Последнее дело Гвенди - Стивен Кинг

– Они как-то не слишком оригинальны, – заявила Гвенди на пресс-конференции после очередной встречи с избирателями. – Мне казалось, что тему «Питерсон – старая извращенка» мы закрыли еще в прошлом августе.

Да, ей было смешно. Но спустя две недели стало совсем не смешно. Штаб Магоуэна выпустил новую серию обличительных роликов, которые крутили по всем местным каналам в лучшее эфирное время. В этих роликах покойный муж Гвенди был представлен беснующимся анархистом. В качестве доказательства демонстрировалась фотография Райана, стоящего рядом с горящим американским флагом на городской улице во время массовых беспорядков. Также телезрителям сообщалось, что Райан Браен был арестован два года назад на чикагских протестах. При этом скромно умалчивалось, что Райан поехал в Чикаго по заданию журнала «Тайм» как аккредитованный фотокорреспондент, и хотя все его журналистские удостоверения были выставлены напоказ, его все равно задержала полиция, когда он снимал протестующих на фоне горящего американского флага. На снимке, представленном штабом Магоуэна, висевшая на шее у Браена карточка с журналистской аккредитацией была искусно размыта. И, разумеется, в ролике не говорилось, что Райана отпустили практически сразу, не предъявив никаких обвинений.

Дальше стало только хуже. Третий блок телевизионных сюжетов и радиовыпусков посвящался большой дружной семье Пола Магоуэна. Пятеро детей: три сына, две дочери, – шестнадцать внуков. Все они жили в Мэне, как убежденные патриоты своего штата. В конце каждого выпуска избирателей призывали задуматься над вопросом, почему Гвенди так и не собралась завести детей.

Если Гвенди Питерсон так радеет за благо нашего штата и всей страны – о чем каждый раз заявляет, – почему же она не сподобилась принеси миру новую жизнь? Была занята написанием своих порнографических книжиц и непрестанными кругосветными путешествиями?

Еще лет десять назад этот подлый прием означал бы конец политической карьеры действующего сенатора Пола Магоуэна. Но теперь все изменилось: мы живем в дивном новом мире, населенном дивным новым племенем откровенно бесстыжих кандидатов от республиканцев.

Когда отец Гвенди увидел этот сюжет в первый раз – во время рекламного блока в перерыве третьего матча Американской лиги, – он так разъярился, что вылез в окно своей палаты на первом этаже и попытался вызвать такси с мобильного телефона. Сотрудники пансионата увели его обратно в палату и поинтересовались, куда он собирался ехать. Мистер Питерсон ответил:

– В избирательный штаб Магоуэна, чтобы надрать его жирную задницу.

Сама Гвенди реагировала на нападки гораздо спокойнее – по крайней мере на публике – прежде всего потому, что к своим пятидесяти восьми годам уже давно успела смириться с неизбежным. Она всегда любила детей – и хотела детей еще до того, как познакомилась с Райаном и влюбилась в него на всю жизнь. Много лет после свадьбы они пытались завести ребенка, но безуспешно. В этом не было ничьей вины. Они обращались к хорошим врачам, они проходили все необходимые обследования и каждый раз получали одно и то же заключение: Гвенди Питерсон и Райан Браен оба полностью здоровы и, по всем правилам медицинской науки, в полной мере способны к деторождению. Но по какой-то причине, несмотря на все их старания – они действительно очень старались, особенно в первые годы семейной жизни, – они не сумели зачать ребенка.

Однажды, вскоре после того, как последняя попытка искусственного оплодотворения не дала никаких результатов, Гвенди все-таки сорвалась. Она была дома одна и дала волю своему гневу и разочарованию. Она кричала, топала ногами, швыряла вещи на пол. Когда слезы закончились и Гвенди навела в спальне порядок, она позвонила маме, чтобы поделиться печальными новостями. Миссис Питерсон сказала дочери то же самое, что говорила всегда:

– Пути Господни неисповедимы, Гвенди. Нам не дано охватить разумом Его замыслы. Я тоже не понимаю, почему так происходит, но мы не должны терять веру. – Она секунду помедлила. – Мне очень жаль, милая. Если есть в мире кто-то, кто заслуживает того, чтобы стать родителями, так это вы с Райаном.

Гвенди поблагодарила маму, повесила трубку и подошла к окну спальни. Окно выходило на улицу, где в эти мгновения мимо их дома проехал на ярко-желтом велосипеде маленький мальчик с кудрявыми волосами. Гвенди смотрела ему вслед, пока он не скрылся за поворотом.

– Я понимаю, почему так происходит, – произнесла она вслух, обращаясь к пустой комнате. – Кажется, я всегда это знала, но не хотела признать. Это из-за пульта управления. Я была всего-навсего глупым ребенком, но я брала, и брала, и брала. А теперь пульт забирает свое.

В октябре 2020-го, когда уже началось голосование по почте, а до открытия избирательных участков оставалось всего три недели, Гвенди Питерсон и Пол Магоуэн встретились на долгожданных телевизионных дебатах в актовом зале Бангорского муниципального центра. В течение полутора часов действующий сенатор вел себя грубо, высокомерно и нагло, то есть гнул ту самую линию, которая четыре года назад принесла ему победу на выборах. Гвенди держалась скромно, говорила культурно и вежливо. И только в своей заключительной речи позволила себе обратиться к сопернику с такой отповедью: «А что касается моего покойного мужа, вы, уважаемый, можете сколько угодно стараться очернить его доброе имя и безупречную репутацию, но вы сами знаете, и я знаю, и все до единого люди, сидящие в зале или дома перед телевизорами, знают, что вы, сенатор Магоуэн, недостойны даже того, чтобы чистить ботинки Райана Браена или стирать его грязные носки».

Большинство зрителей в зале отозвались одобрительными криками и аплодировали Гвенди стоя, когда она уходила со сцены. На следующий день были опубликованы новые результаты опросов: отставание Гвенди от Магоуэна сократилось до мизерных трех пунктов.

Однако даже при таких впечатляющих результатах Гвенди было понятно, что набрать недостающие три процента избирательных голосов за оставшиеся недели практически нереально. Если, конечно, не случится чуда. Публичных дебатов уже не планировалось, и после того унижения вряд ли Магоуэн согласился бы участвовать во внеплановой встрече. Ходили слухи, что до конца избирательной кампании он собирался залечь на дно и зализывать раны, чтобы в день выборов выехать к публике на белом коне и принять лавры победителя, пусть и с неожиданно малым преимуществом. У Гвенди все дни до выборов были расписаны по минутам – иногда в один день проходило сразу два или три мероприятия, – но она понимала, что ей все равно уже не сократить этот несчастный разрыв в три процента. Ей банально не хватит времени.

Гвенди знала, для того чтобы чудо гарантированно произошло, есть лишь один верный способ. Он хранился в картонной коробке в гараже ее дома в Касл-Роке. В следующие две недели – обычно в глухие ночные часы, когда Гвенди ворочалась на кровати в очередном гостиничном номере; со временем она перестала различать эти кровати и номера, они все выглядели и