Алиедора - Ник Перумов

— К-каким же? — захлопала глазами Алиедора.

— Сделав тебя вдовой, ха-ха-ха! — захохотал король, уперев руки в бока. Его поспешили поддержать окружающие.

— Сделать донью вдовой, ух-ох-ох!

Алиедора опустила голову. Только сейчас она задумалась, хочет ли она на самом деле смерти несчастного дурака Байгли?

— Сделать донью вдовой! — покатывались рыцари.

Нет, вдовой она если и станет, то исключительно по собственной воле.

«Верно», — прошумели небеса.

«Верно», — плеснуло что-то во рву.

«Правду речёшь», — донеслось из-под земли.

«Я пойду с ними, — вдруг подумала Алиедора. — Я пойду с ними и сама призову Байгли к ответу. В конце концов, жена я ему или не жена?»

…Рыцари пировали всю ночь. Потом отсыпались весь день. И всю следующую ночь. И лишь на второй день, продрав глаза, меодорское воинство неспешно двинулось дальше.

…И на редком, чёрном как ночь гайто следом за ними ехала тоненькая девушка, которую, правда, сейчас мало кто бы признал: Алиедора безжалостно обкорнала роскошные вьющиеся пряди. Конечно, не обошлось без слёз, но зато теперь, натянув берет, она вполне сошла бы за молодого пажа или сквайра при знатном рыцаре.

Маменьке она оставила короткую записку:

«За своё бесчестье отомщу сама».

Глава 4

Меодорское войско шло весело, не утруждая себя скрытностью перемещений. Сёла так и гудели от новостей, пострадавшие после набега дерранцев серфы наперебой рассказывали друг другу о блестящих рыцарях и великолепных скакунах, что направлялись на юг, отомстить за нанесённые обиды.

Алиедоре не стоило большого труда двигаться следом. На сей раз она подготовилась куда основательнее. Как и всякую девушку благородного происхождения, её обучали обращению с оружием, жаль только, никогда не допускали до хоть сколько-нибудь «настоящих» схваток, пусть даже на тупых деревянных мечах. Она училась отбивам и ударам, но исключительно с воображаемым противником. Сложные передвижения и проделываемые клинком «фигуры», как называл их мэтр Диджорно, «способствовали напряжению воли и тела», но не более того.

Наученная горьким опытом, она знала, куда не следует соваться. Никто из тех, кто протягивал ей краюху хлеба или поил её жеребца, ничего не заподозрил. Она старалась говорить поменьше, а голос делала пониже. Ну и свободная куртка в сочетании с туго затянутой грудью довершали дело.

От Венти в Долье попасть можно было многими путями. Например, отправиться на восток, приречным трактом, до пограничной крепости Ликси, где имелся даже мост на ту сторону, к замку Аджекоор; или двинуться на юг, к Иллидэ, или же на запад, к Последнему мосту во владениях клана Солле.

Король Меодора не мудрствовал лукаво. Он выбрал путь через всё тот же Берлекоор.

Шли через разорённые и выжженные земли. Наёмники Деррано повеселились здесь на славу — дома кое-где размётаны по брёвнышку, в деревнях остались только старики, старухи да совсем малые дети, кого живыми не довезти до рабских торжищ. Остальных угнали в полон.

Король не торопился. Армия Деррано отягощена обозами, караванами бредущих невольников; от меодорского войска ей не уйти, только если бросить всю добычу. Хабсбрад не сомневался, что ему удастся настичь отступавших наёмников. Отъевшийся и отдохнувший в стойлах родного Венти жеребец Алиедоры играючи оставлял позади лигу за лигой.

Что сейчас творится дома, доньята старалась не думать. В конце концов, о маменьке есть кому позаботиться, она, Алиедора, не единственное дитя. Есть кому принять титул сенора Венти, есть кому подать дельный совет. «Я там не нужна, — убеждала она себя. — Папа погиб из-за меня — мне за него и мстить. И, клянусь Семью Зверьми, я отомщу!»

Она даже не заметила, как, почти забыв об Оме Прокреаторе, вспоминала сейчас лишь семь древних сил, прося у них защиты и подмоги. Ведь один раз они уже помогли! Помогли, кто бы что ни говорил!

Отчего-то доньяте представлялось донельзя важным — самой покарать Байгли, чтобы, если уж Семь Зверей положили ему умереть, он погиб от её собственной руки. Да, она умеет. Да, она убила человека — того самого громилу в «Побитой собаке», потому что не надо себя обманывать — рана была смертельна, предел человеческой жизни положила именно она, благородная доньята, а вовсе не многоножки Гнили.

Войско меодорского короля шло широко, перехватывая небольшие отряды дерранских наёмников, у кого жадность взяла верх над осторожностью. Главные силы дольинцев отступали, пытаясь укрыться за рекою — хотя Алиедора слышала у походных костров, что его величество Хабсбрад Рыжебородый не собирается останавливаться на берегу Долье, что принял обиду и смерть своего верного вассала словно обиду и смерть собственного отца и что месть его не окончится на какой-то там приграничной реке.

Король не бросал слов на ветер: его роты имели в запасе всё потребное для быстрой переправы. Хабсбрад словно бы даже хотел, чтобы войско сенора Деррано ускользнуло в свои пределы — так представился бы отличный повод последовать за ними.

Через реку Алиедора перебралась уже ночью, вместе с последними отрядами меодорцев; никто не обратил внимания на молодого сквайра в добротной одежде; если кто и косился, так на жеребца, а не на его хозяина.

Снова в Долье — когда-то Алиедору привезли сюда испуганной девочкой, определив воспитанницей в чужую семью. Тогда её очень поддержала донья Деррано, сама прошедшая такой же путь; незлая, она жалела гордую меодорку, так старавшуюся не показывать никому собственных слёз.

«Но теперь всё по-другому. Теперь я отплачу — за всё, за всё». За плети Байгли, за собственный ужас и бессилие, за солёные слёзы, неудержимо катившиеся по щекам; за мольбы, только распалявшие вошедшего в раж муженька.

Конечно, было и многое до этого. Презрение Дигвила Деррано, не слишком старательно укрытое вежливыми по форме словесами. Похлопывания по филейным частям от самого сенора Деррано. И… и…

Алиедора с маниакальной настойчивостью вспоминала всё: мельчайшие обиды и унижения. Очень скоро ей будет кому предъявить счёт. Очень скоро. Совсем скоро — как только победоносное воинство Меодора обложит мрачный Деркоор.

Армия Хабсбрада Рыжебородого маршировала по Долье. Алиедора благоразумно не лезла в первые ряды — что ей там делать, почти безоружной, с одним лишь лёгким мечом, вернее сказать — мечиком у пояса? Конечно, самострел штука верная, и бьёт она из него неплохо, но в настоящей заварухе толку от него почти никакого.

Заря старалась, разукрашивая восточный край неба, а чьи-то невидимые кисти уже перечеркнули алое длинными дымными полосами. Впереди пылали пожары, их дуга расходилась всё шире.