Осторожно, работает десантура! - Сергей Зверев

Но с другой стороны, опытные бойцы были и у Асланова. И не просто опытные, а прошедшие специальную подготовку и хорошую школу реальных боевых действий. В чеченской диаспоре ни для кого не было секретом, что ряд терактов в Европе был организован именно Аслановым. При этом он умудрился представить все так, что виноватыми оказались арабы. Впрочем, те и сами не отказывались от этой «чести».

Дверь камеры открылась, и в нее вошел Анри Коновью. Гудаев замер, вопросительно глядя на конвоира.

– У меня для вас неплохие новости, месье, – проговорил он, как всегда улыбаясь. – Похоже, что вас вот-вот отпустят на волю.

– Откуда такие сведения? – быстро спросил Салман.

– Нам звонили из префектуры Иль-де-Франс, – ответил Коновью, – приказано вас срочно туда доставить. Я, конечно, не знаю, для чего, но мне кажется, для того, чтобы выпустить…

Гудаев пожал плечами.

– При чем здесь префектура? – хмыкнул он, садясь на кровать. – Насколько я знаю, у вас все решает суд, а не полиция.

– Суд – да, – конвоир прошелся по камере, – но дело в том, что ведь именно префектура полиции ходатайствовала о том, чтобы привлечь вас к ответственности. Она выдвигала против вас обвинения. Наш директор сейчас готовит для вас сопроводительные документы. Не думаю, что это займет много времени. Соберите пока ваши вещи, я провожу вас в специальную камеру.

Коновью протянул Гудаеву специальный пакет. Салман с усмешкой взял его.

– Вы полагаете, что у меня много вещей? – проговорил он. – Коран – ваш, зубная щетка – ваша. Даже мыло и полотенце мне выдали здесь. Так что тара мне не нужна…

Коновью пожал плечами.

– Тогда сложите постель, – сказал он, поднимаясь, – и пойдемте…

В фильтрационной камере был только стул и стол. Гудаеву принесли его одежду и сумку, выдали личные вещи, попросили расписаться. Все это они делали механически. В голове кружились мысли о том, что если его освободят сегодня, то ему просто некуда идти. Деньги у него, конечно, есть, и он может добраться до Ратуева. В крайнем случае снять номер в гостинице.

Переодевшись, Гудаев быстро набрал номер мобильника Гайси. Приятный, но какой-то равнодушно-холодный женский голос сообщил Гудаеву, что телефон абонента выключен или находится вне зоны доступа.

– Где тебя носит, щенок?! – выругался Салман, нажимая кнопку отбоя.

Он спрятал телефон в карман и обхватил голову руками. Он просил Ратуева помочь ему сбежать. И если только сейчас он готовит эту акцию, то тогда все пропало! Придется срочно покидать Францию, какое-то время скрываться, потом давать объяснения и так далее. Какое-то время заниматься делами СКХ будет некогда, а это чревато нехорошими последствиями. Салман уже несколько раз пожалел том, что приказал Ратуеву освободить его. Это решение он принял, находясь на грани отчаяния, когда считал, что все пропало, что свободу надо получить любым путем. Но сейчас, когда все удалось решить мирным путем, «фейерверки» на парижских улицах совершенно не нужны. Ничего, кроме неприятностей, они не принесут. Но как предупредить об этом Ратуева? Гудаев в сердцах стукнул себя кулаком по колену.

Лязгнул железный засов, на пороге стоял все тот же Коновью.

– Документы готовы, – сказал он, – мы можем ехать.

– Анри, вы можете изменить маршрут? – вдруг попросил Гудаев.

Конвоир с удивлением осмотрел Салмана.

– По инструкции я, – почесав висок указательным пальцем, ответил Коновью, – должен сообщить об этом своему начальству.

– Не надо ничего и никому сообщать, – с жаром заговорил Гудаев. – Просто поверьте мне, маршрут надо изменить! Просто необходимо это сделать!

– Простите, месье, но я не могу это решать самостоятельно.

– Тогда я никуда не поеду, – Салман начал решительно снимать пиджак.

– То есть как не поедете?! – У Анри округлились глаза. – Вы не имеете на это права. Что вообще происходит?

Гудаев промолчал, аккуратно вешая пиджак на пластиковые плечики. Конвоир занервничал. Он окликнул кого-то из своих коллег и, когда тот подошел, принялся торопливо объяснять ему сложившуюся ситуацию. По мере того что говорил Анри, лицо француза вытягивалось. Когда конвоир замолчал, тот что-то сказал, обращаясь к Гудаеву.

– Месье Крюшо говорит, – перевел Коновью продолжавшему переодеваться Салману, – что вы не имеете права оставаться в нашей тюрьме. Вас уже оформили как убывшего…

Салман недовольно покосился на конвоиров, лица и позы которых выражали совершенно искреннюю растерянность и недоумение.

