Командор войны - Вадим Панов

Королева не пыталась его убить. Она просто стояла около трона, и Богдан понял, что не в силах выполнить свою миссию. Цена оказалась слишком высокой.

А может, та часть его души, которая хотела жить, просто нашла оправдание.

И когда последний узурпатор, обливаясь кровью, рухнул на зеленый мрамор тронного зала, Богдан начал активно избавляться от поступающей в него энергии. Он выбрасывал ее в виде «шаровых молний» и «плевков дракона», «колец саламандры» и «эльфийских стрел», в виде ледяных глыб и ядовитых облаков, он активизировал все известные ему боевые заклинания и не позволил энергии вырваться наружу единым потоком. Люды защищались, старались покинуть тронный зал, уклоняясь от смертоносных арканов командора войны, но наиболее мудрые из них уже поняли, что замысел великого магистра не удался — бомба разрушилась, и то, что происходило сейчас, это просто выхлоп. Опасный, но не более того.

Сколько это продолжалось? Секунды? Минуты? Часы?

Когда Богдан пришел в себя, он был один на один с королевой.

Командор войны был пуст — он выбросил всю энергию, — а значит, беззащитен. Всеслава стояла прямо перед ним, в каких-нибудь трех шагах, и ее огромные глаза пылали беспощадным ярко-зеленым пламенем.

— Сдохни, рыцарь!

Она действительно была еще слишком молода или неопытна в войне. Она не знала, как неразумно тратить время на пустые разговоры, она не умела ценить и уважать секунды, миллисекунды, мгновения. Те незаметные элементы, из которых складывается жизнь. Она еще не знала, как много значит для боевого мага доля секунды.

За то время, пока королева произносила свое короткое, но чрезвычайно длинное проклятие, Богдан успел активировать последний артефакт — последнюю батарейку, припасенную как раз на такой случай. Тонкий ручеек энергии влился в командора войны, даря последнюю надежду на спасение — портал. Быстрый портал создается шесть миллисекунд, еще три миллисекунды ушли на активацию артефакта и подзарядку. Когда королева поняла, что упустила добычу, темно-красный вихрь уже кружился вокруг командора войны, и Всеслава, отчаянно взвизгнув, бросила ему вслед наспех слепленное боевое заклинание. Богдан ворвался в портал, и одновременно на него обрушилось плотное зеленое облако. Прощальный удар Всеславы.

Продолжая удерживать Богдана за плечи, девушка склонилась над ним и осторожно провела кончиками волос по его груди. Теперь дыхание сбилось у него. Ноздри Богдана раздулись, и он буквально пожирал глазами свою обнаженную возлюбленную.

— Ты скучал по мне?

Он почувствовал нежное прикосновение к груди ее твердых сосков.

— Скучал.

— Сильно?

Теперь он ощутил жесткую упругость волшебной полоски, и желание захватило его целиком.

— Сильно! — Богдан застонал. — Безумно!!

Девушка привстала и медленно опустилась на него. По ее гибкому телу прошла волна дрожи, и Богдан почувствовал, как сильные стройные бедра сжали его бока.

— Я тоже соскучилась по тебе, любимый, — прошептала девушка, ее пальцы ласково задержались на его губах. — Я люблю тебя, Богдан.

— Я люблю тебя, Тапира, — эхом повторил мужчина. Ее движения стали быстрее.

— Я люблю тебя!

Богдана выбросило в Битцевский парк.

Точнее, это потом ему рассказали, где он оказался, а тогда, полуослепший, истекающий кровью, отчаянно сжимающий руками переполненную зеленым мраком голову, рыцарь как подкошенный рухнул на траву, не в силах даже кричать от разрывающей его боли. Прощальный поцелуй королевы выворачивал его наизнанку. Последняя энергия ушла на создание портала, и с ударом зеленой ведьмы приходилось бороться только телу командора войны — слабой оболочке из мышц, костей, сухожилий и нервов. Оголенных, истерзанных, вопящих от ужаса нервов.

Богдан справился.

Выжил.

Выкарабкался из этого кошмара.

Могучий организм тренированного воина выдержал.

