Император деревни Гадюкино - Дарья Донцова

Блондин стоял на месте, на его лице медленно появлялось выражение удивления, смешанного с тревогой. Обиженная им соседка по столу аккуратно резала спаржу, процесс полностью захватил даму, и она не обращала внимания на странное поведение спутника.

«Кен» покачался из стороны в сторону и заорал:

– Какого хрена?

Старушка оторвалась от ужина.

– Леша? Что-то не так?

Посетители ресторана повернулись на звук. Люди даже не пытались скрыть любопытства. Впрочем, их можно понять: в клинике довольно скучно, это не увеселительное, а оздоровительное учреждение. Но, согласитесь, правильный образ жизни всегда немного уныл, им не предусмотрены вечеринки, танцы ночь напролет, коктейли «Манхэттен» и купание нагишом в реке. Если живешь по строгому расписанию, не употребляя горячительных напитков, обрадуешься любому скандалу – все-таки развлечение.

– Молчи, мать, – сквозь зубы обронил Алексей и резко повысил голос: – Где метр?

Из-за колонны вырулила тетка в дорогом офисном костюме.

– Чем могу помочь?

– Ноги не идут, – побагровел Алексей.

Распорядительница явно испугалась.

– Секундочку, – выдохнула она и выхватила из кармана трубку.

– Евгений Николаевич, подойдите в ресторан, Алексею Федоровичу плохо, его парализовало.

Клиенты зашептались и прекратили ужинать. Все взоры устремились на «Кена». Тому общее внимание явно не польстило: его лицо продолжало наливаться кровью, он дергался все сильнее.

В ресторан торопливым шагом вошел доктор в белом халате.

– Кому плохо? – спросил он.

Метрдотель ткнула пальцами в «Кена»:

– Вон, Алексей Федорович, видите, стоит?

– На парализованных ногах? – не скрыл недоумения местный Айболит.

– Ну, сейчас прозвучит финальный аккорд, – потер руки Максим, – главное, эффектно завершить спектакль, зритель запоминает лишь последнее впечатление. Умные режиссеры учитывают его психологию. Намедни я побывал в театре, чуть не заснул от скуки, двухчасовая тягомотина без антракта, никакого сюжета, жесть в мармеладе. Но в последней сцене главный герой играет с живым щенком, и я ушел вполне довольный. Животные...

– Сволочи! – заорал Алексей. – Кто прибил мои ботинки к полу?

– Не нервничайте, – засуетился врач, – оцените абсурдность своего предположения. Штиблеты постоянно находились на ваших ступнях.

– Ну, клизма с крестом, дождешься у меня, – прорычал Алексей и дернул ногой.

– Ап, – забарабанил пальцами по столу Максим, – ап.

Правая нога «Кена» сделала большой шаг. Блондин, похоже не ожидавший освобождения, замахал руками, вторая его конечность оторвалась от пола, и он, пробежав по инерции небольшое расстояние, с громким непарламентским криком рухнул в проходе.

Неприятно попасть в дурацкую ситуацию на глазах у множества любопытных, но Алексею в особенности «повезло»: обрушиваясь на пол, он инстинктивно схватился за стоявшую рядом тележку с десертами. Хлипкая конструкция не замедлила перевернуться, «Наполеон», тирамису, чизкейк и прочие вкусности веером разлетелись по полу, «Кен» плюхнулся сверху. Получилась классическая, растиражированная в сотнях кинокомедий ситуация «лицом в торт».

– Этого не планировалось, – отметил Максим, – вмешалась сама жизнь, красиво вышло. Браво, бис, благодарная публика требует повторения банкета.

Я дернула его за рукав:

– Веди себя прилично.

Но тут практически все присутствующие начали смеяться, кое-кто захлопал в ладоши. Все явно радовались происшествию. Странная реакция окружающих удивила меня: как правило, воспитанные люди не демонстрируют столь бурно свои подлинные эмоции. Сейчас пациентам клиники следовало изобразить сочувствие и броситься к Алексею, чтобы помочь ему встать.

Я перевела взгляд на старушку со спаржей и пришла в изумление. Она не испытывала ни малейшей тревоги или удивления, спокойно отложила столовые приборы, поднесла к губам салфетку и вдруг метнула короткий взгляд в сторону моложавой блондинки, ужинавшей в одиночестве неподалеку от камина. Белокурая красавица чуть подняла уголки губ и мимолетно кивнула, пенсионерка начала пить чай. Светловолосая головка повернулась влево и быстро подмигнула другой даме, на этот раз брюнетке, та прикусила пухлую нижнюю губку и состроила глазки Максиму. Их действия заняли секунды, но мне стало ясно: пожилую леди, блондинку, брюнетку и нахала за моим столиком связывает нечто общее.

