Сторож брату моему-2: Конституция - Майкл Фридман

Канг, сын К’найя, шагал по широкому центральному коридору клингонского корабля «Стормвинд», остро осознавая идущих в противоположном направлении воинов – и в частности выражения их лиц. Ведь была вероятность, что некоторые из этих воинов шли из каюты капитана, именно оттуда, куда в настоящее время направлялся Канг. Всегда хорошо получить кое-какие намеки на настроение капитана прежде, чем он навяжет ему свое присутствие.

К сожалению никто, в чьи лица он всматривался, не казались особо встревоженными. Никто не выглядел так, словно его или ее поздравили или сделали выговор, угрожали или поощряли. Они все выглядели как клингоны, погруженные в свои ежедневные дела.

Ничего полезного, думал Канг. Совсем ничего.

Он дорого бы дал за то, чтобы узнать, почему его вызвал капитан. Конечно он нажил себе репутацию гордеца, но это едва ли считалось нарушением среди его народа. Фактически кое-кто считал, что это качество стоит развивать.

Мгновение спустя Канг вышел в поле зрения каюты капитана Ибрака. Снаружи стоял один единственный охранник – очень большой и очень сильный воин по имени Аниокк, который уставился на приближающегося Канга.

Не только размеры делали Аниокка таким грозным. Это была так же и величина его огромного дисраптора, заткнутого за пояс, и длинный, смертоносный кинжал, рукоятка которого высовывалась из голенища его ботинка.

Но Канг не позволил себя запугать. Вместо этого он остановился перед гигантом, уверенно уставился в его широкое, скуластое лицо, и сказал:

– Капитан вызывал меня.

Аниокк смерил его взглядом крошечных черных глаз, словно раздумывал, а не сломать ли Кангу руки и ноги одну за другой. Но вместо этого он тяжело ударил суставами по двери капитана Ибрака.

Ответ капитана пришел через динамик интеркома, встроенного в переборку возле двери.

– В чем дело? – рявкнул он.

Гигант указал на Канга.

– Твое имя, – потребовал он.

– Канг, сын К’найя, – ответил юноша.

Аниокк секунду смотрел на динамик. Наконец Ибрак ответил.

– Пропустите его, – сказал он.

Гигант отступил в сторону, и указал своим большим, покрытым рубцами пальцем в направлении двери.

– Иди, – прогрохотал он.

Канг не стал дожидаться второго приглашения. Когда дверь скользнула в сторону, он вошел в приемную капитана. Ибрак разместился в тяжелом металлическом кресле, устланном шкурами. Дисраптор лежал на одном из подлокотников кресла всего в нескольких дюймах от руки капитана. Ведь продолжительность жизни командира клингона была прямо пропорциональна амбициям его офицеров, а на «Стормвинде», как известно, было немало честолюбивых офицеров.

– Канг, – сказал Ибрак, широкоплечий мужчина с длинными седыми волосами, которые ниспадали вокруг его плеч, и густыми усами.

Молодой воин ударил себя кулаком по левой стороне груди чуть выше его сердец.

– Мой капитан.

Ибрак уставился на него из-под выдающихся надбровных дуг.

– Мне стало известно, что ты задавал вопросы своему начальнику, – сказал он.

Канг выпрямился.

– Да.

Губы командующего скривились под его усами.росынравится путешествовать по территории Федерации в задании, о котором ты ничего не знаешь, –

– И ты дал понять, что тебе не нравится путешествовать по территории Федерации в миссии, о которой ты ничего не знаешь, – сказал он.

– Верно, – ответил Канг.

– И ты хочешь, чтобы тебя допустили к тайне.

– Снова верно, – признал Канг.

Ибрак наклонился вперед в своем кресле, и его губы вздернулись, обнажая зубы.

– И кто ты такой, чтобы выдвигать такие требования? – прорычал он, и его голос эхом прокатился от переборки к переборке. – Кто дал тебе такое право?

Молодой клингон стоял на своем.

– Я Канг, – спокойно ответил он, – сын К’найя, и я ни у кого не спрашиваю разрешения, когда попираются мои права воина.

– Права? – выплюнул капитан, голосом полным презрения. – О каких правах ты говоришь?

Канг не отступал.

– Воин должен держать свою честь превыше всего, – настаивал он, – даже выше чем хищник, который кружит в небесах. Но как он может знать, следует ли он дорогой чести, если его цели окутаны тайной?

Ибрак вскинул свой подбородок.

– Другими словами ты не доверяешь моим мотивам? Ты думаешь, что я сговариваюсь с Федерацией?

