От руки брата его - Норман Льюис

— Счастливая. А я иногда чувствую себя старухой.

— Это не из-за детей, Ева… просто время летит. С тех пор как мы с тобой жили над булочной, кажется, сто лет прошло, правда?

— Целая вечность. Много воды утекло.

— Хорошее было время, правда, Ева? Я часто его вспоминаю.

— Чудное.

— Жалко, что нельзя навсегда остаться молодой.

— Вот я и говорю, надо бы родиться старой, а потом с каждым годом молодеть.

— Вот бы хорошо, а?

— А знаешь, Кэти, когда становишься старше, это тоже неплохо. Разные обязанности — это даже интересно.

— А помнишь, Ева, мы были на вечеринке у Мэри и Стива и там полно было этих… чокнутых, Мэри тогда еще напилась, и мы посадили ее в ванну? А потом Дики Дарк уговорил нас прокатиться на его «крайслере» в Эберистуит, и с нами был тот цветной парнишка, помнишь?

— Вряд ли я была на этой вечеринке. По крайней мере не помню.

— Но Дики Дарка-то ты помнишь? Неужели забыла Дики Дарка?

— Что-то припоминаю… только смутно. Имя как будто знакомое.

г — А мне казалось, ты была к нему неравнодушна, Ева.

— Столько знакомых, Кэти. Всех не упомнишь.

— Это да. Что верно, то верно. Тогда ты, пожалуй, позабыла и…

— Знаешь, у меня сейчас все немножко перепуталось. Память, к сожалению, никудышная. Много воды утекло с тех пор. И потом, семья, дети, всякие светские обязанности, то одно, то другое, прямо с мыслями собраться некогда.

— Слушай, Ева, я бы так рада с тобой повидаться. Правда. Как бы хорошо, ведь столько лет прошло.

— Да, хорошо бы, Кэти… Вот что, давай как-нибудь встретимся где-нибудь и посидим за стаканчиком.

— Я бы с радостью, Ева.

— Только, видишь ли, эта неделя у меня пропащая. Каждый день по гостям, скучища, но надо, а вот на той неделе я, кажется, могу в любой день… Вот что, в четверг Генри не будет, я останусь одна. Давай встретимся, пообедаем и сходим в кино. Что ты на это скажешь?

— Чудесно.

— Погоди-ка… что же это я? В четверг мне торговать шляпами на благотворительном базаре. Может, тогда в следующий четверг?

— Я все время свободна. В следующий четверг тоже хорошо.

— Замечательно.

— Хорошо.

— Просто великолепно. А сейчас я лечу, Кэти. Машину Генри мы поставили на профилактику, и я, понимаешь, обещала заехать за ним на своей машине в его контору на руднике.

— Тогда пока, Ева, до следующего четверга.

— Пока, Кэти. Очень будет хорошо тебя повидать.

Отчаявшись найти в золе старой дружбы хоть искорку тепла, Кэти прямиком отправилась в «Дракон» и спросила Виктора — он стал теперь управляющим и редко показывался на глаза посетителям. Кажется, только вчера появился он здесь, едва окончив коммерческий колледж, сразу же стал помощником администратора, и успех этот приучил его скрывать мальчишескую физиономию с дерзкой мальчишеской ухмылкой под маской осторожного недоверия.

— Виктор, — сказала Кэти, — я скажу тебе все как есть, выложу все свои карты. Я поссорилась с мужем и ушла. Первые несколько дней у меня не будет, наверно, ни гроша, пока не подыщу себе какой-нибудь работы. Но мне нужно где-то ночевать.

Она ждала, что он скажет, пытаясь угадать, что скрывается за этой невозмутимой маской, но Виктор теперь привык слушать, а говорить — лишь когда сочтет нужным. Он вывел ее из своего кабинета, прошел к конторке администратора и взял ключ.

— У тебя все при себе? — спросил он Кэти.

Она кивнула.

Виктор поднялся с ней на лифте на пятый этаж, они прошли коридором, в конце его поднялись по узкой лесенке и остановились у низкой двери под крутым скатом крыши. Виктор отпер дверь, кивком предложил Кэти войти и, пригнув голову, шагнул за ней.

Кэти очутилась в темной, без окон каморке, где пахло линолеумом и изъеденной древоточцем мебелью.

— Здесь спит одна из горничных, — сказал Виктор. — У нее заболела мать, и она уехала дня на три. Можешь здесь жить до ее возвращения. Годится?

— Ты даже не знаешь, как я тебе благодарна, — сказала Кэти.

Она ждала, что он сейчас уйдет.

— Ты, наверно, будешь лучше себя чувствовать, если сможешь за это отработать, — сказал он. — Хочешь помочь на кухне?

