Приватир - Василий Сахаров

– Что у вас? Это Мечник.

Мне в ответ прозвучал усталый голос Лиды:

– Особняк взять не можем. Здесь не меньше полусотни стволов, два бэтээра и три легкобронированных «хамви» с пулемётами на турелях. Имеем потери и много раненых.

– Отойти сможете?

– Наверное. Преследовать нас не станут, так что в порт доберёмся без потерь.

– Отходите. Вам навстречу вышлю поддержку, и, если что, вас прикроют. Как поняла?

– Всё понятно. Мы отходим.

Наёмники, которые не смогли взять особняк адмиральского сына и нашего комбрига, вернулись в порт через час. Нападение не удалось, и только убитыми потеряно семь человек. Это много. Однако на то были причины: хорошо укреплённые стены поместья, бронетехника, про которую мы ничего не знали, и преторианцы Папастратоса-старшего, так что, если смотреть на проваленную операцию с учётом этих факторов, мои воины, как всегда, показали себя превосходно. Конечно, будь у нас времени побольше, можно было бы провести более серьёзный штурм особняка, но его не было.

Порт Родоса наши трофейные корабли покидали в районе полуночи. На берегу пылали склады с зерном и сушёными фруктами, взрывались большие портовые краны и ярким факелом горел топливный резервуар на сорок тысяч тонн. Корабельная радиостанция перехватила сообщение адмирала Папастратоса ко всем войскам своего соединения. Он был в бешенстве и потребовал спасти его от неблагодарных изменников и бунтовщиков. После чего хотел, чтобы его морская пехота отбила фрегат «Ираклион», а всех, кто посмел поднять бунт, незамедлительно доставили к нему на расправу.

Война началась. Отряд Александра Мечникова нанёс свой первый удар по врагам, и на этом мы не успокоились, поскольку отступать и почивать на лаврах не собирались. За бортом было тёмное море, в глубине корабля ровно гудели двигатели, а ставший капитаном боевого фрегата Скоков, посмеиваясь, переводил мне слова разгневанного адмирала Анастаса Папастратоса.

Так прошёл первый день войны, а утро второго застало нас уже в Линд осе. Там был проведён быстрый военный совет, на котором помимо Никшича, Кары и меня присутствовали Алекс и Алтай, сообразившие, что если мы уходим, то им лучше на острове не оставаться. В принципе решение их было верным, и, как ни посмотри, после того, что мы натворили, прежнего доверия к наёмникам не будет. Это в лучшем случае. А в худшем их просто уничтожат или кинут на самый опасный участок Кубанского фронта. Наёмники всё это понимали очень хорошо, а потому решили вместе с сербами уходить в сторону Адриатического моря.

Как я уже и сказал, совет был коротким и по делу. Мы делили имущество и корабли. Долго не спорили и решили так: эсминец «Капитан Голсуори», три БДК и большая часть военного имущества 14-го пехотного полка достаются сербам, македонцам и туркам. За нами остаётся один БДК, несколько автомашин, которые мы могли на него погрузить, фрегат и полтора десятка миномётов со всеми имеющимися к ним боеприпасами. В общем, расставались мы с Бранко Никитичем хорошо, по-доброму.

Заканчивались последние приготовления к походу. Бойцы торопливо грузили остатки ценного трофейного имущества, а мы с комбатом сербов в сопровождении Лихого прогуливались по причалу.

– Чем дальше займёшься, Саша? – с улыбкой спросил Никшич.

– Отлежусь в тихом месте и начну крейсерские операции против Альянса. А ты?

– Хочу попробовать мечту осуществить.

– Какую, если не секрет?

– Королём хочу стать. Корабли есть, люди имеются, и боеприпасов полно, так что можно попробовать. Начну с Далматинских островов, осмотрюсь, пережду какое-то время и начну войну против Сплита, Котора и Дубровника, так что если лет через пять будешь в тех местах, то скажи любому встречному, что ты боевой товарищ короля Бранко Первого – и тебя встретят как друга.

– Ага, – усмехнулся я, – или как врага.

– Такое тоже возможно, – согласился серб.

Прерывая наш разговор, над причалами Линдоса разнёсся усиленный внешними громкоговорителями голос Скокова:

– Палубной команде – аврал! Баковым на бак, ютовым на ют, занять места согласно швартовным расписаниям! Всему личному составу и десантной партии подняться на борт!

– Ну, – я повернулся к Никитичу, – удачи тебе, будущий король.

– И тебе того же, будущий приватир Кубанской Конфедерации. Хотя, может быть, лучше называть тебя корсар, пират, арматор, капер или флибустьер?

– Приватир – название нормальное и по сути верное, так что мне подойдёт.

