидания того, сколько должно стоить программное обеспечение — и соответственно установить базовую линию для лицензионных сделок. Некоторые поставщики предприняли усилия «прикончить» эти не до конца обслуженные рынки через ценовую дискриминацию в розничном секторе, но без известного успеха. Усилия продать упрощенные версии Windows — различные готовые пакеты программ «Старта», объявленные в прошлое десятилетие, возможно, стали самым известным примером, широко распространенным, но обреченным на рынках, где полные версии доступны по небольшой или никакой цене. Как смог наблюдать один наш индийский респондент: бесплатное программное обеспечение в Индии означает Windows Microsoft.

В этом контексте стоит вернуться к оценке BSA (до 2010) каждой пиратской копии как потерянной продаже, так как мы можем теперь видеть, что это отвечает на неправильный вопрос. На рынке, где по объему преобладают лицензионные сделки, вопрос не в том — «сколько законных копий вытесняет пиратство», безотносительно к тому, будет ли в ответе 90 % или 10 %, а скорее в том: «достигнута ли поставщиками такая доля на рынке с высоким уровнем пиратства, при которой ценовая дискриминация и принуждение к праву — выгодные стратегии»? Здесь, поставщики оказываются перед нижней стороной экономии на масштабе: чем меньше клиенты, тем выше затраты привлечения их в контракт или запугивания их принуждением. Заполнение рынка в этом контексте оборачивается дорогим предложением с уменьшающейся отдачей. По нашему представлению, уровни пиратства от BSA — описания этого пункта решения.

Малый бизнес — передний край принуждения к праву, активно проверяемый BSA и местными филиалами, главными поставщиками и полицией. Маленькие и среднего размера фирмы стоят перед острой дилеммой, поскольку они уязвимы для принуждения к праву, не обладают рычагами воздействия на поставщиков программного обеспечения и часто неспособны действовать полностью в пределах легальной экономики. При таких обстоятельствах ревизия соглашений о программном обеспечении или рейд могут быть угрожающим бизнесу опытом, как мы отмечаем в нашем исследовании по России. Со своей стороны, BSA регулярно подвергается критике за свою тактику принуждения малого бизнеса к соблюдению права, которая включает нереалистичное доказательство условий лицензирования и практику базирования урегулирований на несвязанной, максимально возможной розничной цене контрафактного программного обеспечения, а не фактической цене покупки (Ассошиэйтед Пресс 2007b). Такие методы находятся в известном контрасте по отношению к договоренностям и скидкам, сделанным для больших институциональных нарушителей, и являются частью движущей силы, в которой принуждение к праву не столько пресекает пиратство, сколько позволяют ценовую дискриминацию — вниз или, иногда, вверх в форме урегулирований — основанных на соотношениях мощи между этими двумя сторонами.

Приемлемость и даже оптимальность этого подхода можно противопоставить различным альтернативам, доступным для поставщиков делового программного обеспечения. Все главные компании могли принять более сильные опознавательные меры онлайн, затрудняя использование и поддержку пиратского программного обеспечения. Все они могли создать препятствия повторной установке имеющих лицензию копий в пределах фирм, которая обычно цитируется как самая распространенная форма нарушения. Но сильные версии этих опций оказываются неосуществимы по множеству причин, включая страх перед потерей платежа клиента, фрагментации установленного базового кода (которая могла увеличить угрозы безопасности для имеющих лицензию потребителей) и уменьшение других положительных сетевых эффектов широко распространенного использования.[55]

Инвестиции в Дружбу

«Пиратство помогло молодому поколению открыть для себя компьютеры. Это выделяло развитие отрасли ИТ в Румынии. Это помогло румынам улучшить свою творческую мощность в отрасли ИТ, которая стала известной во всем мире…

Десять лет назад, это были инвестиции в Румынию дружба с Microsoft и с Биллом Гэйтсом»

Румынский Президент Трэйэн Бэзеску (во время пресс-конференции с Биллом Гэйтсом) (Агентство Рейтер 2007)

Стратегии борьбы издателей игр для ПК против пиратства в последние несколько лет предлагают информативный контраст. Поскольку игры редко функционируют как технологии базовой системы или стандарты, издатели извлекают меньше пользы из сетевых эффектов, связанных с пиратством, а потому двинулись намного быстрее к сильным формам установления подлинности онлайн. Несмотря на многие спорные оплошности и испорченные запуски (например, Спора в 2008 и большая часть группы местных станций Ubisoft в 2010, когда потерпели крах ее опознавательные сервисные устройства), ограничения функциональность среды для игры на персональном компьютере успешно реализуются.

Вероятные угрозы принятия программного обеспечения открытого кода в Бразилии, России, Индии, Южной Африке и многих других странах также задают резкую верхнюю границу в стратегии принуждения к соблюдению прав на деловое программное обеспечение. Еще раз, логика проста, но редко бывает признана: наиболее вероятным последствием широко распространенного принудительного лицензирования в России или Китае было бы широко распространенное принятие альтернатив открытого кода — и очень возможно толчок к развитию альтернатив, где никакие эквиваленты открытого кода еще не существуют, как в случае специализированных инструментов AutoCAD Autodesk. Как мы детализируем в наших главах о России и Индии, эти риски не являются гипотетическими: Microsoft и другие поставщики заходят далеко, стараясь перебить цену поставщиков услуг открытого кода в институциональных контекстах ради гарантии, что принятие открытого кода не достигнет того пункта, где он генерирует сопоставимые сетевые эффекты.[56] Где установленные или символические ставки необычно высоки, движущая сила конкуренции может сдвинуть лицензирование платежи к нулю.

С учетом правил этой игры, политика принятия открытого кода стала мишенью критики IIPA, несмотря на искусственность отнесения этой проблемы к IP защите. Правительство Индонезии, например, характеризовало свою политику поддержки открытого кода как меру противодействия использованию контрафактного программного обеспечения, о чем недавно объявило. Вместо того чтобы аплодировать этим мерам, IIPA раскритиковало Индонезию в своем сообщении 2010 за то, что она установила торговые ограничения, которые «не уделяют должного внимания стоимости интеллектуальных созданий» и, как таковые, «не в состоянии построить уважение к правам на интеллектуальную собственность» (IIPA 2010b).[57]

Представляет ли такая политика закупки торговые ограничения — не имеющие оправдания или нет — стоящий вопрос, обсуждавшийся в пределах сообщества открытого кода (O’Reilly 2002). Но вывод, что открытый код подрывает IP права, тенденциозен. Скорее обратное, лицензирование открытого кода исходит из сильного авторского права и зависит от него.

Продолжая продвигать обертку принуждения BSA, призывает к более сильным наказаниям и усилению контроля, включая криминализацию «организационного пиратства конечного пользователя», чтобы увеличить давление на бизнес. Требования криминализации конечного пользователя были реализованы в горстке стран, главным образом через управляемые США двусторонние соглашения (например, в Австралии и Сингапуре), но они идут значительно вне международных обязательств по ТРИПС и остаются спорными. Это также верно в Соединенных Штатах, где уголовная ответственность конечного пользователя подразумевается законом No Electronic Theft Act (1997), но никогда ему не предназначалась. Учитывая жизнеспособность стратегии институциональной легализации и уравновешивания между принудительным осуществлением права и принятием открытого кода, мы не видим заметного стимула для главных коммерческих поставщиков опрокинуть статус-кво.