— Конечно, — сказала она. — Только я не мастерица стряпать… разве что-нибудь попроще…

— Стряпать не придется, — возразил Виктор. — Только мыть посуду. После обеда и после ужина. Часа четыре, и все.

— Понимаю, — сказала Кэти.

Он посмотрел на часы.

— Уже восемь. Сейчас и начинай.

10

Из темной пропасти Брона вынесло на гребень новой волны, и теперь он был во власти неистовой, бьющей ключом беспричинной радости.

Он быстро обошел всю ферму — если только правильно определил ее границы, — и ни болота, ни пропитанные водой поля, ни папоротник, ни можжевельник, ни обнаженные, размытые склоны не омрачали его надежд. Среди бесчисленных книг, прочитанных в Хэйхерсте, одна была посвящена научному ведению фермерского хозяйства, и Брон перечел ее дважды — не для каких-либо практических целей, а так, как читают учебник высшей математики, просто из желания приобщиться к серьезным задачам. Теперь ему уже виделось, как на голой вершине Пен-Гофа при содействии Комиссии по охране лесов вырастают молодые сосны, а склоны его удобрены и сплошь распаханы. Потом надо по всем правилам осушить землю; застоявшиеся поверхностные и болотные воды будут отведены, и вот уже среди здешних мхов радостно зазеленеют хлеба. Дальше следует принять все необходимые меры, чтобы обуздать реку, и тогда костлявых горных овец, единственную породу, сумевшую прижиться в здешнем убожестве, можно будет заменить мясистыми и тонкорунными, которые станут щедро плодиться в новых условиях. И еще одна картина представлялась Брону: все прочие фермеры, вдохновленные примером Оуэнов, пойдут по их стопам, хозяйства их станут процветать, и найдутся деньги, чтобы по всей кросс-хэндской долине расчистить старые, засыпанные шлаком пустыри и тем самым положить начало золотому веку в местном сельском хозяйстве.

Брон без размышлений принял установившийся в доме новый ритм жизни. Казалось, заведенный порядок нарушился раз и навсегда, но его это ничуть не удивило. Он давно уже привык не искать причин необъяснимых на первый взгляд действий и поступков. Механизм забвения был у него не тот, что у вполне нормальных людей. Архивы нормального мозга навечно сохраняются в подсознании. А у Брона жизненный опыт подчас не откладывался ни в сознании, ни в подсознании. Он был точно слепой по сравнению со зрячим, который и закрыв глаза все же видит тьму. Брон не видел тьмы, он не видел ничего. И полное забвение каких-то кусков пережитого было для него естественно. Он был точно сновидец, не способный усомниться в случайных, не связанных меж собой обрывках сновидений. Даллас спросил его однажды, не кажется ли ему иной раз, что люди ведут себя странно и нелогично, и он ответил — да, бывает. Человек, который сегодня был ему другом, назавтра, непонятно почему, становится врагом. Наш мир в какой-то мере безумен. И Брон делал на это скидку. Вот сейчас, например, ему казалось странным необъяснимое отсутствие Кэти, когда Ивен неизвестно чем болен и лежит один, без всякого ухода. И почему он лежит в чулане? Это тоже совершенно непонятно. В то первое утро Брон трижды стучался в дверь чулана, но Ивен не отозвался. И Брон больше не стучал.

Среди дня во двор фермы въехала полицейская машина — явился сержант из Суонси. У него были новые вопросы к Брону по поводу помятого «ягуара», и, отказавшись от предложенного ему чая, он тотчас приступил к делу.

— В Суонси вы заявили, что всю вторую половину интересующего нас дня провели в кино «Ритц». Полагаю, вы помните названия фильмов?

— К сожалению, нет.

— Там шел основной фильм, короткометражка и кинохроника, — сказал сержант. — Что-то из всего этого вы должны были видеть дважды.

— Наверно.

— Кто же в них участвовал? Вы должны помнить хотя бы двух-трех актеров.

— Нет, не помню.

— Что вы видели — комедию или ковбойский фильм? Английский, американский? Где происходило действие? Если вы провели в кино пять часов, должны же вы были что-нибудь запомнить!

— Понимаете, я пошел в кино, потому что лил дождь и мне некуда было деваться, — сказал Брон. — Наверно, я сразу как сел, так и уснул. Кино наводит на меня скуку.

— Здорово же, видно, вы разоспались, — грубо сказал сержант. — Что-то это непохоже на правду.

— Разве? Мне очень жаль, но так оно и было.

Сержанту явно не хотелось уезжать. Он принялся листать свой блокнот.

— Ваш брат, мистер Ивен Оуэн, дома?

— Он нездоров, лежит.

— А миссис Оуэн?

— Ее нет дома.

— А когда она вернется, не знаете?

— К сожалению, не знаю.

— Это теперь будет ваше постоянное местожительство?