Особо сильный противник - Сергей Зверев

«Интересно, зачем ему именно эти два пассажира. Откуда он может знать…» – Вежновец удивленно смотрел на растворявшихся в предрассветных сумерках десантников.

Увидев прапорщика и двух бойцов, которые только что вернулись из разведки, Лавров улыбнулся. Он грешным делом думал, что-то случилось. Но вернулись все целые.

– Вокруг вроде бы чисто. Мы заметили только одного пацанчика, – прапорщик указал в сторону скалы, где на земле сидел связанный паренек в пыльном халате, – у него были старая винтовка, нож и рация.

Оружие паренька лежало на камне перед Лавровым.

– Допросили? – поинтересовался майор.

– Мы пытались. Но он говорит только по-таджикски, – ответил прапорщик.

– Кто-нибудь знает таджикский? – Андрей обвел взглядом всех присутствующих.

– Я знаю, – неожиданно за спиной майора раздался голос фээсбэшника.

Обернувшись, Лавров заметил, как мелькнула ехидная улыбка на самодовольной физиономии Вежновца. Майор нахмурился, но сложившаяся ситуация вынуждала принять помощь от чекиста.

– Оказывается, ты еще и полиглот, – произнес Лавров.

– Я еще знаю несколько других языков, – спокойно сообщил комитетчик.

– Продемонстрируй свои способности. Надо допросить этого пацанчика, – Лавров, прищурившись, глянул на фээсбэшника.

– Постараюсь! Если только они не ошиблись насчет таджикского, – самодовольно ответил Вежновец.

Капитан Вежновец присел на корточки перед парнем и негромко спросил его о чем-то. Паренек ответил коротко и нервно. Никто из присутствовавших не мог понимать, о чем они говорят. Но по выражению лица пленного было видно: тот чего-то боится. Майор тоже не мог понять произносимых капитаном Вежновцом слов. Паренек не запирался, отвечал на все вопросы фээсбэшника, иногда помогая себе мимикой.

Допрос длился около десяти минут, после чего Вежновец вернулся к Лаврову.

– Да этот паренек и родную мать продаст, – капитан ФСБ хитро подмигнул Лаврову.

– Что он сообщил? – майор нетерпеливо ждал ответа чекиста.

– Он из отряда боевиков. Дела плохи. На борту самолета двадцать вооруженных боевиков. В заложниках у них десять человек – женщины и дети… В основном африканцы. Есть русская женщина.

– Где остальные? Кто руководит операцией боевиков? – в разговор вмешался старлей Барханов.

– Сейчас и до этого дойду, – фээсбэшник скроил недовольную гримасу и продолжил: – Всех остальных заложников увезли в лагерь. Он очень хорошо охраняется, там множество пещер, которые не брали советские и не взяли американские бомбы, – чекист перевел взгляд на старлея, – это правда, а не только его слова. Боевиками руководит бригадный генерал, как я понимаю – полевой командир Омар, о котором я уже информирован. У него, по данным из Москвы, в подчинении не меньше двух сотен людей. «Не меньше» может означать и тысячу. В лайнере заправляет его правая рука – Мустафа.

– Что они хотят взамен на заложников? Почему не выдвигают никаких условий? – спросил майор.

– Парнишка не в курсе. Я ему верю, уж слишком он нас боится, чтобы обманывать, – подытожил Вежновец.

– Надо это обсудить. Присматривайте за пацаном, он не так прост, как притворяется, – приказал майор.

Лавров, если это позволяли обстоятельства, никогда не действовал с ходу. Пусть даже одну минуту отводил на то, чтобы осмыслить новую информацию, найти в ней то звено, за которое стоит ухватиться, и только потом отдавал приказ. Отойдя в сторонку, он устроился на не успевшем остыть за ночь камне.

«На борту остались два десятка боевиков и десяток заложников – это много. Почему боевики молчат и какая у них задача?»

О том, что на борту лайнера или на базе террористов могут находиться его бывшая жена и бывший товарищ, Лавров старался сейчас не думать. Даже если он не ошибся и это не дурацкое совпадение имен и фамилий, то к обстановке не добавит, не отнимет. В конце концов, они такие же заложники, как и все остальные.

«Теперь террористы знают, что раскрыты. Если и через полчаса не отзовутся, то…»

Майор сидел с закрытыми глазами, когда к нему подошел сержант, один из тех, кто наблюдал за самолетом.

– Товарищ майор. В салоне началось какое-то движение, – десантник оглянулся на скалы, скрывавшие аэродром, будто боялся, что его кто-нибудь услышит, – возможно, скоро потребуют ведения переговоров.

– Возвращайся, сержант, я сейчас подойду. Только переводчика позову, может понадобиться, – Лавров посмотрел на чекиста, топтавшегося невдалеке.

Сержант понимающе ухмыльнулся.

