Разведывательно-диверсионная группа. «Слон» - Андрей Негривода

– Вольно!

Во взгляде майора на этого молодого «гэбэшного» павлина, который возомнил о своей «причастности к тайне», сквозила неприкрытая брезгливость:

– Я хочу, лей-те-на-ны-ты, чтобы ты посвятил меня в проблемы писем сержанта Ошехи!

– Я не имею права, товарищ майор! – ответил лейтенант и зыркнул на своего непосредственного начальника.

– Пал Сеич... Прочти, пожалуйста! – Цыганков протянул письмо «особисту полка». – И дай, будь добр, команду своему ретивому летехе, чтобы он хоть что-то проблеял!..

...С майором Павлом Ласкавым полку повезло. И это не издевка! Полку повезло на самом деле! Этот пожилой «дядечка», который по возрасту и по выслуге лет уже давным-давно должен был бы носить генеральское звание, да не первое, а как минимум «генерал-полковника», тоже был своего рода диссидентом, только «комитетским». Что-то там когда-то, много лет назад, не сложилось у молодого лейтенанта Ласкавого на Даманском полуострове, в той бойне с китайцами, и его определили в «вечные капитаны»... Но потом были еще какие-то события, в которых участвовал Союз, то ли Венгрия, то ли Чехословакия, то ли еще чего... Но только Павел Ласкавый проявил себя достойно, даже орден Красной Звезды заработал, и ему дали «милостивую» возможность войти в «старший офицерский состав», присвоив звание майора... Сколько лет он проходил в этом звании, не помнил, наверное, и он сам, но... «Пал Сеич», как его звали все офицеры полка, в смысле Павел Евсеевич, был по-настоящему человеком справедливым и умным, а главное, понимающим... А еще... И это, наверное, было бы смешно, если бы не было так грустно, был практически «комитетским полигоном»... «Послужить несколько месяцев и набраться оперативного опыта» под его команду уже не первый год присылали молодых, ретивых и... «перспективных», в смысле «блатных», лейтенантов. И кое-кто из них уже даже носил полковничьи погоны и уже примеривал генеральские лампасы...

В общем... Хоть и строг был этот пожилой комитетский майор, но был и справедлив, умудрен опытом и не терпел пренебрежения к людям...

...«Пал Сеич» внимательно прочитал то, что было написано на этом, уже изрядно скомканном тетрадном листке, и вперил тяжелый взгляд в лейтенанта... Этот маленького роста майор, которого за глаза все офицеры полка называли «Добрым Гномом», вмиг превратился в «Злобного Тролля».

– Я жду объяснений, лейтенант... – прошипел он потревоженной коброй. – По поводу писем сержанта Ошехи...

– Товарищ майор! – Злобин почувствовал, что «запахло жареным», и опять вытянулся по стойке «Смирно!». – В письмах сержанта содержалась информация, которая согласно инструкции 1227/4 является секретной...

– Ты, сопляк, мне не про инструкции рассказывай! Это я тебе про них рассказать кое-чего могу, что тебе пока и знать не положено! Я спросил про письма сержанта Ошехи!

– Письма изымались и подшивались в «Личное дело»...

– Ты беседы с сержантом проводил? Пытался объяснить о режиме секретности?

– Никак нет, товарищ майор! Сержант Ошеха...

– Сержант Ошеха с первого дня на боевых выходах! – рявкнул Фокстротин. – Он здесь с самого первого дня! Он дворец Амина со мной брал! Он был ранен и лежал в госпитале, пока ты, гнида комитетская, грел жопу здесь, в Баграме, у «буржуйки», которая тоже горела благодаря ему!..

Фокстротин вскочил со стула, метнулся к «особисту» и схватил его «за грудки»:

– ...А парень в это время, между прочим, голову свою подставлял!..

Капитан говорил прямо в лицо лейтенанту, и со стороны это было похоже на то, как если бы разъяренный крокодил встретился бы нос к носу с придурковатой антилопой гну...

– Он тогда всю роту спас!.. Гнида ты вонючая!.. И я знаю, что это именно ты «зарубил» мое представление сержанта на орден... Так на фуя ж ты еще и его личную жизнь сломал, падла!!! Он, пока ты тут свою типа службу тащил, крыса ты тыловая, взвод погибшего лейтенанта принял! И командует им получше, чем иные «звездоносцы» типа тебя, падла! Я вот прямо сейчас с себя орден сниму и ему отдам, раз ты, сучонок, зарубил мое на него представление! Эта «Красная Звезда» больше его, чем моя!..

Фокстротин рванул на себе куртку «афганки» и стал отвинчивать орден.

– Валера, отставить!!! Отставить, капитан! – рявкнул Цыганков, понимая, что ротный сейчас попросту начнет бить морду «комитетчику». – Сядь! И успокойся! Разберемся!.. И орден свой оставь в покое... Заработает твой старшина еще, я сам прослежу...

