Умный, наглый, сомоуверенный - Вера Коркина

— Это мой папа, полковник.

— Из органов?

— Ну да.

Левша потер лоб:

— Женщины — загадочные существа. Не могу постигнуть. Как это вы, столько о себе рассказав, главное-то и утаили?

— Что вы имеете в виду?

— Полковника, конечно, что ж еще. Спросите, каковы его планы насчет отеля, любопытно будет узнать.

— А они и так известны. Он и раньше толковал, что берег нужно укрепить и достроить отель. Он бы и сам взялся, если б были деньги.

— Бедный ваш супруг…

— Вы опять на что-то намекаете? — возмутилась Ира.

— Да так, это к слову. Но он ведь и вправду не богат? Вы еще хотите с ним встретиться? Если к тому времени полковник найдет деньги и отель начнет приносить прибыль, эта встреча покажется вашему супругу обидной с экономической точки зрения.

— По-моему, это какое-то обвинение в адрес папы.

— Да нет, собственно, я так. А вот интересно, если бы вам пришлось выбирать, с кем жить — с мужем или с отцом, то каков был бы ваш выбор?

Ира задумалась.

— Вы это серьезно?

— Как вам сказать? Женщины — существа непостижимые, но раз уж нас свела судьба, хотелось бы иметь кой-какие данные. Воспользовавшись представившимся случаем. Но вы можете не отвечать, если затрудняетесь.

— Я бы выбрала мужа, — Ира вздохнула о невозможном.

— А скажем, если бы пришлось выбирать между состоятельным отцом и бедным мужем, решение было бы тем же?

— По-моему, вы пытаетесь меня разоблачать.

— Нет, но на здравую голову мне кажется, что процентов восемьдесят леди предпочли бы состоятельного отца бедному мужу. И только самые… даже не знаю, как и назвать-то — сексуальные, что ли, а может быть, среди них попалась бы пара романтических существ, поступили бы иначе. Вы же не из их числа? Вы-то, насколько я могу судить, человек здравомыслящий. Или я не прав?

— Стараюсь произвести такое впечатление, — улыбнулась Ира. — А что, это плохо?

— Ничуть. У женщин свои способы выживать. Кто их осудит? Тем более, вы из тех, кому все прощают.

— Я вам нравлюсь? — заинтересовалась Ира.

— Не то слово, — вздохнул тюремщик и повторил: — Не то слово. Вы не представляете власти, которой обладаете.

— Так что ж вас останавливает? — спросила Ира, веселясь уже от души.

— Это и останавливает. Я не Пушкин, не самонадеянный юнец.

— Очень серьезное препятствие, — хмыкнула Ира. — А мне что делать? Жениться на мне кто, Пушкин будет? А как с ним жить? Пробовала — не получается! Он занят собой, своими темными делишками, своими девушками… Играми. — Ира неожиданно разозлилась. — А нормальные люди от меня шарахаются. И муж сбежал.

— Не смотрите на меня так грозно. Я бы не сбежал. Мне отсюда не хочется уезжать. Если бы не брат, я бы, пожалуй, остался. Завел бы себе фотоателье.

— Фотоателье? — Ира удивилась. — Почему фотоателье?

— Увесил бы его вашими снимками, сидел, щурился на солнце, курил и любовался. Увы, портсигар утрачен.

— С этого места, если можно, поподробнее. Портсигар я нашла в машине, которая покалечила Сашу.

Левша поднял голову и нагло усмехнулся ей в лицо:

— Как это нежно звучит — Саша… Погуляем еще? Не надо ничего смешивать, это не винегрет. Тут проблемы, они не для нежных ушей, о портсигаре лучше забыть, — он встал и положил ей не плечо руку с темными волосками на тыльной стороне. — Что можно хотеть от жизни, живя у моря? Если б я здесь родился, то никогда бы не уехал.

— Если родился у моря, хочешь только одного — уехать от моря, — отрезала Ира. — Все бегут отсюда в большие города, все девушки мечтают только об одном — чтобы их увезли подальше. Море тянет в бесконечность.

— И вас тоже?

— Я же не девушка.

Они гуляли у самой кромки, по песку. К ним подошла чайка, посмотрела выпуклым, как бусина, глазом. Потом крикнула резким требовательным голосом, но, ничего не добившись, улетела. Море штормило, небо потемнело, точно сердилось.

Левше крайне нравилась Ира, но Лева, как Лева один? А каков полковник? Старая гвардия не ржавеет, хотя, Левша усмехнулся, полковник ненамного его старше. Если бы у меня была такая дочь, подумалось ему, я бы тоже держал ее к себе поближе. Бесконечно можно любоваться. Уж на что Пушкин бревно, и тот срезался. А полковник из тех, кто при любом режиме живет неплохо. Себе на уме и разворотлив. Матершинник, наверное.

Письмо № 12.

