Бездна. Девушка. Мост из паутины. Книга первая - Алиса Гаал

– Какие грибы??? – определенно дикая жара начинает сказываться на некоторых сотрудницах.

И все же, он не мог не отметить, что эти факты – нескрываемая любовь к дорогим вещам, покупки, – с легкостью будут использованы против нее. Но будь она наркокурьером, стала бы афишировать траты? Всплыл еще один настораживающий момент: очень часто во время остановок Вера проводила время в одиночестве. Она могла пропадать целыми днями, и никто не знал, где она находится. После «откровений» коллег Ротману становилось все более очевидным, чем было продиктовано ее поведение, но, учитывая случившееся, этот, казалось, безобидный факт мог быть с легкостью выставлен в негативном ключе. Создавалось впечатление, что для большинства девушка оставалась незнакомкой: о ней судачили, но не знали, что происходит в ее жизни, и, по сути, мало кто был знаком с ней по-настоящему. В каком-то смысле, она, возможно, не осознавая, сама удобряла почву, на которой плодились слухи, сплетни. Он отметил, что Вера с ее независимостью, закрытостью, неординарностью являлась идеальным кандидатом для подобной аферы.

Готовясь к беседам с членами экипажа злосчастного рейса, Ротман не сомневался, что столкнется с уже привычно противоречивой информацией:

– Она серый кардинал, – хихикая, говорил Таль, придя в восторг от подобранного определения. – Никогда не ясно, что у нее на уме. Сноб с теми, кто ей не полезен, а с теми, кто полезен, совсем другое дело! Это очень, очень бросается в глаза.

– Не знаю, что и думать, – вздохнула Ирит. – В день прилета она неважно себя чувствовала и сказала, что хочет побыть одна, отдохнуть. Позже, как выяснилось, неожиданно ожила и побежала за покупками. Сейчас, учитывая случившееся, это кажется подозрительным. Я зашла к ней вечером поинтересоваться как дела, она показала покупки, в том числе статуэтку.

– Она мне очень понравилась, – тихо сказала Шели, – с ней было приятно работать.

– Такое самомнение, – вещала Моран, – осанка, манеры, вся из себя… И кем оказалась?

Ее подруга Лия пошла еще дальше:

– Ха! Неудивительно. Девица нехилого десятка. Лицемерка и лгунья. Амбиции ее погубили! Решила заработать, пока не подцепит кого побогаче. Не повезло.

– Слишком много эмоций. По делу есть что сказать?

– Что конкретно? Ни для кого не секрет, что она обычная голддигерша. Строит из себя возвышенную, утонченную особу, не от мира сего, а на самом деле амбициозная, беспринципная. О ней говорят, что она недоступна и знает себе цену, – Лия презрительно поморщилась. – Цену она себе знает, и для тех, кто может заплатить, вполне доступна, спросите Дана.

– Вы перегибаете палку, – в этот момент ему почему-то стало особенно жаль Веру.

– Перегибаю? – она засмеялась. – Спросите остальных, она от Дана не отлипала с первого вечера. Узнала о нем во время полета, кто-то упомянул его семью, вот и подсуетилась. Недоступная Вера вернулась в последний день в номер под утро. Вот так.

– А вы к ней явно неравнодушны, – спокойно отметил он. – Откуда такая осведомленность?

– Терпеть не могу таких выскочек, – она вздохнула. – Никакой особой осведомленности, об этом знают все.

– Под дверью караулили?

– Слышно было, как она возвращалась, – Лия занервничала. – Мы с Моран слышали, Ирит тоже. Поинтересуйтесь у Дана, это его очередная интрижка. А для нее, возможно, последняя… надеюсь, она оторвалась напоследок.

– За что вы ее ненавидите? – он чувствовал, что начинает испытывать отвращение к этому мелочному жестокому существу.

– Ненавижу? Слишком громко сказано… она мне просто неприятна.

– Настолько неприятна, что вы готовы сплясать на ее похоронах.

Лия ушла, а мерзкий осадок от ее слов словно отравил комнату. Он не мог отделаться от мысли, что в экипаже есть несколько скользких личностей. Потом зашел летчик – Орен, жутко расстроенный и подавленный. С болью он вспоминал реакцию Веры во время ареста и ее прощальный взгляд:

– Она невиновна, – с грустью повторял он. – Ты бы видел, как она смотрела! Так притворяться невозможно.

– Кажется, ты к ней неравнодушен, – отметил Ротман.

– Неравнодушен, – кивнул Орен. – Разве это сейчас имеет значение?

– Не имеет, но скорее всего влияет на твою объективность.

– Не влияет. Это не взаимно, если что.

– Я слышал, она с Даном…?

