Поместье с привидениями - Людмила Мартова

себе, что среди этих людей он ощущал себя чужим и лишним, а быть лишним Глеб Ермолаев не привык.

К счастью, Тайка его чувств не разделяла. Ей все вокруг было, как сейчас говорили, по кайфу. И само место, и необычность атмосферы, и возможность наблюдать за новыми людьми. Как говорила в подобных случаях его дочь, люди – неисчерпаемый источник для анализа данных и построения мета-систем. Иногда ему казалось, что Тайка старше, чем он. По крайней мере, точно умнее.

Зато у него было больше жизненного опыта, появившегося и закалившегося в не самые простые времена. Многое из своего прошлого он предпочел бы забыть, а того, что ни при каких обстоятельствах не стоило рассказывать дочери, было еще больше, но все эти не самые приглядные моменты его биографии привели к формированию особого чутья, когда предполагаемую опасность он ощущал практически всей кожей.

За ужином у Глеба то и дело холодел затылок, и он пытался разобраться почему, так как привык не оставлять свои ощущения без должного внимания. Ну не из-за дурацкого происшествия со скрипкой, хотя случившегося он не понимал. Кто включил запись, а он был уверен, что Моцарт был именно в записи, а главное – зачем? Почему так напряглась хозяйка дома? Связан ли «Реквием по мечте» с прозвучавшим чуть ранее предложением помузицировать вдвоем с Тайкой? И если да, то как? Ответов на эти вопросы у него не находилось. Пока.

В конце ужина хозяйка сказала, что по-настоящему торжественный вечер у них будет в субботу, то есть завтра, а сегодня все могут заниматься своими делами. Глеба это, в принципе, вполне устраивало. Первый разговор с Инессой Леонардовной о возможной аренде лесных угодий уже состоялся, и категорического «нет» Резанова не произнесла, хотя и со сделанным ей предложением окончательно не согласилась.

Пока они договорились о том, что завтра с утра Глеб съездит на ту сторону озера, чтобы своими глазами осмотреть предмет сделки, а хозяйка поместья свяжется со своим адвокатом, чтобы узнать, нет ли каких-то юридических препон, препятствующих ей или неминуемой рубке. Ермолаев был уверен, что препятствий быть не может, но, если Резанова хочет в этом убедиться, так имеет право. Окончательный ответ она обещала дать не позднее воскресного утра.

– Тетя, мне надо с вами поговорить, – торопливо сказал Павел Резанов, услышав, что дальше сегодня все предоставлены сами себе. – Это очень важно.

– И мне тоже надо, – чуть нервно вклинилась в разговор Светлана, – Инесса, я специально приехала ради этого разговора.

– Я бы тоже хотела поговорить, – Наталья старалась говорить спокойно, но Глеб видел, что у нее дрожали руки и мелко-мелко подергивалась правая щека.

Женщина заметно волновалась, впрочем, как и все остальные, и Ермолаев дорого бы дал, чтобы понять почему.

– Какой на меня сегодня спрос, однако, – Инесса Леонардовна чуть заметно улыбнулась. – Честно скажу, что я хотела переговорить с Кириллом, но выходные длинные, так что все успеется. Начнем по справедливости, то есть по старшинству. Павел, пойдем в мой кабинет во флигеле. Света, Наташа, с вами переговорим позже, если вы не возражаете. Я надеюсь, все найдут, чем себя занять?

Глеб Ермолаев все свободное время занимал работой, поэтому, удобно расположившись в кресле в углу гостиной, нырнул в телефон, в котором не было недостатка в письмах и сообщениях, требующих ответа, а также в документах, нуждающихся в прочтении и визировании. Одно из писем привлекло его внимание особо. Постоянный компаньон сообщал о крупном проекте, на котором можно было неплохо заработать.

Речь шла о построенном неподалеку лесоперерабатывающем заводе, владелец которого никак не мог его запустить, потому что у него кончились деньги. Нынешняя экономическая ситуация, не учтенная в составленном загодя бизнес-проекте, требовала дополнительных вложений, а взять их больше было негде. При этом проект действительно являлся крайне хорошим и выгодным, имеющим потенциальных покупателей продукции и окупаемым полностью в течение двух лет. По нынешним временам вообще не срок. Однако из-за невозможности запуска заключенные заранее контракты оказывались под угрозой срыва, что приводило к краху всего начинания.

