Одиночка: Одиночка. Горные тропы. Школа пластунов - Трофимов Ерофей

– А сюда-то зачем? – удивился Елисей. – Неужто в России городов мало?

– Думали где в лесу засесть. Тут вечно война идет, так что и лихим людям пожива найдется. А искать трудно. Могут и самого найти, с глоткой порезанной. Или у турок, с ярмом на шее.

– Ну, логика какая-то в этом есть, – задумался Елисей.

Чувство опасности взвыло сиреной, и парень, не раздумывая, кувырком ушел в сторону, автоматически бросая карабин и выхватывая метательный нож. Грохнул выстрел, и пуля свистнула мимо, взрыхлив землю шагах в пяти за тем местом, где он только что сидел. Выходя из переворота, Елисей намеренно завалился на левый бок, одновременно толкнувшись так, чтобы упасть лицом к раненым.

Нож свистнул в воздухе в ту же секунду, как он заметил мужика с пистолетом. Глухой стук, и мужик, захрипев, повалился на землю, хватаясь руками за торчащую из глотки рукоять ножа. Перекатившись, Елисей вскочил на ноги, и следующий нож пробил висок второму раненому.

– Ловкий, бес, – ценил его действия каторжник. – Чего ждешь? Кончай уж. Я теперь все одно не жилец.

– Это верно, – хмыкнул парень, подходя к нему и окидывая раны мужика внимательным взглядом. – Нутро дробом разворотило.

– Я и говорю, добей, – просипел мужик. – Больно, мочи нет.

– Сначала на вопрос ответь. Про станицу где узнали?

– В Пятигорске на торгу разговор был, что в этих местах мор по весне прошел. Вот мы и решили тут пересидеть.

– Что, и болезни не испугались?

– Так болезнь весной была, а сейчас уже зима на носу. Если и было чего, так давно уж ушло.

– Соображаешь, – удивленно качнул парень головой.

– Видал я мор, – прохрипел мужик, облизывая губы. От потери крови его начала мучить жажда. – Знаю, как оно бывает. Да и дохтур один на пересылке говаривал, что любой мор по холодам кончается сам собой. Вот я и запомнил. Добей, сделай милость. Мочи нет терпеть боле.

– Ладно. Бог тебе судья, – проворчал Елисей и, резко присаживаясь на корточки, одним точным движением вонзил ему нож в грудь.

Клинок пробил грудину и разрубил сердце. Быстро проведя контроль и обыскав тела, парень оттащил убитых подальше от околицы, решив закопать их утром. В нескольких обычных вещмешках и сумках нашлось немного денег, провиант, порох и свинец к оружию бандитов. К удивлению Елисея, пистолеты нашлись у всех пятерых бандитов. Где они умудрились разжиться таким количеством оружия, он узнать не успел, но с первого взгляда было понятно, что добыто оно разбоем.

Два пистолета были так называемого жилетного размера. Один кавалерийский и еще два составляли пару. Парень даже подумал, что это так называемые дуэльные пистолеты. Замки на них были кремневые. Больше всего он радовался пороху. Если свинец еще можно было хоть как-то вырезать из тел или туш, то порох купить было просто негде. Это был на данный момент поистине невосполнимый ресурс.

Вернувшись домой, он рассказал бабке о незваных гостях, и та, грустно вздохнув, мрачно проворчала:

– Теперь начнется. Все воры окрестные сюда повадятся. Не будет нам тут спокойной жизни.

– Ну, это мы еще посмотрим, – хмыкнул Елисей. – Даром, что ли, я столько времени землю как крот рыл? Вон, пятеро уже сходило по шерсть, да вообще не вернулись. Даст бог, отобьемся, бабуль.

– Ты только сам не рискуй понапрасну, – попросила старушка, прижимая его голову к груди. – Тебе, внучок, род сохранить надо.

«Знала бы ты, кто его сохранять будет», – проворчал про себя Елисей, даже не делая попытки вырваться.

Зима навалилась сразу. Вроде еще вчера лил долгий, занудный дождь, и на улицу приходилось выходить только по крайней необходимости, а утром землю прихватило морозцем и укрыло нетолстым слоем снега. Выйдя на крыльцо, Елисей с интересом огляделся и, удивленно хмыкнув, отправился к колодцу. Умывшись, он старательно растерся домотканым полотенцем и, приметив вышедшую из сарая бабку, спросил:

– Бабуль, а снег долго теперь пролежит? – Кавказская погода для него была загадкой.

