Эмма - Остин Джейн

– А интересно, мисс Вудхаус, почему бы вам самой не выйти замуж, не собраться под венец? Ведь вы такая очаровательная!

Эмма засмеялась в ответ:

– Харриет, мое очарование еще недостаточный повод для того, чтобы выйти замуж. Я должна найти очаровательными других людей – по крайней мере одного человека. И я не только не собираюсь замуж в настоящее время, но и вообще не имею особых намерений пойти под венец.

– Ах! Вы только так говорите, но я не могу вам поверить.

– Для того чтобы поколебать мою решимость, я должна найти человека, на голову превосходящего всех моих теперешних знакомых. Мистер Элтон, как вы понимаете, – опомнившись, добавила она, – не в счет… да я, по правде говоря, и не желаю встретить такого человека. Лучше не подвергаться соблазну. К чему мне что-то менять в своей жизни? Случись мне выйти замуж, я, должно быть, вскоре раскаялась бы в своем поступке.

– Помилуйте! Так странно слышать подобные речи из уст женщины!

– У меня нет никаких мотивов, которые обычно побуждают женщин вступать в брак. Если бы, положим, я влюбилась, это было бы совершенно другое дело! Но мне еще не случалось влюбляться… это мне не свойственно, не свойственно моей натуре. Вряд ли я когда-нибудь полюблю. А без любви… уверена, я буду дурой, если променяю мое теперешнее положение на положение замужней дамы. Богатства мне не надо, трудов я не ищу, положения в обществе тоже. По-моему, мало кто из замужних дам пользуется в доме мужа хоть половиной того влияния, какое имею я в Хартфилде. И никогда, ни за что не могла бы я ожидать, что стану так же любима и важна… настолько на первом месте и настолько всегда права в глазах другого мужчины, как в глазах моего отца.

– Не хотите же вы остаться старой девой, как мисс Бейтс!

– Вам, Харриет, трудно вообразить для себя более ужасное будущее. И если бы я хоть на минуту представила, что сделаюсь похожей на мисс Бейтс! Такой же глупой, такой же самодовольной, всегда веселой и бодрой, такой нудной, такой неразборчивой и невзыскательной и так же склонной рассказывать обо всех, кто каким-то образом связан со мной, – да я бы завтра же выскочила замуж! Но, между нами говоря, я убеждена, что всякое сходство между нами исключается, если не считать того, что обе мы не замужем.

– Но все же вы собираетесь остаться старой девой? Это так ужасно!

– Ничего страшного, Харриет, я ведь не буду бедной старой девой – только бедность вызывает презрение у общества по отношению к старым девам! Одинокая старая дева с мизерным доходом неизбежно обречена быть смешной и нелепой! Над ней потешаются все детишки. Но незамужняя дама, обладающая приличным состоянием, пользуется всеобщим уважением и может быть столь же разумна и приятна в общении, как и все прочие. Мое мнение не столь грешит против беспристрастия и здравого смысла света, как кажется на первый взгляд, ибо очень малый доход имеет обыкновение связывать ум и портить характер. Те, кто едва сводит концы с концами, вынуждены волей-неволей вращаться в очень узком и, как правило, очень жалком кругу и, вполне естественно, становятся скупыми и злобными. Впрочем, сказанное совершенно не подходит к мисс Бейтс. Она раздражает меня своим чрезмерным добродушием и глупостью, но в целом она вполне сносна, несмотря на свое одиночество и бедность. Определенно можно сказать, что бедность не ограничила ее разум. Я искренне полагаю, что, будь у нее всего лишь шиллинг, она половину – шесть пенсов – скорее всего, раздала бы другим; и никто ее не боится – этим она и привлекает.

– Но помилуйте! Что вы будете делать? Чем займете себя, когда состаритесь?

