FANтастика - Олег Дивов

Ещё через восемь лет Вольф вдруг решил перебраться на двести миль западнее — через границу штата, в забытую богом и президентами Мотаку. Никто не знал — почему. В Ньювилле он никому о причинах переезда ничего не сказал, а в Мотаке никто ими не заинтересовался. На новом месте он через два года привычно надел значок шерифа.

И принялся терпеливо ждать.

Впрочем, ждать ему оставалось совсем недолго.

Если бы вчера Вольфа спросили, что он сам думает о своей жизни, он бы ответил — слишком долгая и слишком честная.

И в один прекрасный день Кольт забрёл в Мотаку. Он ничего такого здесь не планировал, просто хотел отсидеться. Два дня назад он чисто и красиво грабанул старательскую контору в Силвер-Сити, добавив ещё одну страницу в хроники всемирного бесчестия, которыми через много лет будут с таким упоением зачитываться городские мальчишки. Он был там один против четверых охранников. Остальные, прибежавшие на звуки стрельбы, увидели только отпечатки испачканных в крови сапог, которые заканчивались возле коновязи. Загнав коня, Кольт пристрелил его. Вероятно, у него был подготовлен другой — или он украл его из табуна, который и затоптал его следы.

Спрятав добычу, он отправился в Мотаку, не подозревая, что Шервуд Вольф уже давно назначил день и час их встречи.

Шериф взял Кольта в салуне — буднично и без выкрутасов. Он просто подошёл к облокотившемуся о стойку парню и сказал ему:

— Привет, Кольт.

Мог бы и сразу вложить ему прикладом по башке, чтобы не рисковать, но Шервуд Вольф хотел соблюсти процедуру. Пока Кольт ничего не натворил в Мотаке, по закону брать его не полагалось. Он должен был себя хоть как-то выдать.

Выдержки парню не хватило, вот что. Если бы он не схватился за пушку, его пришлось бы отпустить. Но шериф точно знал, что выдержки Кольту не хватит. Он заранее сказал об этом Макдафу. Как и было уговорено, стоило Кольту схватиться за пушку, Макдаф тут же огрел его прикладом по башке.

Двадцать свидетелей могли подтвердить, что парень называл себя Сэм Хоук, а вовсе не Кольт. Те же свидетели могли под присягой показать, что парень продемонстрировал несомненное намерение убить шерифа, когда тот назвал его Кольт. Свидетельств было более чем достаточно, чтобы судья Хаусман, рассмотрев дело, с полного одобрения присяжных отправил так называемого Сэма Хоука на виселицу.

Отобранный у пойманного бандита кольт Шервуд Вольф повесил на пояс, хотя до сих пор он своему «спрингфилду» никогда не изменял. Макдафу это показалось несколько странным, но Вольф ходил в шерифах уже тридцать лет, а Макдаф в помощниках — только пятнадцать месяцев. И отлично понимал, что не ему учить старика высасывать желток из скорлупы. Поэтому когда шеф отправил его домой, он просто кивнул и пошёл отсыпаться.

Вольф вынес табурет на середину комнаты и сел так, чтобы видеть вход в арестантскую.

Кольт со скованными за спиной руками валялся за решёткой на охапке вонючей степной травы и отчаянно богохульствовал. Вольф не видел его сквозь дверь, но очень ясно представлял, каково сейчас парню приходится. Для таких бешеных, как этот, нет ничего хуже осознания собственного бессилия.

— Эй, — сказал Вольф.

Кольт затих.

— Завтра будет суд, Рикки.

Молчание в чулане.

— Мне не нужно, чтобы ты всю ночь маялся и к утру спятил. Присяжные хотят, чтобы тебя подали к столу в лучшем виде. Давай поговорим.

Кольт молчал.

— Мне вроде не о чем тебя спрашивать, — продолжал Вольф. — Я всё о тебе знаю. Может, у тебя есть вопросы? Так задавай, не стесняйся.

Кольт заворочался. Сейчас, подумал Вольф.

— Давай, не рычи. Отвечу.

— Что ты можешь обо мне знать, дубина? — насмешливо спросил Кольт. — Ты меня никогда и не видел до сегодняшнего дня.

Да, подумал Вольф. И тем не менее.

— Чем бы тебя удивить?.. — Шериф усмехнулся. — Ну, скажем, самое простое. Серебро из Силвер-Сити. Ты закопал его в Крысиной Дыре. Под сломанным тотемом.

Кольт замер. Этого не могло быть. В Силвер-Сити всё прошло гладко, все, кто видел его там, смогут дать показания разве что на Страшном суде. Потом был долгий галоп по холмам, и его никто не преследовал — он бы заметил. Увидеть его ночью в Крысиной Дыре тоже было невозможно — огня он не зажигал. Даже не закурил.

— Дьявольщина, — пробормотал он. — Ты что, колдун?

— Почти угадал, Рикки, — сказал Вольф. — Но ведь и твоя матушка была дочерью шамана, разве нет?

— Да откуда ты знаешь? — прохрипел Кольт. Теперь к его ярости определённо примешивался мистический ужас.

— Я предупреждал, — пожал плечами Вольф. — Я знаю о тебе всё.

Кольт пока ещё пытался хорохориться, однако скоро должен был утихомириться и вспомнить всё, что ему полагалось вспомнить.

— Эй, шериф, слышишь меня?

— Слышу.

— Я что подумал: а что это в твоей конторе нет портрета Кливленда? Это ж просто чёрт знает что — в конторе шерифа нет портрета президента!

— У меня правило, — усмехнулся Вольф. — Если я чей портрет снял, то обратно уже не вешаю.

Кольт засмеялся.

— А всё-таки — что ты за птица, дьявол тебя задери?

— Такая вот птица…

Он помнил, что так и прозвучало: «Такая вот птица…» Как будто сейчас будет сказано что-то ещё. Но больше сказано ничего не было.

Он, конечно, мог бы сказать и имя этой птицы, но это было бы неправильно.

Да и не нужно. Потому что именно в этот момент Кольт вспомнил всё, что, по задумке шерифа, ему полагалось вспомнить.

Путь к спасению. Странный и невероятный.

Кольт никогда бы не поверил в этот путь, разве что от отчаяния. Но теперь, кроме этого призрака веры, у него не осталось больше ничего.

Не раскрывая рта, он начал петь, постукивая затылком о стену, всё сильнее и сильнее. Через минуту у него зашумело в голове, и дед, Падающий Ястреб, зачем-то набросил на плечи облезлую серую шкуру и начал притопывать, кружиться возле огромного костра в такт беспощадно грохочущим барабанам…

— Дедушка, что ты поешь?

— Я уговариваю огонь, Рикки.

— А он не слушается?

— Слушается, но ему тяжело. Я хочу помочь ему.

— Он слабый?

— Огонь? Нет, он сильный. Наш костёр — очень сильный и очень старый, Рикки. Он разделил свою душу с очагами многих стойбищ. Каждый раз, когда я беру из него угли и пламя для нового костра, он разделяет для меня свою душу.

— Он не умрёт от этого?

— Нет. Когда огонь разделяет душу, его душа не становится меньше — просто вместо одной появляются две.

— Одинаковые?

— Одинаковые. Только живущие в разных очагах. И даже если наш собственный костёр погаснет, мы сможем вернуть его душу. Мы же знаем, где её взять…