Сила и невинность: в поисках истоков насилия - Ролло Мэй

Отрицание власти в обществе со стороны профессора есть пример псевдоневинности. Профессор провозглашает идею, которая, в свою очередь, имеет силу. Он увиливает, наделяя властью идею, а не себя. Это выглядит так, будто он говорит: "Я сказал это, но за мое действие ответственно "это", а не я"[48]. Несомненно, с этим синдромом связаны причины и следствия общей американской тенденции к анти-интеллектуализму, граничащей с недоверием к интеллектуалам. Но невозможно столь просто обрести невинность. Идеи, отделенные от реальности, не богаты плодами, как сказал Энтони Атос.

Когда интеллектуал осознает, что "его все более вытесняют с поля битвы [за власть] и он повисает в воздухе"[49], причина этого может состоять в том, что он сам изначально поставил себя вне этой битвы. Если бы интеллектуал признал, что у него тоже есть сила, хотя и другого рода, нежели сила политиков, бизнесменов и военачальников, это положило бы конец недоразумениям. Более того, современное общество несомненно нуждается в интеллектуалах и их руководстве; общая власть должна быть разделена и с ними, также как с остальными лишенными ее общественными группами. Имеет смысл вспомнить, что в первом действии пьесы Беккета "В ожидании Годо", интеллектуал в лице Лаки появляется с веревкой вокруг шеи, за которую его тянет промышленник Поццо, человек, наделенный властью. Но во втором действии, наоборот, Поццо бьется на привязи, теперь уже слепой, ведомый Лаки, который, будучи теперь немым (несомненно, аллегория, означающая, что ранее он слишком много говорил), смотрит за ним и управляет им. Это наглядная аллегория роли интеллектуала и его плодотворной власти, которую он может явить в наши дни.

Я стремлюсь опровергнуть идею о том, что существует непримиримое противоречие между властью и интеллектуалами. На деле существует творческое напряжение, имеющее форму натяжения между властью л сознанием. Именно поэтому люди интенсивного сознания, как Ницше, Кьеркегор, Паскаль, предпочитали аскетическую жизнь, в которой они были хотя бы временами свободны от вещей этого мира. Назначение сознания — быть, как говорил о себе Сократ, "оводом для общества". Сознание может потрясать основания власти. Это ведет к противоречиям, которые могут обернуться новой интеграцией. Назначение сознания состоит в том, чтобы сохранять нас бдительными, сохранять работающим наше воображение, сохранять нас всегда любознательными, всегда готовыми исследовать бесконечные возможности. В то время как власть требует решения и распоряжения, сознание требует ослабления контроля, свободы бродить, где духу угодно, испытания новых форм существования, которые могут быть далеко, у самых границ понимания. Последняя форма власти, о которой будет сказано в следующем разделе — интегративная власть, есть пример сопряжения силы с сознанием.

А. Эксплуатация. Это простейший и, с точки зрения гуманности, самый деструктивный вид силы. Она представляет собой подчинение себе людей ради какой-либо пользы, которую они могут доставить тому, кто обладает силой. Очевидный пример этого — рабство, когда один человек владеет телами, по сути, целыми организмами многих людей. Эксплуататорская власть отождествляет власть и силу. В Америке времен первопроходцев использование пуль и ядер для того, чтобы превратить других в безжизненные тела. равно как и другие примеры применения физической силы, подпадают под эту категорию. В этом смысле использование огнестрельного оружия, когда человек, которому случилось обзавестись ружьем, прибегает к нему по собственной прихоти, является формой эксплуатпрующей силы.

В повседневной жизни этот вид силы используется темп, кто был когда-то в числе отверженных, чья жизнь столь бесплодна, что они не знают другого способа строить отношения с людьми, кроме эксплуатации. Иногда это даже рационализируется как "маскулинный" способ половых отношений с женщинами. Интересно, что любовные ухаживания в Средние века были защищены от этого вида силы — который, в противном случае, мог бы бурно процветать в обществе рыцарей и дев — правилом, что в любви никогда не следует использовать силу.

Эксплуататорская власть всегда предполагает насилие или угрозу насилием. В этом виде силы, строго говоря, совершенно отсутствует какой бы то ни было выбор или спонтанность со стороны его жертв.