А в голове Андрея, который здесь был не больше чем наблюдатель, металась одна мысль:

«...Что уж теперь-то? Зачем все это?.. Ведь не исправить же уже ничего... Ведь не захочет же уже Томка ничего знать... Горячая грузинская кровь...»

– Значит, так, лейтенант... – подал голос Пал Сеич. – Ты прямо сейчас напишешь письмо... Адрес, куда писать, ты и сам знаешь... Письмо от имени командования части... И расскажешь в нем, почему невеста геройского сержанта три месяца не получала от него письма...

– Товарищ майор! – вскинулся лейтенант.

– Это приказ, лейтенант!!! – Майор остро взглянул на своего «практиканта». – И все его письма отправишь, вместе со своим! В отдельной почте, посылкой! Что не ясно?

Звереву не ясно было многое... Например, как он объяснит потом, перед вышестоящим руководством, почему он допустил «утечку секретной информации»... Только...

– И запомни, лейтенант, одну аксиому, которую, как у математиков, доказывать не надо, потому что она истинна... Если майор Ласкавый напишет в твоем личном деле, что ты «немного не соответствуешь», то...

И это было правдой... Опальный майор, несмотря ни на что, пользовался непререкаемым авторитетом, и слово его было весьма «тяжеловесным»...

– Разрешите выполнять?!!

– Иди! И подумай над каждым словом, прежде чем его написать...

– Есть, товарищ майор! – рявкнул обиженный лейтенант.

– И запомни, мальчик. – Пал Сеич громко хрустнул костяшками пальцев. – Бывали у меня в подчинении такие «мудрецы», которые рисковали, не выполнив приказ, жаловаться на «плохого майора» начальству... Так вот я им морды за это бил! Мне уже все равно терять нечего – «дембель» я!..

9 апреля 1980 г. Панджшер. Анава.

Первая охота на «Счастливого»

...Весной 1980 года на трассе Мазари-Шариф – перевал Саланг – Кабул сложилась очень тяжелая обстановка для наших солдат. Здесь практически ежедневно обстреливали советские и афганские автоколонны и сторожевые заставы на участке Хинджин – Джабаль-ус-Сарадж, южнее Саланга.

Перевал Саланг...

...О Саланге, самом высокогорном перевале мира, 3363 метра «над уровнем» (!) как-никак, слышал каждый солдат и офицер, побывавший на «афганской войне». Стокилометровая трасса, сжатая горными вершинами, утопающими в облаках и вечных снегах, с галереями и трехкилометровым тоннелем, пробитым в каменной толще Гиндукуша, соединяет север Афганистана с его столицей.

Многие сотни лет, еще задолго до того, когда горный караванный путь, доступный для передвижения не более трех месяцев в году, в шестидесятых годах был преобразован афганскими и советскими специалистами в автомобильную трассу, Саланг имел огромное хозяйственное значение для Афганистана. Еще большее значение он приобрел во время войны. Продовольствие и боеприпасы, гуманитарная помощь мирному населению – дорога жила, помогая выжить людям...

За это Саланг уважали, прощая ему погодные капризы и массу неожиданностей, поджидающих путников за очередным витком серпантина, большинство из которых не могли предвидеть даже опытные водители, исколесившие трассу вдоль и поперек. Саланг коварен неожиданностями. Особенно зимой, когда осенняя слякоть с неимоверным количеством грязи, заползающей даже в кабину, могла мгновенно обратиться в снежную вьюгу или, хуже того, в лавину, захватывающую в холодный плен технику и людей...

Одно из самых гиблых мест для наших солдат в Афгане...

Конечно, были еще Герат, Чарикар, Газни, Джелалабад, Кундуз, Кандагар, наконец, но Саланг...

Солдатики-водители, крутившие свои «баранки» в «КамАЗах» и «Уралах», после каждого рейса рисовали на дверцах своих машин красные звездочки. Ну, примерно такие же, как во времена Великой Отечественной летчики-истребители рисовали на фюзеляжах своих «Яков» за каждый (!) сбитый самолет врага. Да, что и говорить! Пройти в колонне из Мазари-Шарифа до Кабула через Саланг считалось отважным поступком, и действительно было таковым. И солдатиков-водителей, служивших в Афгане в автобатах, очень уважали!.. А уж за десять рейсов водителя, без вопросов, награждали медалью «За отвагу»[24] ...

Только вот...

Таких водителей и таких машин, с десятью звездами на дверцах, были считаные единицы...

Наверное, еще и до сей поры вдоль той дороги стоят искореженные останки грузовиков, БТРов, БМП и танков...

А тогда, в самом начале, на Саланге «гибли» по большей части именно гусеничные машины. И порой даже без «непосредственной помощи» душманов...