Невероятные будни доктора Данилова: от интерна до акушера - Шляхов Андрей Левонович

– Наоборот, под него спится лучше.

Петрович включил негромко «Радио Шансон».

– На Таганке мы и застрянем, – вслух подумал Петрович и решил: – Поедем лучше по кольцу…

По кольцу тоже вышло не очень быстро. До пересечения с Шоссе Энтузиастов машины не ехали, а ползли. Потом удалось проехать с ветерком почти до самой Ярославки, но на подъезде к ней, из-за аварии, простояли в пробке минут сорок. Петрович к тому времени исчерпал весь запас ругательств и преисполнился смирения.

– Мы стоим, а смена идет, – сказал он проснувшемуся Данилову.

Чувствуя себя словно родившимся заново после недолгого, но глубокого сна, Данилов с чувством потянулся и констатировал:

– Жить можно!

– Жить нужно! – поправил его Петрович. – Тем более сейчас, когда до конца смены осталось всего ничего.

Данилов посмотрел на часы и промолчал. Половина смены была впереди. На ночь лучше не строить прогнозов. «Загад не бывает богат», – говорят в народе.

Сама процедура обработки не отняла много времени.

– Мыться будете? – спросила толстая краснолицая сотрудница, то ли медсестра, то ли санитарка, подошедшая к уже готовой для обработки машине – пустой, с наглухо закрытыми окнами.

– Нет, спасибо, – отказался Данилов и, обращаясь к Эдику, объяснил: – При желании всегда можно вымыться и даже обработать одежду.

– Тогда погуляйте пока.

Тетка подкатила к машине баллон, укрепленный на двухколесной подставке, надела извлеченный из кармана респиратор, приоткрыла одну из задних дверец, взялась за наконечник, всегда ассоциировавшийся у Данилова с брандспойтом, правой рукой просунула его в щель, а левой повернула вентиль на баллоне.

Баллон зашипел, извергая дезинфицирующее средство. Обработчица, с респиратором на лице, сильно похожая на большую свинью, одетую в белый халат, лениво водила «брандспойтом» вверх-вниз, старательно отворачиваясь от клубов белого пара, вырывавшегося через щель наружу.

Сочтя дозу достаточной, она закрыла вентиль, вытянула «брандспойт» наружу, захлопнула дверцу и повторила процедуру, правда в сильно сокращенном виде, обрабатывая передний отсек.

– Коржики! – от волнения Петрович, до того момента спокойно куривший поодаль, выронил сигарету. – У меня там два коржика под сиденьем остались. Эн-зе!

– Плакали твои коржики, Петрович, – посочувствовал Данилов.

– А если они в пакете? – с надеждой уточнил забывчивый водитель.

– Все равно, выброси от греха подальше, – посоветовал Данилов. – Спокойнее будет.

– Спокойнее, да голоднее, – Петрович вздохнул и закурил по новой.

– Сейчас поедем обратно, свернем с шоссе на дублер и купим тебе, маленький, коржиков, – пообещала Петровичу Вера. – Сама за ними сбегаю и еще пряничков прихвачу.

– Да я сам куплю, – отмахнулся Петрович. – Обеда теперь точно не дадут…

– Дадут после полуночи… – сказал Данилов. – Вместе с ужином. Целый час будем прохлаждаться на подстанции, чаи гонять…

Разумеется, никто ему не поверил, даже Эдик. Только улыбнулись шутке.

У другой тетки, столь же пышущей жизнью, что и первая, Данилов поставил в карту вызова четырехугольный штамп, подтверждающий проведение санитарной обработки.

Погуляв по двору с четверть часа, бригада уселась в машину.

– Я думал, сильно вонять будет, – сказал Эдик. – А почти не пахнет.

Петрович пошарил правой рукой под креслом, вытащил два коржика в целлофановом пакете, с сожалением посмотрел на них и вернул обратно.

– Потом выброшу, неохота вылезать.

Данилов не обратил на его слова никакого внимания. Он решал проблему – перезагружал «зависший» наладонник. Все наладонники отличались паскудным свойством, отказываться понимать и выполнять команды, как минимум дважды за смену. Ничего не поделаешь – приходилось терпеливо перезагружать их, порой и по два раза кряду.

