Иоанн Безземельный, Эдуард Третий и Ричард Второй глазами Шекспира - Александра Маринина

что это приказ, равный по силе закону. Беда правителя в том, что случайно брошенное слово могут посчитать обдуманным решением.

О как, оказывается! Иоанн вообще ничего плохого для Артура не хотел, он только высказал туманное соображение о том, что если бы принца не было в живых, проблем было бы меньше. А глупый «раб» Хьюберт счел это прямым указанием и побежал выполнять.

Но Хьюберта так просто на понт не взять, у него документик припасен на этот случай. Де Бург протягивает королю бумагу.

– Вот приказ с вашей подписью и вашей печатью. Какие ко мне претензии?

– Да черт бы побрал эту печать с подписью, они меня погубят! – взрывается Иоанн. – Мы иногда совершаем плохие поступки просто потому, что можем!

Как часто мы свершаем злое дело

Лишь потому, что так доступны средства!

– Ты случайно оказался рядом, – продолжает король, – я посмотрел на тебя и подумал, что ты легко пойдешь на преступление и вообще годишься для опасных предприятий, ты же такой страшный, ну чисто бандит с большой дороги, вот мне и пришло на ум убийство. Ну просто по ассоциации. И я бросил легкий намек на смерть Артура, не более того. А ты уж и рад стараться, чтобы мне угодить.

А ты, подлаживаясь к королю,

Не побоялся принца погубить.

Хьюберт аж дар речи потерял от подобной наглости.

Король Иоанн в исполнении актера Р. Д. Маклина. Иллюстрация из журнала 1903 года.

– Мой государь…

Он пытается что-то сказать, но Иоанн такой возможности ему не дает.

– Да стоило тебе только удивиться в тот момент или хоть головой покачать – я бы опомнился и устыдился. А ты что? Подхватил мой намек, как будто так и надо. Ты и меня не отговорил, и сам не колебался ни секунды. Поди прочь! Не попадайся мне на глаза! Дворяне от меня отвернулись, враг стоит почти у самых ворот, страну терзает междоусобица – это все потому, что моя совесть не смирилась с убийством родственника, моего племянника Артура.

Знаете, мне что-то даже комментировать расхотелось. Думаю, вы сами скажете все нужные слова.

А Хьюберт – чистая все-таки душа! – не понимает всего отвратительного лицемерия, всей лживости короля.

– Я легко примирю вас с совестью, ваше величество: ваш племянник жив, на моих руках нет крови. Может, у меня внешность грубая, но душа у меня есть, и такого смертоубийства она не допустила, я не смог стать палачом невинного ребенка.

– Так Артур жив? – восклицает Иоанн. – Беги скорее к лордам и обрадуй их, пусть перестанут считать меня злодеем, вернутся и будут по-прежнему повиноваться мне. И прости, что я в сердцах наговорил про твою внешность, я просто голову потерял от гнева. Беги скорее за лордами, я буду их ждать в своих покоях.

Уходят.

По только что окончившейся сцене у меня есть два вопроса. Первый касается лордов, которые, согласно авторской ремарке, входят в тронный зал вместе с королем, Пембруком и Солсбери. После того как Пембрук и Солсбери высказали королю свое несогласие с его политикой и побили с ним горшки, Шекспир пишет: «Лорды уходят». Вариант первый: уходят все присутствующие, на сцене остается один Иоанн. Тогда понятно, что всех последующих разговоров не слышит никто, кроме непосредственных участников. Но если лорды ушли вслед за мятежными баронами, то это же открытое групповое неповиновение, выказывание грубого пренебрежения к монарху. И что, Иоанн вот так просто смолчал? Никак не отреагировал?

Вариант второй: ремарка «Лорды уходят» относится только к Пембруку и Солсбери, и тогда возникает другой вопрос: а куда подевались остальные лорды? И вообще, что делали на протяжении всех разговоров? Стояли истуканами? Если остались с королем, то как отреагировали на бунт двоих непокорных дворян? Зачем они были здесь нужны? Если они не уходили, то, стало быть, слышали разборку между Иоанном и Хьюбертом, а в это уж совсем невозможно поверить. И ни единой ремарки от автора…

Второй вопрос у меня по поводу Хьюберта. Вроде в разговоре с Артуром он озвучил план: донести до короля ложное известие о смерти принца при помощи королевских шпионов. А тут вдруг является и докладывает лично. План поменял? Почему? Не удался финт со сливом фейка через осведомителей? Хотелось бы каких-то пояснений, но их нет. Более того, вдруг откуда-то появляется некая бумага. Типа «ордера на убийство». Но Артуру, как мы помним, тоже показывали письменный приказ, только там речь шла о выжигании глаз. Здесь же обсуждается документ, где прописано указание на убийство, и о таком же документе говорит, по-видимому, Пембрук графу Солсбери в начале сцены. Так сколько было этих письменных приказов-то? Два разных, что ли?

И снова мы видим отсутствие быстроты реакции у Иоанна. Разгневанные бароны, Пембрук и Солсбери, публично слагают с себя вассальную клятву и уходят, а король – что? Ничего. Ни слова. Ни оценки случившегося, ни возмущения, ни угроз хотя бы «в спину», ни обещания мести и расправы. Проглотил и утерся, как только запахло сопротивлением и непокорностью. Вспоминаем записи хронистов – да, очень похоже на правду. Более того, король посылает за баронами, хочет их вернуть, он уже придумал, чем и как их умаслить. Не наказать, а договориться. Ох…

Сцена 3

Перед замком

На стену всходит Артур.

Принц готовится к побегу и с ужасом смотрит вниз.

– Как высоко! Но придется прыгать, ничего не поделаешь. Если все получится, то я сумею сбежать: в лицо меня здесь почти никто не знает, тем более на мне одежда юнги, а не дворянина. Черт, как же страшно! Но надо пытаться. Если уцелею – буду на свободе, а нет – так нет. Все равно лучше погибнуть во время бегства, чем умереть в плену.

Прыгает вниз.

Похоже, неудачно. Потому что последние слова Артура явно прощальные:

– Кажется, камни заодно с моим дядей. Что ж, Господь, тебе достается моя душа, а тело – английской земле.

Входят Пембрук, Солсбери и Бигот.

Ура! Пембрук нашелся! Он снова рядом с Солсбери. Здесь же и неустановленная личность по фамилии Бигот, но с титулом графа Норфолка (порядковый номер графского звания Шекспир лукаво опускает, поэтому мы все равно не можем пока понять, второй это Норфолк (папа Роджер) или третий (сынок Хьюго).

Солсбери продолжает излагать что-то начатое ранее, что понятно его собеседникам, но остается пока тайной для зрителя-читателя.

– Я с