Попрощавшись с сербом, вскоре я был на ходовом мостике «Ираклиона». Фрегат отошёл от причальной стенки, развернулся в сторону открытого моря и в сопровождении набитого трофеями и пехотой БДК направился курсом на север. Нам предстояло высадить наёмников Бурова на турецкий берег и со всех ног, то есть лошадиных сил наших двигателей уходить от погони, которая наверняка уже мчится к Родосу.

Глава 10

Тёплый южный вечер, ласковое синее море и чистая водная гладь. В открытый иллюминатор лёгкий ветерок приносил с берега густую смесь запахов леса, цветов, кедровой смолы и ароматного свежего шашлыка. На душе было спокойно, ни волнения, ни беспокойства, ни суеты. Я сидел в кресле, в котором некогда заседал адмирал Анастас Папастратос, смотрел на окрестный пейзаж и размышлял над очень важным вопросом: какое новое имя дать боевому кораблю «Ираклион»? Так и не определившись, я посмотрел на командиров нашего каперского отряда, в самых расслабленных позах расположившихся в креслах вокруг адмиральского стола – ни дать ни взять пираты XXI века, отрицательно покачал головой и произнёс:

– Нет, камрады, от меня нового названия не ждите. Вариантов в голове крутится много, а выбрать что-то определённое, конкретное пока не могу. Может, не станем кораблю название менять?

– Надо, – за всех ответил капитан нашего фрегата гвардии майор Скоков. – Завтра мы в свой первый рейд уйдём, так что новое название просто необходимо.

– Тогда предлагай.

– Ну, давайте назовём «Диктатор».

– Намёк на Симакова?

– Нет.

– Тогда с чего такое название?

– Будем свою волю на Средиземном море диктовать.

– С одним-то фрегатом и БДК, на котором только половина экипажа? Нет, что-то не очень…

– Тогда «Рейдер», «Мститель», «Черноморец», «Охотник» или «Конфедерат».

– Предлагаю сделать так: сейчас каждый возьмёт по три небольших листка бумаги и на каждом напишет по названию, которые кажутся ему наиболее подходящими. После эти бумажки кинем в шапку, и какое вытянем, такое название и будет. Устраивает?

Мне в ответ раздалось одобрительное гудение. Мы расписали то, что нам по нраву, и началась забава. В обычную армейскую шерстяную шапочку камуфляжной расцветки полетело восемнадцать бумажек – по три от меня, Скокова, Лиды, Игнача, Крепыша и Кума. Я слегка встряхнул её и выбрал листок бумаги. Прочитал и объявил результат:

– С этого момента вольный фрегат «Ираклион» переименовывается в «Ветрогон».

– Ура-а-а! – нестройно поддержали новое название командиры.

– Кто это придумал?

– Моё название, – отозвалась Лида Белая, которая в гардеробе адмирала Папастратоса обнаружила несколько комплектов женских вещей своего размера и теперь радует нас красотой оголённых плеч, не скрываемых отлично пошитым вечерним платьем.

– Хорошее название, – одобряю я.

Сегодня после тяжёлых, насыщенных учёбой и работой дней у нас был первый выходной. Личный состав отряда отдыхал на основной палубе и делал шашлык на берегу, а мы, командиры, собрались на последний перед боевым походом совет для обсуждения самых разных дел нашего отряда.

После того как наша маленькая эскадра из двух кораблей – фрегата «Ираклион» и безымянного БДК с номером 49 покинула Родос, мы направились к берегам Турции. Пересекли пролив между островом и материком, высадили наёмников Бурова, пожелали Каре и его бойцам удачи и полным ходом направились в сторону Кикладских островов.

На этом архипелаге, насколько мы знали, постоянно находилось несколько наблюдательных постов Критской оперативной группировки Альянса. Мне было необходимо, чтобы средиземноморцы нас заметили и сообщили своему начальству о нашем курсе. Мы торопились, и вечером 24 марта наши корабли были обнаружены. Вражеские адмиралы должны были подумать, что мы стремимся проскочить Дарданеллы и пробиться в Чёрное море, и, судя по тому, как развивались дальнейшие события, именно так они и решили.

И вот пока Критская и Измирская эскадры, точнее, те немногочисленные корабли, которые не ушли в Чёрное море, мчались в сторону Дарданелл и прочёсывали Эгейское море, мы, как только наступила ночь, резко повернули на запад. Шли полным ходом и, проскочив пролив между Грецией и островом Китира, вышли из зоны, где нас могли бы искать. Дальше было осторожное блуждание вдоль берегов полуострова Пелопоннес в поисках тихой бухты, и вскоре она нашлась, небольшая, уютная гавань в самом конце Коринфского залива.