– Да, – он отвернулся. – Нужно ей помочь…

«Девушка – магнит эта Вера, – подумал Ротман, – магнитит все подряд: мужчин, зависть, любовь, даже несчастья».

***

Необходимо было сохранять хладнокровие, но начальник службы безопасности чувствовал, как начинает поддаваться эмоциям. Все сильнее угнетало его ненавистное бессилие, растущее вместе с осознанием декоративности своей роли, при исполнении которой он был не в силах повлиять на трагический ход событий. В нем росла симпатия к вырисовывающемуся портрету несчастной девушки, яркой, как бабочка, и такой же беззащитной. С интересом он наблюдал, как подобно рентгену, рассказы о ней высвечивают подлинную сущность окружающих. Повидавший многое, он был неприятно поражен тем, как адекватные, на первый взгляд, люди, вспоминая не причинившую им ни малейшего вреда Веру, раскрывались в эти моменты: такой концентрации злорадства, готовности бросить камень, жестокости ему не приходилось встречать прежде. Как многим оказалось незнакомо сострадание! А ведь речь шла о молодой девушке, которой, возможно, грозит высшая мера наказания, и даже если допустить, что она действительно совершила преступление, столь варварской расплаты она не заслуживала. Мысль об этом приводила в ужас нормальных людей, но оказалось слишком много тех, кто, в эти дни без конца упоминая прады, парфюмы и грибы, спешили открыто признать ее виновной… На их фоне желающие просто отвернуться от вчерашней знакомой выглядели невинными детьми.

Когда в его кабинет вошел Дан, он испытал неконтролируемое желание поскорее разобраться с этим делом – оно начинало его все больше тяготить. Ротман не был знаком с Верой, но очень симпатизировал Дану, одного взгляда на которого было более чем достаточно, чтобы понять, как отражалось на нем происходящее.

– Вижу, эта история затрагивает тебя больше, чем я мог представить, – недовольно констатировал он.

Дан не ответил и, на минуту опустив голову, уставился в пол. Наконец, посмотрев в глаза начальнику, абсолютно спокойным тоном, без тени сомнения, проговорил:

– Она не могла этого сделать, понимаешь? Не могла.

– Не знаю, можно ли рассчитывать на твою объективность… – Ротман испытывал неловкость. – Не хочу вмешиваться в твою личную жизнь, но…

– Все равно вмешаешься. Что тебя интересует? – он закурил.

– Ого! Ты же вроде не курил? – удивился начальник.

– Давно не курил… просто сейчас период такой… никотиновый.

– Хорошо, что не героиновый, – грустно усмехнулся он. – Никотиновый период у нас совпал, – и, вынув сигарету, неожиданно спросил: – Скажи, у тебя было что-то с Лией?

– С Лией? – Дан не скрывал удивления. – Нет конечно… к чему этот вопрос?

– К тому, что она слишком озабочена твоей личной жизнью и не скрывает неприязни к Вере…

– Мы с ней просто знакомые, вместе учимся, не более. Она мне всегда была малоинтересна, а сейчас просто омерзительна. Веру она терпеть не могла до того, как я с ней познакомился.

– По ее словам, Вера – твоя очередная интрижка.

– Вера не может быть интрижкой по определению. Другого уровня девушка.

– С девушкой другого уровня у вас что-то было?

– У нас что-то будет, – подчеркнул он.

– Значит, это для тебя серьезно?

– Очень.

– Дан, – ему стало жаль молодого человека, и, отметив, что объективность начинает ускользать из этой истории, он ощутил необходимость взять себя в руки, – как долго ты с ней знаком? Два дня?

– И …? – спокойно ответил тот.

– Давай оставим эмоции и постараемся рассуждать здраво: почему ты убежден в ее невиновности? Что ты о ней знаешь?

– За два дня можно узнать о человеке больше, чем тебе кажется.

– Ты явно не мозгами думаешь, Дан. Может, ты видел только то, что хотел? – предположил начальник. – Если она умна и амбициозна, вполне могла воспользоваться твоей увлеченностью.

– Это была бы не Вера. Она очень непосредственна, в ней нет ни грамма фальши, она очень искренний человек.

– Да, – вздохнул Ротман, – на твою объективность рассчитывать не приходится. Ты себя слышишь? О какой искренности можно утверждать через два дня знакомства? Сильно она тебя…

– Кто тогда по твоему объективен? – насмешливо спросил он. – Незнакомые с ней, но прекрасно «осведомленные» коллеги? Неадекватная Лия, дегенеративный Таль, кто?

– Возьмем, к примеру, мнение психолога: твоя «непосредственная» девушка, часто полностью контролируя эмоции, становится непроницаемой, возводит стену между собой и окружающими. Мнение инструкторов: умеет держать себя в руках, быстро собирается в сложных ситуациях, тщательно подбирает слова… Особой непосредственности не замечено.