– Я никому не доверяю, – сказал Канг. – До тех пор пока мне не предоставят факты.

– Тебе, – насмехался коммандер, – тому кто ненамного старше сопливого ребенка? – Он ударил своим огромным, исеченным шрамами кулаком по подлокотнику всего в полудюйме от своего оружия. – И ты хочешь быть посвященным в то, о чем говорят на совещании с капитаном?

Молодой воин почувствовал вспышку справедливого гнева.

– Я не ребенок, – угрожающе прорычал он. – Я воин, мой лорд. И если у вас есть хоть какие-то сомнения в этом…

Ибрак поднял руку, призывая к тишине. Он мгновение сверлил Канга взглядом. А потом сделал то, что застало молодого клингона врасплох. Он откинул назад свою седоволосую голову, и расхохотался.

Это был громкий, глубокий смех, который прокатился от одной стены комнаты до другой, наполняя место дикой радостью. Канг колебался, не зная что ему делать.

– Вы смеетесь надо мной? – спросил он.

– Я далек от этого, – сказал командующий. – Я приветствую тебя, сын К’найя. Мои офицеры рассказывали мне о щенке, который не уступает никому, но я должен был увидеть это своими глазами. – Он ткнул в сторону молодого мужчины корявым пальцем. – Я сам должен был стать свидетелем такой бравады.

Канг уставился на него.

– Так вы расскажите мне о нашей миссии? – поинтересовался он, смея надеяться что это так.

Ибрак фыркнул.

– Расскажу. Ведь это тот вид миссий, которые приходится делать снова и снова, а ты воин, который возможно однажды сам получит свою команду.

Молодой клингон покачал головой из стороны в сторону.

– Я не понимаю, – вынужден был признать он.

– Конечно не понимаешь, – ответил коммандер, и его глаза заинтересованно сузились. – Но поймешь, Канг. Ты поймешь…

Глава 9

Водис Воданис стоял возле перил большого изогнутого балкона своего кабинета, и глядел на столицу своей планеты. Это был волнующее зрелище, если не сказать больше. Изящные новые здания возвышались повсюду, занимая место более древних розовых и белых башен, и бледно-голубых куполов, более темных зданий, которые были разрушены в плохие времена пять лет назад.

Воданис поднял лицо к солнцу и улыбнулся, греясь от мысли о том, что такая трагедия с его народом больше никогда не повторится. Теперь их богатые минеральные ресурсы пойдут на финансирование еще большего количества жилья, культурных программ, и помощи нуждающимся. Богатство их планеты не будет выщелочено пиратами и грабителями, и не принесет их цивилизации страдания и разрушения.

Почему они избавились от дальнейших трудностей? Потому что он и его советники увидели здравый смысл в объединении с Объединенной Федерацией Планет, союзом многих рас с одной единственной, заслуживающей внимания целью – продвижение науки, торговли и культуры.

Некоторые среди его соплеменников предупреждали Воданиса не оказывать доверия инопланетянам, какими бы велкодушными они ни казались. Ведь ниодин сординианин никогда не извлекал выгоды от контакта с чужаками.

Но Воданис, избранный своим народом праймом за месяц до первой инициативы Федерации, прежде всего следовал своим инстинктам. Он приветствовал дипломатических посланников организации с распростертыми объятиями. Он хотел понять их и помочь им понять сординианцев. И наконец для того, чтобы проследить, что его мир стал равным партнером в Союзе.

В те дни никто не бросил вызова мудрости решения прайма. Ведь Федерация сделала все, что обещала сделать для Сординии IV. За исключением одного – они никогда не присылали боевые корабли, чтобы спасти планету от пиратов.

Но этого и не требовалось. С тех пор как мир Воданиса был принят в Федерацию, его ниразу не посетили инопланетные силы, настроенные на грабеж. Было очевидно, что такого рода визитеры были укрощены одной лишь репутацией новых друзей соридинианцев.

Прайм улыбнулся. Положение его народа не было таким устойчивым, таким многообещающим сотни лет, и он приложил руку к тому, чтобы направить людей на этот путь. Это была приятная мысль если не сказать больше.

Ястреб начал кружиться над одной из новых башен, словно в поисках добычи. Воданис разглядывал его, когда слышал короткий, пронзительный звук, идущий из его офиса. Это звучало его устройство связи, возвещая о вызове.

Воданис почувствовал, как участился его пульс, когда он вошел внутрь, чтобы ответить. Должно быть на линии его дочь, говорил он себе. Она достигла финальной стадии столичного ежегодного соревнования по изобразительному искусству, и победитель должен был быть объявлен этим утром.