– Я тоже немного по-ихнему понимаю.

– Мало понимать, тут и сказать что-нибудь уметь надо.

– Так я матюгнусь, они меня и поймут. Только это по-русски и понимают, – сержант побежал обратно.

Лавров махнул рукой фээсбэшнику.

– Пошли, там что-то затевается, – майор не стал объяснять более подробно.

Вот уже несколько минут майор Лавров, напрягая зрение, всматривался в иллюминаторы самолета, пытаясь понять, что там происходит. Острые камни впивались в локти. Рядом с ним лежали чекист и сержант. Майор опустил бинокль и растер затекшие руки. Накативший порыв ветра, смешанного с пылью, заставил уткнуться лицом в камни.

Люк самолета распахнулся резко и неожиданно. Оттуда показалась чья то голова. Несколько секунд человек пытался осмотреться, но поднявшийся сильный ветер и пыль мешали ему это сделать.

– Его уже держат на прицеле.

Андрей оглянулся на сержанта, сказавшего эти слова. Тот кивком указал на снайпера, притаившегося метрах в сорока от них.

– С ним кто-то еще, – Лавров смотрел не на человека в проеме люка, а на женщину, которую тот держал перед собой.

Он узнал ее сразу, несмотря на прошедшие годы, несмотря на слабый предрассветный свет. Последний раз Ларов видел Ларису в тот день, когда застал ее вдвоем с Алексеем Загорским. Майор заметил длинный нож, который талиб держал у горла бывшей жены.

До них доносились отдельные слова, кричали не по-русски. Он обернулся в сторону чекиста и выжидающе на него посмотрел. Тот приподнял ладонь, напряженно вслушивался в отрывистую речь. Наконец талиб в самолете потряс в воздухе ножом, замолчал и исчез вместе с женщиной.

Ларов нетерпеливо спросил:

– Что он сказал?

– Сумасшедший… – Вежновец медленно покачал головой, как будто думал про себя, – самый натуральный сумасшедший. Знаешь, чего он хочет? – он повернулся к Андрею. – Говорит, чтобы все мы сложили оружие и вышли к нему с поднятыми руками. Дает на это полчаса. Да, ты спрашивал о пассажирах под номерами…

– О них потом, – оборвал Лавров, у него уже не осталось сомнений, что его бывшая жена попала в руки террористам, – да-а… – протянул майор, – значит, ничего умнее он придумать не сумел, впрочем, чего еще можно было ожидать? С таким бараном переговоры вести сложнее. Но захватить их в таком случае будет легче. Как ты думаешь, – неожиданно он обратился к Вежновцу, – может ли такой тупица командовать довольно крупным отрядом?

– Вряд ли.

– А может быть, он, наоборот, слишком хитрый и просто хочет потянуть время?

– Зачем ему это? Просто он не нашел лучшего выхода. Здесь перед нами не профессиональная армия. О стратегии и тактике они понятия не имеют.

– С требованием понятно, – вздохнул майор, – что нас ждет, если мы не согласимся?

– Они ничего нового придумывать не стали. Заложников резать начнут. Головы, руки – короче, все, что положено в таких случаях.

Чекист таким безразличным тоном произнес эти слова, что Лавров даже присмотрелся к нему получше, не тронулся ли умом. Вежновец явно был «в себе», но какой-то отстраненный, словно думал сейчас о чем-то далеком.

Все это время Лавров не отводил взгляда от люка самолета. Террорист отправил Ларису в салон, однако сам уходить не спешил, терпеливо ждал на пыльном ветру.

– Все. Надо определяться, что будем делать, – решительно сказал Андрей. – Кстати, чего он там стоит? Неужели ждет, пока мы автоматы к его ногам швырять начнем.

– Тебя ждет, парламентера. Договориться, видно, хочет, как мы ему сдаваться станем. Но я бы предпочел немедленный штурм. Незачем тебе рисковать.

– Я сам решу.

Лавров не боялся, но и не любил бессмысленно подвергать свою жизнь опасности. Каждой храбрости должен быть какой-то предел, а иначе это была бы не храбрость, а самая элементарная глупость. Идти на переговоры к кучке отморозков без всяких принципов, да еще и без оружия означало пойти на большой риск – мало ли что взбредет в голову чокнутому афганцу.

Как с наименьшими потерями провести операцию? За своих бойцов он волновался меньше всего, но жизни заложников… За годы, проведенные в армии, у Лаврова, как, впрочем, и у большинства других военнослужащих, выработалась черта характера – постоянная готовность к самопожертвованию, если оно себя оправдывает. Находясь на службе, он сам себе не принадлежал.

Сейчас майор в который раз прокручивал в уме шансы на успех в случае немедленного штурма самолета. После быстрого раздумья эту идею пришлось выбросить из головы – слишком малы были эти самые шансы на удачу, вернее, их практически не оставалось. Время поджимало.