В те грозные годы - Федор Лисицын

Немало времени и сил пришлось направить и на перераспределение, расстановку партийных кадров. Здесь основная трудность заключалась в том, что в период последних боев многие коммунисты вышли из строя, и это привело к тому, что некоторые ротные парторганизации фактически перестали существовать. В составе пополнения членов и кандидатов в члены ВКП(б) было крайне мало. Поэтому, чтобы воссоздать в каждой стрелковой роте полнокровную партийную организацию, политорганы, с одобрения Военного совета армии, направляли в эти подразделения коммунистов из состава тыловых частей и служб.

Работники поарма ежедневно бывали в войсках, участвовали в проведении семинаров, выступали с докладами перед командно-политическим составом, сержантами, бойцами. По вечерам, собравшись в политотделе, подытоживали сделанное, намечали планы на следующий день.

Время летело быстро. Обремененные многочисленными заботами, мы как-то не замечали его течения. Десять дней в резерве Ставки промелькнули как мгновение. 29 января поступил новый приказ — о передислокации 1-й ударной армии в район Старой Руссы.

Последние дни января 1942 года, ознаменованные исключительно важными событиями, остались незабываемыми. Во-первых, еще в самом начале месяца был получен приказ Наркома обороны СССР о преобразовании двух наших лучших бригад — 29-й стрелковой и 71-й морской стрелковой — в 1-ю и 2-ю гвардейские. Но армия готовилась тогда к прорыву ламско-рузского оборонительного рубежа противника, поэтому было не до торжеств. Пришлось ограничиться лишь краткими митингами в войсках. После же вывода армии в резерв Ставки появилась возможность отметить это важное событие более широко.

Церемония вручения 2-й морской бригаде гвардейского Знамени состоялась в деревне Селинское, что под Клином (1-я гвардейская бригада к тому времени уже выбыла из состава армии). Перед строем бригады командарм генерал-лейтенант В. И. Кузнецов передал боевую святыню ее командиру полковнику Я. П. Везверхову. После этого воины-гвардейцы дали клятву беречь Знамя как зеницу ока, прославить его новыми подвигами. Забегая вперед, хочу сказать, что они с честью выполнили свою клятву. Позднее бригада была переформирована в 25-ю гвардейскую мотострелковую дивизию, ей было присвоено почетное наименование Чапаевской.

Навсегда запомнилось и другое важное событие. 30 января 1942 года к нам в армию, в город Клин, приехал М. И. Калинин.

…Тот день выдался морозным, но солнечным и тихим. Мы встретили дорогого гостя еще при въезде в город. Затем представители соединений и частей собрались в большом, но еще не восстановленном зале клинского Дворца культуры. Несмотря на то что в зале полуразрушенного Дворца культуры было не совсем уютно, настроение у всех было приподнятым. Отовсюду слышались веселые голоса, шутки, смех.

Когда Михаил Иванович Калинин в сопровождении командарма В. И. Кузнецова, члена Военного совета Д. Е. Колесникова и начальника штаба армии Н. Д. Захватаева вышел на сцену и направился к столу президиума, собравшиеся в зале воины встретили его дружной овацией. Всесоюзный староста, как ласково называли в народе Председателя Президиума Верховного Совета СССР, поднял руку, призывая участников встречи к тишине. Потом неторопливо протер очки, прищуренным взглядом окинул зал и, потирая озябшие руки, произнес небольшую речь. Скорее, это была даже не речь, а товарищеская, дружеская беседа с защитниками Родины.

Стенографистки у нас, к сожалению, ее было, поэтому полностью записать выступление М. И. Калипнна мы не смогли. Но в моей фронтовой тетради все-таки сохранилась вапись.

«Вы прошли с боями сто пятьдесят километров, освободили от врага около тысячи населенных пунктов, — сказал тогда Михаил Иванович. — Это имеет важное значение. Это большая честь. Но главное, что вы совершили, — это приучили фашистов быть битыми…

Не забывайте тех воинов Красной Армии, которые с боями отступали от границы, выматывали врага и тем самым облегчили вам победу под Москвой. Теперь вы готовитесь к новым боям. Надеюсь, что и впредь будете громить врага так же смело и решительно, как делали это до сих пор…»

Ответом на эти его слова был новый взрыв аплодисментов и приветственных возгласов. Ожидая наступления тишины, Михаил Иванович тепло улыбался. Он стоял у самого края сцены в зимнем пальто и шапке, в обычных серых валенках. Выглядел М. И. Калинин гораздо старше (в ту пору ему было 66 лет), чем на хорошо знакомых всем нам портретах. Старый, добрый человек, умный и проницательный государственный деятель — таким он запечатлелся в моей памяти на всю жизнь.

После митинга-собрания М. И. Калинин остался у нас обедать. Разговор за столом шел как о делах чисто военных, так и о партийно-политической, воспитательной работе в войсках. М. И. Калинин расспрашивал члена Военного совета армии бригадного комиссара Д. Е. Колесникова о поведении коммунистов и комсомольцев в бою, об их политическом влиянии на личный состав войск, о состоянии воинской дисциплины, о настроениях красноармейцев, командиров и политработников. При этом он несколько раз подчеркивал, что коммунисты должны показывать личный пример отваги и мужества в бою, сражаться самоотверженно и храбро, не знать колебаний, не иметь сомнений в победе. Очень важно, говорил М. И. Калинин, чтобы как можно больше членов партии участвовало в политической работе.

В ходе этой беседы Михаил Иванович особое внимание обратил на необходимость беречь людей, заботиться о них. Командирам, напомнил он, предоставлены безграничные права в управлении войсками, в использовании их для достижения победы. Вот почему очень важно, чтобы эти свои права — распоряжаться судьбой и жизнью подчиненных — каждый командир использовал вдумчиво, умно.

Мы тепло распрощались с М. И. Калининым. Он выехал в Москву. А на следующий день во всех частях и подразделениях состоялись массовые красноармейские митинги, на которых наказ Всесоюзного старосты — еще беспощаднее, еще упорнее громить врага — был доведен до всего личного состава.

Перебазирование соединений и частей армии на Северо-Западный фронт, под Старую Руссу, оказалось делом далеко не легким. Эшелоны с личным составом и техникой разгружались в 80—100 километрах от линии фронта. А зима на северо-западе в том году была очень суровой, снежной, морозной. От места разгрузки до района сосредоточения войска двигались по абсолютному бездорожью. В результате сроки марша затянулись: многие части, особенно артиллерийские, прибыли к месту сосредоточения с большим опозданием. В целом по армии передислокация войск продолжалась до 19 февраля — на десять дней дольше, чем было определено решением Ставки.