Кино для взрослых. Плутовка - Уильям Вулфолк

— Не разбегайся. Эту крепость пытались взять многие, но повезло только Ивену Хендершоту.

Битый час Макс водил Пола лабиринтами строго секретной статистики. То был мир, где не ступала нога человека, — царство цифр. Макс описал Полу производственный процесс — от перевода изображения с магнитной ленты или пленки на базовую матрицу. Процесс штамповки копий был быстрым и не требовал особых затрат — все равно что тиражировать фонограммы.

— Мы снизили себестоимость до смехотворной величины, — похвастался Макс. — Сюда входят и материалы, и расходы на производство, и заработная плата штатным сотрудникам. Иногда, если нужно экономить, мы делаем фильм на магнитной ленте. Или на кинопленке. Кстати, твоя «История» снята на пленке.

— Знаю.

— Похоже, с ней все будет в порядке. Твои акции неуклонно поднимаются в цене. В нашей компании тебя ждет большое будущее.

— Это воодушевляет.

— Я мог бы еще многое рассказать. Но сначала пошли поужинаем.

Макс Рэнд прочел Полу еще парочку лекций, из которых стало окончательно ясно, что «Конфиденциальные кассеты» получали фантастическую прибыль на затраченный капитал. Единственной проблемой была необходимость постоянно иметь достаточный капитал для продолжения и расширения производства. Наконец Пол убедился, что собрал достаточно фактов и цифр — осталось только организовать материал и написать статью.

В его жизнь вторглась Шейла и не собиралась оставлять его в покое. Они редко встречались: как правило, в офисе или на студии, и всегда — при посторонних. Она вела с Максом Рэндом переговоры о главной роли в новом сериале. Для Пола эти встречи были и сладки, и мучительны. Шейла была настроена дружески, но всегда находила предлог для отказа выпить с ним или куда-нибудь сходить. В то же время она ухитрялась не отталкивать его совсем; причины отказов всякий раз несли на себе печать правдоподобия. Пол продолжал надеяться.

В тот день, когда она подписала контракт на главную роль в «Тайных романах Маты Хари», он нашел предлог заглянуть на студию. Наблюдая за ее игрой, любуясь совершенством ее гибкой фигуры, он испытал потрясение — словно током ударило. Его ощущения были опасны, изменчивы, непредсказуемы; клокочущая в нем страсть готова была в любой момент перелиться через край. Ему хотелось только одного: чтобы быстрее пролетело время и кончилась съемка. Чертовы камеры! Он весь дрожал, готовый схватить Шейлу и унести подальше от съемочной площадки. Вырвать Золушку из развратной сказки!

Когда он вышел из павильона, шел дождь. Пол точно рассчитал время, но когда рядом появилась Шейла в светло-желтом плаще, все равно вздрогнул, как от неожиданности.

— Привет.

Она подняла глаза к небу.

— Похоже, дождь зарядил надолго.

— Зайдем куда-нибудь — выпьем, посидим, пока он не кончится?

— В моем распоряжении всего один час до закрытия магазинов. Я запланировала кое-какие покупки, — ответила Шейла и, видя его разочарование, добавила: — Матч переносится, билеты действительны.

Снова обидный, двусмысленный отказ, который только разжег его страсть, усилил его одержимость. Он проводил взглядом ее такси и еще некоторое время стоял в вестибюле студии, с чувством безмерной жалости к себе созерцая человеческий муравейник. Шейла никогда не будет обращаться с ним как с ровней. Ему ничего не светит, кроме дружеской снисходительности — как будто он юнец, совершенно не знающий жизни. Что-то похожее он чувствовал в бытность свою первокурсником. Мир принадлежал выпускникам и студентам-старшекурсникам, и они всячески изощрялись, шпыняя «молокососов». Обычно такие мысли отрезвляли Пола; проснувшаяся гордость пересиливала вожделение, и он радовался тому, что не любит Шейлу по-настоящему.

Но это состояние самообмана длилось недолго. Рано или поздно желание властно напоминало о себе. ОН ДОЛЖЕН ОБЛАДАТЬ ШЕЙЛОЙ! Такова была простая, неприкрашенная и неумолимая истина. Стоило ему вспомнить, что Ивен Хендершот ее любовник, как им овладевала неукротимая, испепеляющая ярость. Хендершот недостоин! Он — старик. На студии поговаривают даже, будто он и Том Фаллон… Скорее всего, это неправда. Что Шейла находит в таком человеке?