– Твоя работа! – вырвалось у меня. – Неужели тебе не стыдно? Сначала сахар с тараканами, потом жвачка с зубами, а теперь новый финт? Посмотри, во что вылилась твоя шутка! Над несчастным, перемазанным в креме мужиком потешаются даже официанты, забывшие ради такого случая о должностных инструкциях.

– Разреши познакомить тебя с Алексеем Сорокиным, – забубнил Максим, – это мальчик пис-пис. Он сделал состояние на дерьме, пардон, не к ужину будет сказано, но из песни слов не выкинешь. Алешенька владеет сортирами, и характер у него под стать тому продукту, на котором он делает бизнес. Не сочти меня снобом, я считаю, что ассенизаторы – необходимые люди, но Лешенька редкостный говнюк, ба, получился каламбур!

– Чем ты намазал ему подметки? – зашипела я.

– Прикольно? – обрадовался Максим. – Это суперклей, пять минут держит намертво, потом чпок – и теряет свои свойства. Маленькая деталь – туфли ни при чем, я бросил ему под стул специальную упаковку, она прозрачная, незаметная, от удара лопается. Дальше продолжать?

– Не надо, – выдохнула я. – Сколько тебе лет?

– Двадцать! – улыбнулся Максим. – Не веришь? Я плохо выгляжу из-за интенсивной учебы, ночи напролет читаю, зубрю, отсюда и небольшие морщины.

– Судя по твоим шуткам, тебе тринадцать! Где ты работаешь? – продолжала я допрос.

– О! Процесс пошел! Лампа заинтригована, – заерзал на стуле затейник, – зачем портить здоровье ежедневным походом на службу?

– Однако ты, похоже, не стеснен в средствах, – заметила я.

– Мне повезло родиться в семье Скруджа Макдака, он ничего не тратил, только копил, – не испытывая даже толики смущения, откровенно признался Максим.

– Мажор, сорящий родительскими деньгами, – подвела я итог.

– Поверь, намного интереснее транжирить капитал, чем его собирать, – с видом кота, полакомившегося канарейкой, объявил сосед, – обожаю делать людям приятное, милая шутка всегда уместна.

Я посмотрела на Алексея, который шел в сторону выхода. Сорокин напоминал причудливый десерт: весь в разноцветном креме и прилипших в самых неожиданных местах конфетах, мармеладках и крохотных марципановых фруктах.

– Думаю, он с тобой не согласится.

Максим приложил палец к губам:

– Тсс. Своих не выдают. Познакомься с исполнителем желаний, волшебной палочкой, лучшим сыном Деда Мороза, защитником обиженных. Проси чего хочешь!

– Отдай бумаги, – велела я.

Макс протянул мне кипу листов:

– Это уже выполнено. Следующее.

Мне не терпелось изучить документы, поэтому, решив побыстрее отделаться от Максима, я сказала:

– Пока свободен!

– Не пойдет, – уперся он, – я не могу простаивать! От безделья разыгрывается гастрит.

Я встала.

– Осчастливь кого-нибудь другого.

– Я достал ей документы, – обиженно прогудел Макс, – до пяти сосчитать не успела, как все получила. Неужели трудно отнестись ко мне с пониманием? Не скрою, я поспорил на тебя с приятелем, но ты раскусила меня, хочу извиниться, дай мне шанс.

Я заморгала. Конечно, Максим инфантилен, ведет себя, как подросток, но ведь умеет честно признавать свои ошибки. И на самом деле в одночасье добыл необходимую мне информацию. Я имею в приятелях Костина и знаю, как долго нужно выцарапывать какие-либо сведения. В американских криминальных сериалах герои частенько хватаются за компьютер и в секунду раздобывают всю подноготную фигурантов. Уж не знаю, так ли хорошо обстоят дела в США или это фантазии сценаристов, но нашим ментам приходится намного сложнее.

Максим свесил голову на грудь.

– Красавица, прости чудовище, оно раскаивается.

Мне стало смешно.

– Хорошо. Давно мечтаю покататься на оранжевом «Порше»-кабриолете. Апельсиновый цвет – непременное условие, другие не предлагать.

Максим посмотрел на часы.

– Отсчет пошел.

Я схватила документы и убежала. Надеюсь, Максу придется потратить не одну неделю, разыскивая затребованное мною авто. Сильно сомневаюсь, что в природе вообще существует такой вариант.

Изучив бумаги первый раз, я не нашла в них ничего интересного. Нина Олеговна сообщила о себе правду. Она происходила из многодетной семьи священника-вдовца. Олег Серафимович воспитывал девочек строго, и в этом преуспел. Дочери не вышли замуж, не осчастливили отца внуками, посвятили себя богу. Одна Нина оказалась отщепенкой, сбежала из дома.

Константин Львович Пронькин считался честным финансистом, ни в каких махинациях его банк замешан не был. Дочери банкира Соня и Лида работали вместе с отцом, зять Вадим тоже влился в сплоченный коллектив.