– Это что за гусь нарисовался? – спросил он у Коновью, кивая на француза.

– Это месье Крюшо, старший смены…

– Вот пусть идет и служит, – проворчал Гудаев.

– Но, месье…

– Я же сказал, – перебил его Салман, – если вы не измените маршрут, то я никуда не поеду.

Анри с трагическим видом закатил глаза. Стоявший с ним рядом Крюшо переводил взгляд с одного говорившего на другого, видимо, пытаясь по выражениям их лиц понять, о чем они говорят.

– Послушайте, месье Гудаев, – решительно заявил Коновью. – Пока вы не объясните, зачем вам нужно, чтобы я сменил маршрут движения, я не стану этого делать, а в префектуру вас доставят силой! Это я вам обещаю.

Салман на минуту замер, пристально глядя на Анри.

– Хорошо, – решаясь на что-то, сказал он. – Я объясню. Только вам придется поверить мне на слово. Мне позвонил мой человек и сказал, что меня собираются выкрасть во время перевозки…

– Месье, – покачал головой Анри, – придумайте что-нибудь более правдоподобное. Собирайтесь, я подожду…

Не обращая внимания на злой, испепеляющий взгляд Гудаева, он повернулся к Крюшо и заговорил с ним по-французски.

Салман некоторое время стоял неподвижно, соображая, что ему делать. Наконец поняв, что, как бы он ни упирался, его все равно повезут, начал застегивать пуговицы на рубашке. При этом он лихорадочно прикидывал, как будет выкручиваться, если Ратуев все же нападет. Впрочем, у него оставалась надежда на то, что сегодня Гайси нападать не станет. Ведь судебное заседание должно было начаться только завтра, да и то при условии, что у него будет адвокат – точнее адвокатесса. Эта молодая и довольно привлекательная девушка приходила к нему только один раз. Она уверяла, что сможет вытащить его из тюрьмы. Якобы у нее есть способ заставить Люка отказаться от своих обвинений. Салман слушал ее невнимательно, больше разглядывал стройные ноги и высокую грудь девушки. Ему был важен только факт, что у него есть адвокат. В остальном Гудаев полностью полагался на Ратуева и его людей.

Увидев на следующий день по телевизору фотографии двух каких-то мордоворотов и его адвокатессы, Салман сильно удивился. Он не понял комментариев к этому сюжету, но сообразил, что девчонка, скорее всего, не та, за кого себя выдает. Перевозка его в префектуру полиции была Гудаеву непонятна. И это сильно беспокоило Салмана.

Глава 23

После драки Локиса с местными «sabatte», за которой наблюдал весь квартал, Володя сделался героем дня. Через толпу ему едва удалось протиснуться. Каждый норовил пожать ему руку, хлопнуть по плечу, обнять – в общем, показать, что он отличный парень и достоин того, чтобы его уважали. Демидов и Анна стояли позади всех. Купец лениво ковырялся в зубах, а Корнейчик из-за всех сил молотила его маленькими кулачками по чему попало.

– Вы мерзавец! Негодяй! Сволочь! – кричала она. – Вы бросили своего друга и напарника! Какой вы после этого разведчик?!

Демидов не увертывался и не защищался. Он стоял как скала и молчал. Когда Локис в окружении своих «поклонников» подошел к ним, Купец ловко перехватил обе руки девушки за запястья и, развернув в сторону Володи, проговорил:

– Вот он, твой Вовочка. Цел и невредим.

Анна на мгновение замерла.

– Все равно вы, Алексей, негодяй, – выкрикнула она упрямо. – Вы отказались помочь другу!

– Медведь, – попросил Демидов умоляюще, – объясни ты этой истеричке, что два профессиональных диверсанта против двух молокососов – это не честная драка, а избиение младенцев.

Локис пожал плечами.

– Я вообще не понимаю, – сказал он, – зачем она побежала за тобой. Аня, я же сказал, что Купа здесь лишний…

– Я не расслышала, – ответила Корнейчик. – И вообще я сильно испугалась за вас…

– Ладно, – Володя отстранил очередного «поклонника», тянувшегося к нему со стаканом вина, – потом поговорим. Аня, скажи народу, что нам некогда, а вечером я с ними обязательно со всеми выпью…

Корнейчик начала что-то объяснять продолжавшим ликовать французам, но те ничего не желали слушать.

– Хорошо, – заявил вдруг Купец, которому изрядно надоела вся эта шумиха, – разбирайтесь тут без меня.

Развернувшись, он бесцеремонно растолкал людей и скрылся в гостинице-ночлежке.

С трудом отделавшись от назойливых бродяг, Локис и Корнейчик выбрались на оживленную улицу.

– На чем будем добираться до суда? – поинтересовался Володя. Туристический фургон брать они не стали. Во-первых, он примелькался для полиции, во-вторых, адвокат, разъезжающий на фургоне, выглядит довольно подозрительно.