Для него, барахтающегося, точно щепка, в водовороте страстей, телефонные разговоры с Дженнифер — раз в две недели — стали непосильным бременем. Они сводились к банальностям и невыносимой скуке. Она завела персидскую кошку и тревожится за птиц на деревьях близ дома. Решила держать кошку дома, но та скучала. Дженнифер любила животных, была нежно привязана ко всему живому. Когда кошка забеременела, она стала регулярно отчитываться перед Полом: какими деликатесами кормит страдалицу, как приготовила для нее специальную коробку с мягкой подстилкой. Очередной разговор был прерван взволнованным возгласом: «Ой, Пол, они пошли! Пошли котята! Я перезвоню!»

А когда перезвонила, он не смог заставить себя разделить ее восторг. Перед тем как дать отбой, Дженнифер спросила: он действительно любит ее? «Действительно!» Она что-то заподозрила, и Пол чувствовал, что, несмотря на все старания, в его голосе не было прежней теплоты. Одна часть его существа нуждалась в том, чтобы Дженнифер по-прежнему считала его любящим, внимательным и верным. Какое лицемерие!

Однажды он сделал над собой усилие и честно попытался дать Дженнифер понять, что кое-что изменилось. Сказал, что должен разобраться в самом себе. Усиленно намекал, что между ними еще ничего не решено. Она поняла это как жалобу и загорелась желанием немедленно соединить их судьбы. Она поможет ему обрести себя; вдвоем они найдут свой настоящий путь в жизни. Он резко оборвал разговор — испугался, что вот-вот сделает предложение, лишь бы положить конец эмоциональному шантажу.

Мышеловка захлопнулась.

На другом конце мышеловки была Салли Горовиц. Пол чувствовал: она начала связывать с ним свои планы на будущее. Она ввела его в круг своих друзей и с ликованием передавала, какого они о нем высокого мнения. Словно это утверждало законность ее притязаний. Она начала делать ему многочисленные маленькие одолжения: относила в химчистку его одежду, а белье — в расположенную в подвальном помещении прачечную, разбирала почту, делала за него телефонные звонки. Массировала ему шею, когда у него болела голова, и ставила приятную, успокаивающую музыку. Когда она принялась вязать ему свитер и штопать носки, Пол воспротивился, но она сказала: ей ничего не нужно, лишь бы он был счастлив. И заговорила о поездке к ее родителям в Сиракузы.

Ему страстно хотелось вырваться из плена, и наконец он нашел действенный способ. Однажды вечером они поужинали в ее квартире, и она пошла в ванную — чтобы вновь появиться в прозрачной ночной рубашке. Пол строго-настрого сказал себе: вот он, решающий миг! После долгих ласк Салли легла на кровать, слабо освещенная настольной лампой.

Пол разделся, аккуратно повесил одежду на спинку стула, поставил ровнехонько туфли под кровать. Он старался не смотреть на ее перламутрово-белое тело на темном бархате покрывала, точеные груди и изгиб бедер, четко обозначившихся под тонкой ночнушкой.

Он лег рядом; Салли обняла его и стала целовать. Сняла рубашку. Прижалась к нему. Давай, давай, просило ее тело. Пол проявил нечеловеческую выдержку. Она прижала его голову к своей груди. Потом скользнула рукой вниз — и опешила. Ничего не случилось.

— Ты еще не готов! — сказала она с укором.

— Сейчас буду.

Она терпеливо продолжала ласкать его руками — и наконец губами. Это был первый раз, когда Салли делала ему феллацио; от застенчивости она повернулась к нему спиной. Орган скользнул во влажную глубину ее рта — и выскользнул обратно. Чтобы не оплошать, Пол усиленно думал о посторонних вещах. Однажды Салли упомянула, что перенесла пустяковую операцию, но не стала уточнять, какую именно. Наверное, геморрой. Пол жадно ухватился за эту мысль и начал добросовестно представлять себе геморроидальные шишки.

Девушка начала злиться.

— Что с тобой сегодня?

— Сам не понимаю.

— Может, я зря стараюсь?

— Боюсь, что так, — ответил он, притворяясь огорченным.

История повторилась два раза. Салли испробовала весь свой сексуальный репертуар. Они сделали двухнедельную паузу и предприняли новую попытку. На этот раз Пол прибегнул к противоположной тактике: вызвал в воображении образ Шейлы и преждевременно кончил.

— Какой же я идиот, — внутренне ликуя, сокрушался он.

— Не будем об этом говорить, — произнесла Салли с ледяным достоинством.

В следующий раз он повел ее ужинать. Приступив к шоколадному муссу, Салли спросила:

— Ты спишь с другими женщинами?

— Ты задаешь неуместные вопросы.

Но она настаивала — и он ответил утвердительно. При этом он отказался просить прощения и не пообещал порвать с «другой женщиной». Салли потребовала, чтобы он назвал имя, и он придумал хрупкую очаровательную медсестру, даже дал ей имя — Инга. Салли завопила: его мало убить! Он не спорил.