– Да где ж долго-то, – отмахнулась бабка. – Того и гляди, завтра стает. Да ты ж не помнишь. У нас всегда так. То укроет все, а то слякоть. Ветра только сильные к Рождеству начнутся, а так… – она махнула рукой и вернулась в дом.

– Ну да. Предгорья, – задумчиво протянул Елисей, с удовольствием вдыхая чистый, подмороженный воздух.

Быстро перекусив, он сходил на соседский двор, где держал коней, и, обиходив их, отправился на обход станицы. Если кто-то посторонний подходил к околице, то об этом лучше знать заранее. На снегу любой след будет заметен сразу. Да и ловушки свои не мешало проверить. Убедившись, что посторонних не было, а с ловушками все в порядке, парень вернулся в дом и, присев к столу, принялся придумывать, чем бы себя занять.

Привычки человека двадцать первого века давали себя знать, и парень испытывал что-то вроде информационного голода. Глядя на бабку, он только хмыкал про себя, удивляясь ее способности находить себе занятие. То она что-то шила, то вязала, а то принималась возиться на кухне, сводя его с ума умопомрачительными запахами своей стряпни. Припомнив, что давно не занимался заготовкой боеприпасов, Елисей подкинул в печь дров и принялся доставать из сундука все необходимое для литья пуль.

– Лучше б на охоту сходил, – беззлобно проворчала Степанида, заметив его приготовления. – Добыл бы косулю, мы б свежатинки поели. А то солонина приелась уж.

– Завтра схожу, – покорно кивнул парень. – Не думал, что сегодня снег выпадет.

– К вечеру снова пойдет, – вздохнула бабка, потерев кулаком поясницу. – Спину ломит.

– Вот как раз по снегу и схожу. На снегу следы хорошо видно.

– Сам не попадись кому, – напомнила об осторожности бабка. – В горах уже перевалы завалило. Горцы пока по домам сидят, но ежели стает, снимутся. В долины разбойничать пойдут.

– От безделья, что ли? – усмехнулся Елисей.

– И с него тоже, – спокойно кивнула женщина. – Молодым дома сидеть скучно, а работы зимой мало. Вот и ищут, где б поживиться да повеселиться.

– Угу, только веселье то может кровью закончиться, – хмыкнул парень.

– А их кровью не испугаешь, – наставительно ответила бабка. – У горцев ведь как? Умеешь воевать, в набег ходил, значит, почет тебе и уважение от соплеменников. А ежели в ремесло какое подался, то владеть тем ремеслом должен так, чтобы о тебе и в соседних кланах говорили. Иначе ты не воин и вообще непонятно кто.

– Как так? – не понял Елисей. – Неужто у них ремесло не в почете?

– Да я и сама толком не пойму, как так получается, – усмехнулась бабка. – Но молодежь у них прежде ремесла умения воинские почитает. Старики-то на них ворчат, но и не осаживают притом. А вот мастера сыновей своих завсегда к ремеслу тянут. До смеху доходит. Оружие от сыновей прячут и грозят наследства лишить, ежели не станет мастерство перенимать.

– Как-то это все у них запутано, – протянул Елисей, заливая расплавленный свинец в пулелейку.

– Да не запутано, – усмехнулась бабка. – Как и везде, молодежь дурит. Да еще и подсылы турецкие их с толку сбивают. Туркам в наших местах спокойствие хуже ножа острого. Не уймутся никак, ироды.

– Так они что ж, сами с горцами в набеги ходят? – удивился парень. – Или только так, на словах.

– С горцами на словах не пройдет, – качнула бабка головой. – Хочешь, чтоб тебя услышали, сам свою удаль покажи. Вот ежели мулла какой придет и проповедовать станет, тогда да. Послушают.

– Что, чужого муллу? – не поверил Елисей. – Они вроде и своих не особо слушают. А тут чужой.

– Не скажи, внучок. Вот ежели мулла в хадж ходил, тогда его любой басурман слушать станет. Потому как у них это навроде святого. И проповеди его слушают очень внимательно.

– Так вроде ж любой мусульманин должен раз в жизни хадж совершить, ежели я ничего не путаю, – быстро добавил парень, мысленно выругав себя за длинный язык.

– Не путаешь, – кивнула Степанида. – Да только на подвиг сей не каждый способен. Сложно это. Туда ведь пешком идти надо. А горцы пешком ходить не любят. Они все больше верхами привыкли. У них даже чабаны при отарах редко без коня бывают. Чего уж про воинов говорить.