Сколько времени командор катался по траве тихого ночного парка, никто не знал, но он сумел прийти в себя. Шатаясь от слабости, чувствуя солоноватый вкус крови на губах и оглушающую пустоту в голове, Богдан побрел искать помощь, и вот тогда, среди замерших в ночном строю деревьев, он столкнулся лицом к лицу с набросившей боевую шкуру черной моряной. Это был конец. Утешало одно — гибель от рук оборотня была меньшим позором, чем смерть, предложенная ему великим магистром. Рыцарь без сил прислонился к дереву — бороться с моряной он уже не мог — и гордо вскинул голову, готовясь принять смерть. Бестия сделала шаг, и Богдана окутал исходящий от нее запах спелых персиков. Черная моряна в боевой шкуре. Лунный свет причудливо играл на длинных когтях оборотня, отражался в блестящих шипах на хвосте и мощных острых рогах. Морда бестии была совсем близко, еще шаг, еще полшага, еще мгновение — и их глаза встретились. Карие, миндалевидные — командора войны и ярко-зеленые, глубокосидящие — черной моряны. Они смотрели друг на друга, они смотрели в глаза друг другу. Сколько это продолжалось? Секунду, минуту, час? Последние силы оставили Богдана, но прежде, чем он потерял сознание, он сумел увидеть в зеленых глазах безжалостного монстра его душу.

Почему моряна не убила рыцаря?

Что разглядела Тапира в его глазах? Что промелькнуло у нее в мозгу? Что прорвалось через затуманенное жаждой убийства сознание оборотня? Все знали, что накинувшая боевую шкуру черная моряна не способна контролировать себя, не способна отдавать отчет в своих действиях и может только одно — жестоко и беспощадно убивать всех, кто попадется у нее на пути. Не встанет, а именно попадется, ибо для черных морян не было чужих и своих. Они могли только убивать…

Но оказалось — могли и чувствовать.

Богдан очнулся через неделю. Очнулся в квартире черной моряны Тапиры, и первое, что он увидел, были глубокие черные глаза прекраснейшей в мире женщины. Глаза, в которых боль и страх смешивались с робкой надеждой. Глаза, которые были готовы забыть, спрятаться, исчезнуть, но в то же время обещали настоящую любовь. Тапира была готова к любым эмоциям со стороны очнувшегося рыцаря — ужасу, отвращению, страху, ненависти, — но увидела понимание и зарождающееся чувство.

И первым же жестом Богдан провел рукой по ее волосам.

Они ничего не говорили друг другу в тот день. За них это сделали глаза.

Никто и никогда бы не поверил, что блестящий боевой маг Ордена, рыцарь, командор войны, ближайший друг капитана гвардии и заслуженный ветеран всех войн последнего столетия свяжется с черной моряной. В Великих Домах сквозь пальцы смотрели на шалости своей молодежи, но четко давали понять, что можно, а что нельзя. Жениться на выходцах из другой семьи было нежелательной глупостью, и Богдан не обольщался — дорога в Орден его избраннице была заказана. Чопорное общество Великого Дома Чудь никогда не примет ее, но теперь это не имело значения. Богдан увидел тьму, получил второй шанс, и в его жизни появились новые ценности.

Тапира вскинула руки, вздымая вверх свои густые иссиня-черные волосы, и Богдан заметил, как стремительно зеленеют белки ее прекрасных черных глаз.

Ее движения становились все более и более быстрыми, страсть охватила любовников, и ничто не могло оторвать их друг от друга.

Тапира громко застонала. Теперь ее глаза превратились в пронзительные ярко-зеленые огоньки, а движения стали резкими, мышцы — более рельефными, напряженными, и каждое сухожилие четко прорисовывалось сквозь ставшую жесткой кожу. Тонкие пальцы, скользившие по груди Богдана, скривились, изящные длинные ногти погрубели, увеличились в размерах, и через мгновение командора царапала трехпалая кисть с острыми как бритва когтями.

Но изменились не только кисти. Все тело девушки стремительно меняло очертания. Перестраивалось снаружи и изнутри, и именно эти, скрытые от глаз изменения заставляли Богдана рычать от наслаждения, выгибаться на черных простынях, наблюдая, как меняется его возлюбленная.

Черты ее лица заострились, надбровные дуги резко увеличились и нависли над глазами, нос провалился, оставив только черные впадины ноздрей, губы стали тонкими, и наружу вылезли клыки. Волосы исчезли, уши заострились, прижались к голове, и появились острые рога. Девушка продолжала двигаться на мужчине, но теперь положение ее тела изменилось — она располагалась почти параллельно Богдану, потому что сзади у нее появился толстый, покрытый блестящими шипами хвост.

— Я люблю тебя! — простонал Богдан.

Превращение завершилось. Тапира, черная моряна, набросила боевую шкуру и зарычала, распространяя терпкий запах зрелых персиков.

Мгновение они смотрели друг на друга, охваченные страстью и желанием. Рыжеволосый мужчина в расцвете сил и черная моряна в боевой шкуре.

Красавец и чудовище.

Их тела сплелись в тесных объятиях, многократно отраженных в холодных, безразличных зеркалах, и, казалось, не было на свете силы, которая могла бы разлучить их.