Без окон, без дверей - Джо Шрайбер

А откуда недавно слышался щелчок?

Из дома.

Скотт захлопнул дверь и запер изнутри. Вернулся к компьютеру и написал:

Морин вывернула из-за угла, стараясь двигаться тихо, но была слишком пьяной. Дешевые туфли на каблуках, громыхая, как камни, по деревянному кухонному полу, пробудили бы мужа от самого крепкого сна.

Когда она его застала в столовой, опухшее лицо жарко вспыхнуло, расплылось в идиотской ухмылке.

— Карл! Что ты тут до сих пор делаешь?

— Вклеиваю в альбом вырезки.

— Вырезки? — Водянистые глаза окинули стопки бумаг: старые газетные статьи, исторические документы. — У тебя нет никакого альбома.

— Теперь завожу, — улыбнулся он.

— Уже за полночь, милый. Ты не устал?

Он покачал головой и медленно поднялся, видя, что на ее лице расплывается тревога, как облачко, накатившееся на луну. Это не доставило ожидаемого удовольствия — нервные окончания притупились. «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло…» — возникла в памяти цитата из Писания.

— Ну, — сказала она, — а я лягу. Совсем вымоталась.

— Морин…

Она оглянулась, увидела нацеленный на нее «люгер», выпучила глаза, визгливо хихикнула, и звук сразу растаял.

— Карл… — почти прошептала Морин, протянула пухлые руки, демонстрируя блестящие ладошки. — Ты меня больше не любишь?

— Конечно люблю.

— Тогда зачем…

Выстрел грянул гораздо громче, чем ожидалось, оглушительно раскатился по дому. Она отлетела назад, будто притянутая рывком невидимого каната, молча ударилась в стену, сползла на пол. Из-под нее потекла темная кровь, впитываясь в потемневший ковер.

Фэрклот положил пистолет и направился к ней, не чувствуя ни страха, ни недоверия. Пульс не ускорился, дух не перехватило, не возникло никаких физических симптомов волнения. Он был абсолютно спокоен и рассудителен.

Опустился на колени, закатал тело в ковер, потащил тюк по полу к дубовой двери в углу столовой, положил в сторонке, открыл дверь, заглянул в глубокое черное пространство без окон, уходившее в бесконечность, втащил туда тюк.

Скотт остановился, перечитал написанное, позволил себе испытать определенное удовлетворение. Наконец, пошло дело. Пока еще ничего выдающегося, но хотя бы рассказ идет в русле отцовского. Слова на странице не вызвали глухого раздражения.

Он встал, расправил спину, взглянул на часы, увидел, что уже почти полночь. Боль в спине — приятное следствие усердной работы.

Уходи, пока ты впереди. Утром продолжим на свежую голову.

Не останавливайся на подъеме.

Нынче ночью он на подъеме. Скотт вновь поднес руки к клавиатуре и продолжил.

Глава 14

Оуэн дремал на диване, когда на подъездную дорожку выехал автомобиль, фары осветили комнату косыми желтыми полосами, которые скользнули по стенам и исчезли. Он забурчал и сел. Включенный телевизор показывал информативную рекламу аппаратов, обещающих за тридцать дней тонизировать и привести в форму брюшные мышцы. На другом конце дивана свернулся котенком Генри, наполовину прикрытый собственной курткой, видя свои секретные детские сны. Оуэн передернулся и огляделся. Гостиная показалась длинной, холодной, загроможденной до потолка незнакомыми тенями.

Во дворе открылась и захлопнулась дверца машины. Ночь была такой тихой, что отчетливо слышался ровный, невозмутимый хруст шагов на дорожке. Он встал, перешагнул через последнюю пустую бутылку из-под пива, взглянул из кухни на силуэт на крыльце, оценил рост и массу. Сквозь тусклое стекло видна фигура, приблизившаяся к двери. Пульс на горле бился так сильно, что его можно было бы заметить в зеркале. Прежде чем Оуэн решил, что делать, раздался громкий стук.

Он выдвинул ящик буфета, вытащил нож для мяса.

— Кто там?

Снова стук, еще громче. В памяти промелькнул повторявшийся детский кошмар: безликий человек в черном стоит перед домом, выкрикивает среди ночи его имя, а он прячется в ожидании под одеялом. «Уходи! Уходи!..» Но черный человек не уходит. «Оуэн Маст! Я знаю, что ты там! Иди сюда, ко мне!» Ни разу не сказал, чего ему надо, да это и не важно. Хорошо известно, если выйти, попасть в черные руки — почему-то на руках явственно представляются длинные черные кожаные шоферские перчатки, — прямо на месте умрешь от страха.

Оуэн сглотнул — горло словно выстелено наждаком. Голова прояснилась, в затылке почти больно пульсирует кровь. Лучше бы не вспоминать старый кошмарный сон. Много лет не вспоминал.

Держа в руке нож, он сделал шаг из кухни и расправил плечи, изображая уверенность в состоянии полной растерянности.

— Кто там? Ты, Скотт?

Не получив ответа, взялся за ручку двери, слишком поздно сообразил, что не запер ее на замок. Ручка повернулась, дверь открылась. За ней стояла женщина в кожаной куртке с двумя бумажными продуктовыми пакетами в руках. Прошла минута, прежде чем Оуэн ее узнал, и еще одна, подлиннее, прежде чем осознал реальность ее появления здесь в такой час.

— Ну, позволишь войти? — спросила Колетта Макгуайр. — Или так и будешь стоять столбом? — Взглянула на нож и расхохоталась. — Ох, боже… Уже с ножом.

Оуэн опустил нож, открыл рот и снова закрыл. Зимняя ночь полностью обесцветила ее кожу, добившись потрясающего эффекта. Колетта будто сошла со сцены театра кабуки с абсолютно белым лицом, кроме двух идеально круглых розовых пятен на щеках. Не дождавшись ответной реакции, она протиснулась мимо него на кухню, звучно шлепнула на стол коричневые пакеты, повернулась, потирая руки.

— У тебя адский холод. — Спиртные пары окружали ее облаком, как духи. Облако столь густое и знакомое, что Оуэн потянулся к нему с пробудившимися воспоминаниями. — На ветру ниже тридцати.[8] Хочешь хохму? У меня дом в Ки-Бискейне[9] прямо у воды. Закрою глаза и буквально слышу запах масла для загара.

Оуэн передернул плечами, ища разгадку или хоть слова, которые можно было бы сказать. Разглядел в коричневых пакетах две упаковки пива «Шлиц» по шесть банок в каждой, холодную мясную нарезку, хлеб, молоко, пачку печенья, арахисовое масло, джем и с трудом выдавил:

— Что это?

— Что?

— Вот это. — Он кивнул на продукты и пиво. — Решила заранее изобразить рождественского ангела?

Колетта сделала небольшой пируэт посреди кухни и вздернула подбородок.

— Ты ведь должен заботиться о ребенке, правда? А он должен питаться. — Взгляд ее слегка обострился. — А ты, по последним дошедшим до меня сведениям, иногда любишь пивка хлебнуть.

— Не нуждаюсь в благотворительности.