Русское дворянство времен Александра I - Патрик О’Мара

теперь необходим аттестат российского вуза, «об успешном учении или испытании его в науках». Список дисциплин был приложен к указу и включал в себя следующее: обязательное знание русского и иностранного языка; естественное, уголовное и римское право; гражданская история и география; основная статистика и государственное хозяйство; математика и физика. К всеобщему возмущению указ в равной степени относился и к тем, кто уже занимал должности на государственной службе; чиновники-дворяне расценивали его как большую несправедливость[229]. Такая реакция отразилась в заявлении одного современника, который вспоминал, что «это произведение Сперанского поразило служащих и всех тех, которые не могли воспитывать своих сыновей в университетах. Учение тогда не было еще в большом ходу…»[230]

Та же оценка давалась и самим Сперанским, отмечавшим, что русские дворяне в целом не особенно амбициозны в отношении собственного образовательного уровня. Скорее они увидели в предложении Сперанского нарушение своих привилегий и возненавидели его за это. Несмотря на основание университетов за пределами Москвы, создание специального министерства для надзора за ними и введение других стимулов, Александр I был разочарован общими результатами. Тем не менее, хотя указ 1809 года и оказался провальным, он вывел дворянство из состояния инерции и даже заставил некоторых серьезно отнестись к образованию[231]. Чтобы заставить их сделать это, правительство организовало обучение без отрыва от службы в летних университетских школах. Чиновничество было в отчаянии: многие даже не слышали о предметах, которые им теперь было необходимо изучать. Общее настроение хорошо отражено в мемуарах В. И. Бакуниной: «Какой способ имеют бедные дворяне, желающие служить в гражданской службе, учиться языкам, римским правам, философии, физике и проч. По этим экзаменам все места должны быть заняты семинаристами, подобными Сперанскому»[232]. Сперанского повсеместно обвиняли в том, что он поднял карьерный порог на недоступную для большинства его современников высоту. Н. М. Карамзин выступил от имени консервативного большинства, атакуя окончательный указ в записке от 1811 года «О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношении»:

Отныне никто не должен быть производим ни в статские советники, ни в коллежские асессоры без свидетельства своей учености… У нас председатель гражданской палаты обязан знать Гомера и Феокрита. Секретарь сенатский — свойство оксигена и всех газов. Вице-губернаторы — пифагорову фигуру, надзиратель в доме умалишенных — римское право или умрут коллежскими и титулярными советниками. Их 40-летняя деятельность государственная, ни важные заслуги не освобождают от долга знать вещи, совсем для нас чуждые и бесполезные…

Вигель отмечал в своих мемуарах: «Никто не хотел верить, что строгое исполнение сего указа было возможно». Сам он искусно доказал правильность своего собственного суждения, будучи произведен в 1825 году в статские советники без необходимого университетского аттестата[233].

Чиновники находили лекции, читавшиеся в летней школе, бесполезными, поскольку их содержание и расписание были малопригодными для работающих государственных служащих. Один правительственный чиновник написал Александру I, что указ довел до отчаяния многих дворян, какой-то остряк утверждал, что потерял всякую надежду при сдаче экзаменов по любым предметам, кроме «чиномании» и «взяткологии». Указ от 6 августа, несомненно, заставлял людей серьезно относиться к образованию, но большинство из тех, кто нес на себе его последствия, считали его унижением для знати. В этом они полностью обвиняли Сперанского, негодуя на его стремительный подъем из безвестности, а кроме того обвиняли его в классовой зависти и даже в республиканских наклонностях[234].

Таким образом, Сперанский стремился преобразовать чиновничество, установив в качестве юридического принципа идею о том, что образование приносит преимущество на службе (например, обеспечивая автоматическое производство в следующий чин). В этом заключалась одна из идей по улучшению условий образования, которые он впервые сформулировал в самом начале своей служебной деятельности в качестве директора департамента в министерстве внутренних дел у Кочубея[235]. Мера, предложенная Сперанским, была важной составляющей в процессе, который Раев охарактеризовал как «профессионализацию» культуры в первой четверти XIX века, когда специализация стала более очевидной во всех областях, включая государственную службу, на которой преимущественно находились члены элиты. Этот процесс также повлиял на образование: были открыты школы-интернаты и новые университеты для обучения потенциально подающего надежды провинциального дворянства. Знаменитый лицей в Царском Селе, изначально предназначавшийся для однокурсников младших братьев царя, впоследствии стал тренировочной площадкой для высокопоставленных государственных чиновников, а также активным центром литературной и интеллектуальной жизни[236]. Это было одно из новых или реформированных гражданских и военных заведений, куда во время правления Александра поступало беспрецедентное, хотя и ограниченное количество молодых дворян. В следующем разделе мы исследуем тип образования, которое они там получили, и составим некоторое представление об их студенческом опыте, отраженном в мемуарах некоторых выпускников.

Alma Mater дворянства

Как мы видели, уровень образования государственных служащих в начале века был крайне низким. Это произошло в первую очередь из‐за отсутствия учебных заведений. С самого начала своего правления Александр I считал, что слишком много молодых дворян имели недопустимо низкий уровень грамотности, и это давало ему веский стимул для того, чтобы сделать реформу образования в России приоритетной. Цель состояла в том, чтобы создать больше школ по образцу школы-интерната для дворян при Московском университете, которая пользовалась одобрением и поддержкой знати и составляла редкий пример успешного учебного заведения, основанного в начале царствования Александра I. В правительственном документе от 8 августа 1802 года было сказано: «Все наши учреждения, где уроки преподаются безденежно, приходят в упадок, между тем как благородный пансион Московского Университета привлекает к себе великое стечение учащихся»[237]. Среди созданных по его образцу школ был и Царскосельский лицей.

Процесс реформирования был начат с публикации 24 января 1803 года «Предварительных правил народного просвещения», за которыми в 1804 году последовал «Устав учебных заведений». Последний включал пересмотренный устав Московского университета и предоставлял ему некоторую автономию. Новые дворянские школы были открыты в Ярославле (Демидовское училище 1804–1805 годов), Одессе (Ришельевский лицей), Туле, Тамбове и Харькове, где особое внимание уделялось преподаванию иностранных языков, что считалось подобающим обучением для дворян, ищущих карьеры на государственной службе.

В 1807 году Сперанский был назначен главой комиссии по реорганизации обучения в семинариях. В следующем году он также участвовал в создании Царскосельского лицея, который с 1810 года предназначался для размещения и обучения пятидесяти сыновей из элитных дворянских семей. Также с 1807 года молодых дворян поощряли поступать в училища кадетских корпусов Санкт-Петербурга, где им сразу же выделялись места, а не вступать сразу же в полки в качестве унтер-офицеров. Предполагалось, что после периода обучения они