Придя на помощь незадачливому бизнесмену, можно было не просто подставить плечо, а сделать это на крайне выгодных для себя условиях, войдя в превосходный бизнес и фактически оттяпав весьма значительную его часть. Не контрольный пакет, понятное дело, но и не совсем копейки. Пользоваться трудностями других и извлекать из этого выгоду для себя вовсе не казалось Глебу Ермолаеву непорядочным или хотя бы спорным. Бизнес – жесткая штука, и высокоморальные в нем не выживают. Уж успеха не добиваются точно. Но письмо он с интересом прочитал два раза, не потому, что нюхом почувствовал выгоду, а потому что незадачливым бизнесменом, не рассчитавшим все до копейки и явно порвавшимся в шаге, был Павел Резанов.

Что ж, теперь понятно, почему мужик так нервничает. Ему срочно нужно найти деньги, чтобы запустить свой завод, иначе он все потеряет. Ирония судьбы заключалась в том, что, по сравнению с уже вложенными инвестициями, не хватало сущей ерунды, но из-за малого можно было потерять все. Что ж, если уж эта самая судьба свела их с Резановым в одном месте в одно время, значит, можно немного понаблюдать и сделать предложение, от которого Павел не сможет отказаться.

Внутренним своим чутьем, тем самым, которое делало Глеба Ермолаева похожим на волка, он осознавал, что разговор, ради которого Резанов и его тетка ушли во флигель, должен был касаться именно находящегося под угрозой срыва проекта. Из этого вытекало как минимум одно следствие: если Павел собирался просить недостающие для старта проекта деньги у своей тетки, значит, они у нее были.

Вместе с тем впечатления человека, у которого могли заваляться пятьдесят-шестьдесят миллионов рублей, чтобы их можно было свободно использовать, несмотря на ведущийся в поместье ремонт, Инесса Леонардовна не производила. Ну, вдова обеспеченного человека, не более того. От сделанного открытия снова похолодел затылок. И что ж это он сегодня такой чувствительный-то? Какое ему, в конце концов, дело до старухи и ее миллионов. Арендует лес, подпишет бумаги и до свидания. Ну а если выгорит сделка с резановским заводом, так и просто великолепно.

Ему нужно было подумать, а лучше всего Глебу думалось, глядя на воду. Именно поэтому, ответив на важные письма, он вышел из дома и направился к видневшемуся неподалеку озеру. Тайка убежала куда-то с дочкой Павла Резанова, Елкой. Что ж, это понятно. Двум молоденьким девчонкам интереснее друг с другом, чем с нудными «старперами». Впрочем, Ермолаев сейчас клеветал на дочь, с самого детства она предпочитала общество родительских друзей сверстникам, и сейчас ничего не изменилось.

У озера был слышен чей-то тихий плач. Почему-то Глеб сразу решил, что плачет писательница, эта, как ее, Глафира. Однако через несколько шагов он наткнулся на сидящую на траве под березой племянницу Резановой Наталью. Закрыв лицо руками, рыдала именно она. По-хорошему, нужно было пройти мимо, потому что горести этой семьи Глеба Ермолаева не касались.

– Я могу вам помочь? – вместо этого спросил он, подходя.

Наталья отняла ладони от лица и посмотрела на него сквозь слезы.

– Женитесь на мне, – попросила она. – Вам сколько лет? Сорок пять?

– Сорок шесть, – ответил Глеб, немного опешив.

– А мне сорок восемь, не такая уж и большая разница.

– Не женюсь, – покачал головой Глеб.

– Я вам не нравлюсь? Все-таки старая и некрасивая?

– Нравитесь. И не нарывайтесь на комплимент, вам это не идет. Выглядите вы прекрасно, и сами об этом знаете. Просто замуж за меня вы не хотите.

– Не хочу, – согласилась она. – Я хочу, чтобы мой муж перестал мне изменять. В этом вы вряд ли сможете мне помочь.

– Не смогу.

– Скажите, а вы своей жене изменяете? Простите за бестактность, но мне правда интересно, что при этом ощущают мужчины.

– Я разведен, – сообщил Глеб сухо. Он не любил продавливания собственных границ, но эту женщину ему почему-то было жалко. – Наши с женой дороги разошлись вполне мирно, мы оба осознали это, когда были уже довольно далеко друг от друга. Более того, у нее есть новая семья, а у меня нет. Так что ваше любопытство я удовлетворить не могу. Только