В. Манипуляция. Это власть над другим человеком. Манипулятивную власть человек может навлечь на себя своим собственным отчаянием и тревогой. Мерседес подчинилась требованию отчима заниматься проституцией из-за собственной безысходности и неспособности поступить как-то иначе. После такого первоначального соглашения у человека остается очень мало спонтанности и возможности выбирать (хотя Мерседес отказывалась иметь лесбийские сношения).

Сдвиг от эксплуатирующей к манипулятивной власти может быть наглядно показан на примере нашей истории, когда человека с ружьем на границах сменил человек, вооруженный хитростью. При всей своей нечестности и злоупотреблении протестантской этикой, на которые обращает внимание Давид Базелон, такой человек представляет власть менее деструктивную, нежели грубая сила человека с ружьем, по крайней мере в том, что он оставляет свою жертву живой[50].

Концепция оперантного обусловливания, выдвигаемая Б.Ф.Скнннером, является другим примером манппулятпвной власти. Основанная на исследованиях поведения животных, она великолепно работает на умственно ограниченных людях, например, на детях с задержками развития, некоторых умственно отсталых психотиках, заключенных и определенном круге невротиков. И она несомненно работает на голубях[51]. Это группы, в которых спонтанность уже в значительной степени нарушена или обнаружила свою неэффективность, для них принцип манипулятивной власти действительно необходим. Признавая, что многое в человеческой жизни является манипуляцией, Скиннер предлагает использовать манипуляцию для общественно оправданных целей. Никто, насколько мне известно, не стал бы спорить с приведенными выше положениями.

Ошибка, с научной точки зрения состоит в попытке применить систему, разработанную на материале, ограниченном исследованием животных, к человеческому обществу, а на самом деле ко всей сфере человеческого опыта. Все должно быть сделано так, чтобы оно соответствовало этой системе манипуляций, и если оно (как, например, романы Достоевского), ей не соответствует, оно попросту изгоняется из нового скиннеровского мира. "В будущем никто не станет их читать", — замечает Скиннер. Но произвольно совершаемый Скипнером выбор использовать крыс и голубей для подтверждения своих данных с необходимостью исключает человеческую свободу и достоинство. Если, как бихевиорист, вы узнаете улыбку, но не того, кто улыбается — тем самым вынося за скобки человека, совершающего акт, — то можете ли вы рассчитывать, что ваш подход позволит охватить все общество существ, которые улыбаются и хмурятся, плачут, убивают и любят, — существ, которые являются людьми?

Скиннер сам представляет живой пример человека, который не осознает свои потребности во власти. Он называет их "страстью к контролю". К примеру, в его книге "Уолден 2", Фаррис, герой романа, говорит своим голубям: "Работайте, черт бы вас побрал! Работайте, как вам полагается!" Не нужен запутанный психоанализ для того, чтобы заметить, что на самом деле здесь налицо сильная потребность во власти, под каким бы именем она не появлялась.

Часто указывают на то, что немцы в годы, предшествовавшие 1933, находились в состоянии такой безнадежности и тревоги относительно будущего, что они подчинились манипулятивной власти Гитлера в надежде смягчить свою тревогу. Аналогичная опасность, порождаемая отчаянием и тревогой мужчин и женщин, живущих в наше время перехода между историческими периодами, кроется сегодня в возможном обращении людей к утопическим предложениям Скиннера в надежде спастись от беспокойства.

Принцип, который я предлагаю в отношении манипулятивного воздействия, состоит в том, что хотя оно и необходимо в некоторых ситуациях, следует прибегать к нему как можно реже.

С. Соперничество. Этот третий вид силы есть сила, направленная против другого. В своей негативной форме она состоит в том, что человек поднимается выше не потому, что он что-то делает или имеет какие-то заслуги, а потому что его противник опускается ниже. Тому есть множество примеров на производстве и в университетах, такие как назначение на должность президента или председателя, когда имеется одно желаемое место и много претендентов на него; это также тот вид силы, которая проявляется в соперничестве студентов, существующем благодаря системе оценок, способствующей деструктивным личным воздействиям, прямо противоположным имеющемуся у студентов стремлению к взаимопомощи и кооперации.