Нам, живущим - Роберт Хайнлайн

— Полагаю, вы правы. Да, я совсем забыл о женских батальонах смерти. И еще, разумеется, женщины — превосходные пилоты.

— В настоящее время к службе допускаются ограниченные классы женщин, они-то, соответственно, могут участвовать в голосованиях по вопросам войн.

— Но послушайте, мне кажется, что несправедливо оставлять вопрос на усмотрение лишь тех, кто может служить. Если я что и усвоил из сегодняшней истории, так это то, что война затрагивает всех граждан страны, что она способна уничтожить целый народ. Да даже в мое время все это знали.

— Ты верно думаешь. Однако не предполагается — по крайней мере, всерьез, — что на войне будут убивать мирное население. В войне А. Б. Ч. — предполагай банкиры, погибшие в налете на Манхэттен, что их будут травить газом и бомбить, никакой войны не случилось бы. Но они этого не предполагали. Они думали, что войной будут заниматься профессионалы, очень далеко от них. Нет, гражданские в массе своей никогда не воспринимают войну как что-то личное, если до каждого из них не донести, что им придется лично участвовать. Лично ему, Джону. Поэтому раньше народы так легко объявляли войны, а затем были вынуждены вводить воинские повинности, чтобы в этих войнах сражаться. Страна желает ввязаться в войну. О, разумеется… Это тело Джона Брауна…

Сделайте мир безопасным ради демократии. Шотландцы никогда не будут рабами. Однако если война чуть больше, чем заварушка, приходится набирать людей, чтобы в ней участвовать. Не сочти за неуважение, Диана, женщины в этих вопросах были похуже мужчин. Женщин всегда можно раззадорить до состояния военной лихорадки. Половина мужчин, идущих воевать добровольно, не дожидаясь призыва, делают это по понуждению или будучи пристыженными тетками, считающими такой поступок прекрасным и романтичным. В мирное время женщины эмоциональные пацифистки, но, стоит заиграть оркестрам, они впадают в панику куда легче, чем мужчины. О чем задумался, сынок? У тебя такой вид…

— Мне вспомнилась организация, от которой мороз по коже, комитет солдатских матерей. Он появился после Мировой войны, и чтобы входить в состав комитета, женщина должна была потерять сына на войне. Встречи, офицеры, правила, национальные председатели — в общем, все, как в масонской ложе. Просто волосы дыбом вставали.

Тут вмешалась Диана.

— Знаешь, Перри, я считаю, что такая организация могла бы стать могущественной силой добра.

— Могла бы, но не стала. Посвяти они себя тому, чтобы сделать невозможной новую войну, все было бы замечательно. Но они же устроили просто еще одну ложу, еще один клуб для женщин. Но давайте же вернемся к нашей теме. О комитете матерей я предпочту забыть.

Каткарт продолжил:

— Я не рассказал тебе о самой замечательной особенности этой поправки. Как мы обсудили, лишь способные сражаться могут голосовать. Выступившие за объявление войны автоматически вступают в ряды вооруженных сил до конца войны. В бюллетене каждого даже содержится информация о том, куда явиться следующим утром. Воздержавшиеся от голосования идут в следующий набор, а проголосовавшие против служат последними.

Перри был озадачен и немного раздражен.

— Но ведь получается доплата за трусость? Если войну объявили, шансы должны быть равными у всех. Будь моя воля, я сделал бы все ровно наоборот.

— Не спеши, Перри, остановись и подумай. Доплата за трусость? Наверное, так. Но разве это еще и не доплата за разумное суждение? Возможно, война не стоит того, чтобы ее начинать. Я всю свою жизнь изучаю историю и могу вспомнить лишь две или три войны, которые мне показались разумными, да и на их счет есть у меня сомнения. Как бы там ни было, если человек принимает ответственность и голосует за то, чтобы ввергнуть страну в ситуацию, способную уничтожить эту страну и наверняка убить и покалечить множество граждан этой страны, не должен ли он принять последствия своего решения, встав в первых рядах бойцов? Сурово, но справедливо. По этому правилу ни один человек не может проголосовать за то, чтобы отправить другое человеческое существо под пули, лучи, ядовитые облака, не будучи готовым встать рядом с ним и встретить ту же участь.

— Но послушайте, в демократическом государстве мы ведь все в одной лодке. Почему не все должны на равных защищать страну?

— Ты рассуждаешь здраво, Перри, но этот аргумент здесь неприменим. Ты забыл, что, если происходит вторжение в Соединенные Штаты, референдум не требуется. Если быть точным, достаточно вторжения в любую часть Североамериканского континента или приближения к нашим территориальным водам флота с очевидно враждебными намерениями — и Конгресс может действовать, не советуясь с народом. Референдум же созывают только для событий вроде Первой мировой войны, или испано-американской войны 1812 года, или войны А. Б. Ч. Строго говоря, Президент обладает властью действовать даже без одобрения Конгресса, с целью отражения вторжения или для оказания помощи нашим гражданам за границей. Нет, цель поправки — позволить людям самостоятельно решать, является ли инцидент или ряд инцидентов достаточно серьезной причиной, чтобы они захотели покинуть страну и воевать с кем-либо. Разумеется, производителям оружия поправка не понравилась, равно как и многим финансистам и промышленникам, однако она была демократичной и разумной, так что народ проголосовал за поправку, когда разобрался, что к чему. А вот оружейники зубами и когтями держались за прежнюю систему, чем и вырыли себе могилу в конечном итоге.

— Каким образом?

— На следующем заседании Конгресса в обычном порядке был предложен законопроект государственной монополии на отрасль вооружений. К этому моменту оружейники уже пользовались дурной репутацией, и Конгресс принял закон.

Перри рассмеялся:

— Так им и надо, а? А если серьезно, эта схема вроде бы подходит к современным условиям, но я не верю, что она сработала бы в мое время.

Каткарт поднял мохнатые брови:

— Почему нет?

— Слишком обременительно. Ушли бы недели, чтобы подготовиться к голосованию, и снова недели, чтобы подсчитать голоса. К тому времени вся стратегическая ситуация изменилась бы, и война была бы проиграна, объяви мы ее.

— Думаю, ты переоцениваешь сложности, Перри. Полагаю, что знаю твой период настолько хорошо, насколько возможно для историка, потому что специально изучал его. Если бы Конгресс обсуждал вопрос объявления войны, разве не узнал бы об этом каждый гражданин? Президент регулярно обращался к населению при помощи радиотелефонов, ведь так? Так что, обратись он к стране с объявлением о результатах голосования в Конгрессе и о созыве референдума, его слушали бы все, разве нет?