«Здравствуй, Танюша. Давно тебе не писала — нечем похвастать. Жизнь въехала в мрачную колею. Злодей моей жизни поправился, разгуливает уже с тросточкой. Щенок неизвестной породы вырос в волкодава, жрет непомерно, уши пол метут. На улице не могу удержать, вырывается — и ну гонять бомжей от помойки. Распакует помойку, раскидает, потом звонят из ЖЭУ — уймите чертову собаку, во дворе из-за нее грязь, дети рыдают от страха. Я замучилась кости с базара таскать.

Тетка Нюра переехала в город, в Березняки ни ногой, замуж передумала. Что делает подлец Павел Иванович, мне неизвестно и не интересуюсь, это теперь по части Лео. Пусть он отстаивает имущество и тетушкину честь. Иногда, очень редко, я встречаюсь с Костей, помнишь деревенского насильника? — такой славный оказался — мы ходим в павильон на улице Мира пить пиво. Жаль, кончился дачный сезон, встречаться негде, в павильоне становится все холоднее, и пиво не веселит. Вначале бегаешь в туалет, потом спать хочется. Мадам пропала без вести. Лео, мне кажется, по ней тоскует. Бродит, точно чего потерял. Зажимательным платком не интересуется, вечерами из дому ни ногой, телевизор смотрит и разговаривает по телефону с Катей. Это его новая симпатия взамен мадам.

Единственное хорошо — скоро приезжает на гастроли Валерий Леонтьев. И приобретенная противозаконным путем вязальная машина работает отлично. Я связала Марусе пальтишко и пришила к нему ватин, а также шапочку и варежки. Взялась за свой гардероб, но Лео меня бесит. Что ни надену — крякает, как старый пень: „Ну ты даешь, Хрюша. Еще колпак — и в цирк на арену“. Надоели мне его хаханьки, мочи нет, а другой работы не предвидится, нет больше надежды на подлеца Павла Ивановича. Что делать в этом застенке жизни, не знаю. Может, соблазнить Лео? Да отправит на панель или воровать, я уж его представляю, что это за птица. А ведь хочется всерьез, по-настоящему, как было с Павлом, пока он не обернулся подлецом. Как так люди перелицовываются, то туда, то сюда, уму недостижимо!

Вчера стряпала пельмени, потому что приходила в гости Катя, а Лео самолично изволил мне помогать, сочни раскатывал и шутки шутил. Я даже слегка пококетничала. Вот может же, если захочет, быть человеком. Катя славная девушка, не надменная, вся взъерошенная, как птичка. Пришла с гитарой и пела старинные песни. Ой, как поет, как Елена Камбурова, сразу задумаешься и не можешь в себя прийти. Она влюблена в Лео и, когда уходила, поцеловала ему руку, как господину. Подлец смутился. За что его женщины любят, не пойму, он бесчеловечный, уж я-то на своей шкуре попробовала. Один раз чуть пальцы мне не переломал за свои документы. Он только с виду галантерейный, а внутри — гестапо. Избить ногами собаку — ни разу не задумается, это ему нормально.

Догадываюсь я, чем он сейчас занят: Павлу Ивановичу как жениху хочет руки выкрутить, да того, видно, след простыл. Что это, Таня, за фокус такой? Я обратила внимание, что если Лео готовит западню Павлу, то подлеца жалко. Хотя что мне до него? Видно, это остатки любви меня мучают, не могу забыть… Я всегда была от него в психологической зависимости, ничего не поделаешь, даже в книге гороскопов черным по белому написано: „Трудно придется свинье, если она попадет в лапы змее“. Это про нас с подлецом, я же по году свинья. Вот так и живем, чужой хлеб жуем, а перспектив в жизни не предвидится. Пока, Танюша, пиши, очень жду. Твоя Юля».

Наконец объявился Комар с известием, что Левши нет в городе. Авилов с грустью подумал об Ире. А вдруг? Зато на сцене объявился неизвестный субъект, который давно интересуется Пушкиным и скупает информацию. Его видел Сергей из «Старого рояля». Авилов съездил в ресторан и получил невнятное описание: среднего роста, лет сорока, худой, русоволосый. Заходит редко.

— Позвонишь, когда появится, — наказал Пушкин.

Через неделю Сергей позвонил, и Пушкин собрался за считанные минуты, по дороге вызвонив Комара. Сергей помог выманить клиента из-за столика, а они дожидались в пустой кухне. Клиента застегнули, отвезли в подвал к Комару и приступили к вопросам. Тип оказался упрям донельзя и ожесточенно сопротивлялся.

Авилов, внезапно заскучав, поехал домой, поручив его Комару, и, лишь хорошо выспавшись, понял, что, пожалуй, напрасно. Во-первых, Комар садист, во-вторых, вдруг клиент знает больше Комара? Это будет лишнее. Обо что обопрешься, в то и провалишься. Доверять Комару не входило в его планы. С утра он поспешил в подвал, но за ночь ничего особенного не произошло. Лицо клиента опухло, было в подтеках, но все, чем тот интересовался, касалось «Римека». Кто-то собирается банкротить предприятие, а кто и зачем — неизвестно, заказали собрать информацию в месячный срок. Ну и пусть сидит, пока срок не подойдет, тогда выйдем на заказчика.