Эмма - Остин Джейн

Харриет лишь смогла пискнуть в ответ:

– О, конечно да…

И тут мистер Элтон поравнялся с ними.

Разговор начался со страданий и чаяний бедной семьи, которую навещали девушки. Мистер Элтон как раз направлялся к ним, но теперь, разумеется, ему пришлось на некоторое время отложить свой визит. Однако они очень живо обсудили, что можно и нужно сделать для несчастных. Потом мистер Элтон повернул назад, дабы проводить их.

«Такое совпадение добрых намерений, – подумала Эмма, – такое обоюдное желание принести как можно больше пользы несчастным! Наша встреча, несомненно, должна поспособствовать всплеску чувств с обеих сторон. Я бы не удивилась, если бы результатом таких благих намерений стало объяснение в любви. Да, должно быть, он бы объяснился, не будь здесь меня. Жаль, что я здесь, а не где-то в другом месте».

Горячо желая оказаться как можно дальше от влюбленных, она вскоре намеренно повернула и пошла по узенькой тропинке, которая поднималась вверх, а парочку оставила на главной дороге. Но не прошло и двух минут, как Эмма обнаружила, что Харриет, по укоренившейся привычке к зависимости и подражанию, тоже свернула вбок и поднимается за нею следом. Короче говоря, скоро парочка нагонит ее! Так не годится; Эмма немедленно остановилась под предлогом того, что ей якобы нужно заново зашнуровать ботинок, и согнулась на дорожке в три погибели, всецело поглощенная своим занятием. Своих спутников она уговорила не ждать ее, а идти вперед, обещая нагнать их через полминуты. Они повиновались ее воле; к тому времени, когда она сочла разумным покончить со своим ботинком – она постаралась медлить сколь можно дольше, – к ее радости, ее догнала девочка из бедняцкой лачуги. Согласно распоряжениям мисс Вудхаус, девочка с кувшином направлялась в Хартфилд за крепким бульоном для больных. Вполне естественно, Эмма пошла рядом с девочкой, расспрашивая ее и беседуя с ней; вернее, поведение мисс Вудхаус было бы естественным, действуй она неумышленно; однако, благодаря ее разговору с девочкой, двое ее спутников по-прежнему шли впереди и не обязаны были ждать ее. Правда, она, сама того не желая, скоро догнала их – девочка бежала быстро, а они шли медленно – и тем более огорчилась Эмма, увидев, что они, очевидно, поглощены разговором, увлекательным для обоих. Мистер Элтон что-то живо рассказывал, Харриет слушала; внимательное выражение так шло ее личику! Услав девочку вперед, Эмма принялась ломать голову, что бы ей еще придумать, чтобы замедлить свое продвижение вперед, как вдруг оба обернулись, и ей ничего не оставалось, как присоединиться к своим друзьям.

Мистер Элтон все еще говорил, увлеченно расписывая какие-то интересные подробности; Эмма испытала некоторое разочарование, обнаружив, что он всего лишь давал своей белокурой спутнице подробный отчет о вчерашнем ужине у своего приятеля Коула. Когда она их догнала, описание как раз дошло до стилтонского сыра, уилтширской баранины, масла, сельдерея, свеклы и десерта.

«Несомненно, это была лишь прелюдия: не будь меня, вскоре они бы перешли к более интересным темам, – задумчиво размышляла она, – влюбленным приятно слышать все о предмете своего чувства, и любое начало служит вступлением к тому, что лежит у них на сердце. Жаль, что мне не удалось провозиться дольше!»

Теперь все трое мирно шли рядом. Наконец впереди показался домик священника. Тут внезапная решимость по крайней мере завести Харриет в этот дом снова заставила Эмму притвориться, будто с ее шнурками что-то не в порядке и наклониться, чтобы перевязать их. Она ловко и незаметно оборвала шнурок и поспешно выкинула его в канаву. Теперь уже она была вынуждена остановить их и сообщить о том, что она не в состоянии благополучно добраться до дому.

– У меня оторвался шнурок, – объяснила она, – и я не знаю, как дойду. Понимаю, что причиняю вам обоим массу неудобств, но, кажется, со мной такое нечасто случается. Мистер Элтон, я вынуждена просить у вас позволения зайти к вам домой и взять у вашей экономки что-нибудь – кусок ленты или веревку, – чтобы можно было зашнуровать ботинок.