– Харриет, льщу себя надеждой, что я обладаю активным и деятельным умом. У меня богатый внутренний мир, так почему же в сорок или пятьдесят лет я не смогу занять себя лучше, чем сейчас, в возрасте двадцати одного года? Обычные женские занятия, требующие остроты зрения, ловкости рук и ясности ума, будут так же или же с незначительными вариациями открыты для меня, как и сейчас. Если я буду меньше рисовать, то стану больше читать; если придется оставить музыку, стану ткать ковры. А что касается объектов интереса, объектов приложения чувств – по правде говоря, именно здесь таится опасность признания собственной неполноценности, и я считаю это великим злом, которого незамужним следует избегать, – то и здесь мне повезло: мне есть о ком заботиться. У моей сестры много детишек, которых я очень люблю! Что бы ни случилось, забота о племянниках способна скрасить зрелые годы, время, когда моя жизнь начнет клониться к закату. Мне с лихвой достанет надежд и страхов; и хотя моя любовь к ним несравнима с родительской, она больше подходит моим представлениям об удобстве, так как родительская любовь слишком горяча и слепа. Племянники и племянницы! Предвкушаю, как часто буду я оставлять своих милых племянниц у себя в гостях!

– Кстати, знакомы ли вы с племянницей мисс Бейтс? То есть я знаю, вы, должно быть, видели ее сто раз… но знакомы ли вы с ней?

– О да! Когда бы она ни приехала в Хайбери, нас с нею всегда заставляют встречаться. Пожалуй, одного этого почти достаточно, чтобы заставить меня разочароваться в племянницах. Боже сохрани! По крайней мере, я полагаю, что не способна так же докучать людям со всеми маленькими Найтли, вместе взятыми, чем она со своей Джейн Ферфакс. Меня тошнит при одном упоминании о Джейн Ферфакс! Каждое письмо от нее перечитывается раз по сорок кряду, снова и снова передаются ее приветы всем друзьям, а если она всего лишь посылает тетке фасон корсажа или вяжет бабушке подвязки, то разговоров об этом хватает на целый месяц! Я ничего плохого не желаю Джейн Ферфакс, но она надоела мне до смерти.

Они как раз подошли к цели своего путешествия, и все посторонние разговоры волей-неволей прекратились. Эмма очень жалела своих подопечных; и страдания бедняков столь же высвобождали ее лучшие качества – такие, как сострадание, доброта, отзывчивость и терпение, – сколь облегчали они ее кошелек. Эмма относилась к ним снисходительно, делая скидку на их невежество и многочисленные соблазны, каким подвергалась их добродетель, и не испытывала романтических иллюзий касательно их благости; она сочувствовала их горестям всей душой и всегда предлагала помощь столь же тонко, сколь и добросердечно. Среди ее теперешних бедных подопечных были больные; пробыв в жалкой лачужке столько, сколько потребовалось, чтобы помочь и по мере сил утешить страдальцев, она покидала их под сильным впечатлением от увиденного. На обратном пути она сказала своей подруге:

– Харриет, бывают зрелища, на которые кое-кому полезно посмотреть. Какими ничтожными по сравнению с этим видятся наши мелкие хлопоты! Сейчас мне кажется, что весь день я не смогу думать ни о чем, кроме этих несчастных созданий… но… кто знает, как скоро воспоминания о них выветрятся из моей головы?

– Верно, верно, – вздохнула Харриет. – Бедняжки! Невозможно думать ни о чем другом.

– И я, по правде говоря, не думаю, что впечатления наши скоро изгладятся, – сказала Эмма, выходя за низкую живую изгородь и шагнув на шаткую ступеньку, которая замыкала узкую скользкую тропку, ведущую через сад от домика бедняков, и выводила на дорогу. – Не думаю, – повторила она, останавливаясь и окидывая взглядом общее запустение этого места, вспоминая еще большую нищету внутри.

– Разумеется, нет! – отозвалась ее спутница.

Они продолжали путь. Далее дорога делала некрутой поворот, и, повернув за угол, они заметили мистера Элтона. Он был так близко от них, что Эмма успела лишь сказать через плечо:

– Ах, Харриет, вот неожиданная встреча, призванная испытать наши благие намерения! – Она развеселилась. – Однако если допустить, что наше сочувствие, потребовавшее от нас немалого терпения, хоть немного скрасило жизнь этим несчастным, значит, мы не зря потратили время. Раз по отношению к сирым и убогим мы испытываем жалость, то ее вполне хватает для того, чтобы помочь им чем можно. А остальное пустое сочувствие, только огорчительное для нас самих.