С одной стороны, наладонники были удобны – позволяли связаться с подстанцией или с Центром практически отовсюду, облегчали запрашивание места на госпитализацию больного и помогали, благодаря встроенной в них функции навигации, быстрее находить нужный адрес.

С другой стороны, благодаря наладонникам, начальство, как подстанционное, так и станционное, круглосуточно могло отслеживать перемещение бригад, что лишало последних возможности «отстояться» в укромном месте или заехать куда-то по своим делам. Кроме того, надо было помнить о зарядке основного и дополнительных аккумуляторов и беречь дорогостоящий прибор от ударов и падений… Но в целом, Данилов признавал, что с наладонником работать было удобнее, чем без него…

– Ничего себе! – Данилов даже присвистнул от удивления, увидев на экране информацию по следующему вызову.

– Что такое, Владимир Александрович? – подала голос Вера.

– Вызывает наше отделение милиции, женщина двадцать семь, плохо с сердцем…

– Они что, с ума сошли – передавать нам такой вызов? – удивлению Петровича не было предела. – Мы же ехать будем на него три часа…

– Сейчас переговорю… – Данилов нажал на кнопку, вызывая подстанцию.

Петрович тем временем вывел машину на Ярославское шоссе.

– Лен, я по поводу вызова… – начал Данилов.

– Можешь не продолжать, – по голосу Котик чувствовалось, что она чем-то раздражена. – У меня все врачебные бригады в разгоне, а фельдшерскую я на такой повод послать не могу…

– Но мы же на другом конце…

– Владимир Александрович, вы освободились? Освободились? Отправляйтесь на новый вызов! В примечании укажете причину долгого приезда! Что-то еще?

– Спасибо, Елена Эдуардовна, вас понял, еду на вызов, – в тон диспетчеру ответил Данилов и отсоединился.

– Совсем уж сдвинулась девка! – выполняя разворот под Северянинским мостом, высказался Петрович, недолюбливавший вредную и резковатую в общении Котик.

– Ее можно понять, – сказал Данилов, рассматривая высотки, протянувшиеся вдоль шоссе, словно гигантские зубы. – Два месяца назад у поросят («поросятами» назывались сотрудники соседней подстанции, заведующая которой носила фамилию Свиньина) прошел вызов на дом к женщине тридцати лет, повод – плохо с сердцем. Диспетчер отправила на вызов свободную фельдшерскую бригаду, которая напоролась на классический осложненный задний инфаркт…

– У бабы в тридцать лет?! – изумился подкованный в медицине Петрович. – Инфаркт?

– У женщины тридцати лет, – подтвердил Данилов, делая ударение на слове «женщины». – На фоне сахарного диабета первого типа. Редкость, конечно, но тем не менее. Так вот, умерла она при фельдшере, не дождавшись приезда «спецов»…

– Фельдшера небось затрахали и высушили? – предположил Петрович.

– Нет, – покачал головой Данилов. – Фельдшеру ничего не было – он сделал все правильно. Обезболил, наладил соответствующую капельницу и вызвал «на себя» специализированную бригаду. Досталось диспетчеру – ее уволили по статье, старшему врачу и самой Свиньиной, которая в то время загорала в Хургаде…

– Ей-то за что?

– Недоглядела, недоработала, не предусмотрела, – пожал плечами Данилов. – Начальник всегда виноват. Даже на расстоянии трех тысяч километров. На то он и начальник.

– Это точно, – кивнул Петрович. – Вон, где-нибудь в вытрезвителе менты клиента изобьют, так вместе с ними и областному милицейскому начальнику пинка под зад дают… Я считаю – справедливо!

– А я так не считаю, – Данилов потер кончиками пальцев виски, пытаясь изгнать головную боль в зародыше. – Есть инструкция, которая регламентирует порядок отправки бригад на вызовы, и все диспетчеры ознакомлены с ней под расписку. В чем тут вина Свиньиной? Разве она должна проводить свой отпуск в диспетчерской?

– Наша-то в воскресенье целый день на подстанции проторчала, – ответил Петрович, имея в виду Новицкую.

– Дело хозяйское, – буркнул Данилов, извлекая из кармана упаковку седалгина.