Мистер Элтон так и просиял; и ничто не могло умерить его прыти и внимания, пока он препровождал их к себе и заботился об удобстве своих спутниц. Судя по всему, в комнате, куда их провели – окнами на дорогу, – он главным образом и обитал. В задней стене была дверь, ведущая в другую, смежную комнату; дверь была открыта, и Эмма прошла в заднее помещение с экономкой, чтобы там без помех принять ее помощь. Согласно правилам приличия, она не имела права затворять за собой дверь, однако она буквально настояла на том, чтобы мистер Элтон закрыл ее, что и было сделано – правда, не до конца. Непрерывно развлекая экономку разговорами, Эмма надеялась, что хозяин дома в смежной комнате улучит момент и перейдет наконец к занимающей его теме. Целых десять минут она не слышала никого, кроме себя. Дольше тянуть было неприлично. Волей-неволей пришлось завершить свои дела и выйти в гостиную.

Харриет и мистер Элтон стояли рядом у одного из окон. Вид у них был самый что ни на есть благоприятный, и целых полминуты Эмма наслаждалась своей проницательностью и умением свести влюбленных. Однако оказалось, что все ее усилия пропали даром: он так и не перешел к делу. Он был само очарование, сама любезность, уверял Харриет, что, заметив, как они проходят мимо его дома, он нарочно пошел за ними следом; осыпал ее изысканными комплиментами, расхваливал, но так и не сказал ничего серьезного.

«Он не привык действовать сгоряча, – утешала себя Эмма, – он продвигается не спеша, шаг за шагом, и не станет рисковать, пока не убедится в полном успехе».

И все же, несмотря на то, что ее хитроумный замысел пока не привел к цели, она не могла не гордиться собой: ведь благодаря ей влюбленные получили чудесную возможность побыть наедине и таким образом приблизить желанную развязку.

Глава 11

Оставим пока мистера Элтона. Руководить его счастьем или ускорять предпринимаемые им меры было больше не во власти Эммы. Радостные ожидания и хлопоты заняли все ее время и помыслы: сестра с семейством должна была вот-вот приехать. И в продолжение тех десяти дней, что Найтли гостили в Хартфилде, невозможно было ожидать – да Эмма и сама это осознавала, – чтобы влюбленным потребовалось от нее что-то сверх обычной, случайной помощи. Тем не менее они могли бы, если бы пожелали, двинуть дело вперед очень быстро – так или иначе, бессмысленно топтаться на одном месте. Эмма решила на время предоставить их самим себе. Бывают люди, для которых чем больше делаешь, тем меньше они делают сами.

Мистер и миссис Джон Найтли стали в Суррее объектами повышенного внимания, так как давно уже здесь не были. Прежде, в первый год как они поженились, они все праздники проводили либо в Хартфилде, либо в аббатстве Донуэлл, однако нынешней осенью они вывозили детей на море. Из-за этого они много месяцев не показывались в Суррее у родственников, а мистер Вудхаус и вовсе не виделся с ними, ведь его нельзя было подвигнуть на выезд в Лондон даже ради возможности повидаться с бедняжкой Изабеллой. Поэтому теперь мистер Вудхаус очень волновался и был преисполнен самых черных предчувствий, которые омрачали его радость от чрезмерно краткого визита.

Он постоянно беспокоился о том, каким опасным для нее может стать путешествие, а еще – хотя и не так сильно – волновался о судьбе своих лошадей и кучера, которым предстояло везти часть семьи дочери последнюю половину пути; однако его опасения оказались беспочвенны. Шестнадцать миль были преодолены счастливо: мистер и миссис Джон Найтли, их пятеро детей и солидное число нянек в безопасности добрались до Хартфилда. Шумная радость от их прибытия, суета оттого, что надобно было всех приветить, расспросить, разместить по комнатам и позаботиться обо всех, стала причиной суматохи и замешательства, каких его нервы при иных обстоятельствах ни за что не вынесли бы. Да и теперь, по правде говоря, продлись эта суета дольше, он бы не выдержал. Однако миссис Джон Найтли настолько уважала чувства своего батюшки и настолько привыкла к порядкам, заведенным в Хартфилде, что, невзирая на материнское беспокойство за малышей – их надлежало немедленно утихомирить, накормить, напоить, уложить спать, развлечь, дать возможность привыкнуть к новому дому и поиграть вволю, – она, как всегда, не позволила детям долго докучать дедушке ни самим, ни опосредованно, через взрослых, которые слишком пристально бы их опекали.