Разыскиваются полицией - Ким Уозенкрафт

Гейл прикатила ведро с грязной водой в туалет и с усилием подняла, чтобы вылить в раковину. Вымыла щетку и повесила на крюк. Затем выкатила полотер. Это было хромированное устройство огромных размеров, тяжелое и неуклюжее, но лишь до той секунды, когда включали в розетку длинный грязный оранжевый шнур и нажимали выключатель на ручке. Агрегат срывался с места и, раскачиваясь, устремлялся по коридору, а новичка при этом мотало, как вывешенное в ветреный день на улицу белье. Гейл поняла это лет шестнадцать назад, тогда ее впервые за провинность назначили на уборку. Нарушение заключалось в том, что у нее нашли тунца — это было в те времена, когда она еще ела существ с глазами. Гейл купила три банки консервов за полтора доллара и расплатилась четвертаками — единственной монетой, которую разрешали иметь заключенным. Притом общей суммой не больше десяти долларов. Кто-то, кто работал на кухне, занялся контрабандой и сорвал на черном рынке отличный куш. Накрыли одну Гейл. Она решила, что это проверка. И если не ошибалась, то проверку прошла. Лейтенант допытывался, откуда у нее контрабанда, однако Гейл стояла как скала.

Она взяла квадрат зеленого шерстяного одеяла, расстелила на полу, затащила на него щетку полотера, крепко взялась за ручки и надавила на выключатель. Агрегат медленно двигался по коридору, Гейл водила его от стены к стене, слушала равномерное жужжание и смотрела, как линолеум приобретал свежий блеск. Для управления полотером требовалась немалая сила, и Гейл пользовалась случаем, чтобы потренировать верхние отделы мышц. С этой точки зрения новое назначение не вызывало у нее отвращения, а если работа не в тягость, то наказание нельзя считать наказанием. В общем, она опять взяла верх над своими тюремщиками. Пусть даже Джонсон и велит поторопиться, она не станет спешить.

Гейл одолела половину коридора и теперь трудилась автоматически, размышляя над планами освобождения. Ей потребуется больше писем. Надо попросить Мэла подключить важных персон. Больше политиков, чтобы надавили на апелляционный совет в Атланте.

Кого она хочет обмануть? Гейл уже использовала все средства. За нее некому заступиться. Ее обманули. Гейл со злостью толкнула полотер, и он стал выписывать широкие дуги от края до края коридора, ударяться о стены, и вдруг послышался глухой стук — агрегат толкнул дверь комнаты с делами.

Дверь приоткрылась. Не распахнулась, приглашая внутрь. Образовалась только маленькая щелка. Какая халатность! Дверь не заперли на замок. Неужели возможно? Да запросто. Людям на все наплевать. Работающие в этой комнате женщины предпочитают поскорее убежать из государственного кабинета домой — красить ногти и смотреть по телевизору «мыльные оперы». Пользуются любым предлогом, чтобы задержаться на обеде, возвращаются окосевшие. Постоянно у кого-нибудь день рождения. Гейл посмотрела налево, затем направо. Никого. Ни одной живой души.

Она отпустила кнопку выключателя, полотер замер. Снова оглянулась.

Приоткрыла створку, проскользнула в комнату, оставив в двери щель, чтобы внутрь проникал свет из коридора. Двинулась к букве «Р» и нашла свое дело. Восемнадцать лет заключения, а бумаг набралось на два дюйма толщиной. Или из дел время от времени выбрасывают старые документы? Когда Гейл листала страницы, ее руки дрожали. Она не сомневалась, что удары ее сердца разносились по всему коридору. Доклад о личности и обстоятельствах жизни подсудимого:[21] рекомендуется срок заключения 240 месяцев, хотя за такие преступления обычно полагается 60. Ее жалобы на неспособность управления тюрем обеспечить нормальное медицинское обслуживание, зубоврачебную помощь, достойную еду, предоставить возможности повышать образовательный уровень. Жалоб немного, но на каждую в жесткой бюрократической манере получен ответ. Далее доклады воспитателя — похвалы за ее поведение, стремление помочь другим, искреннее желание перевоспитаться. Черт! Гейл поставила папку на полку и собралась убраться из комнаты подобру-поздорову. Но тут услышала шорох в углу. Замерла. Чуть не упала от страха. Кому пришло в голову прятаться в темноте? Она боялась вздохнуть. И вдруг увидела.

Мышь.

Нагло кралась по полу и косилась на Гейл. Потом заметалась, юркнула вдоль стеллажей и выбежала в открытую дверь. От выброшенного в кровь адреналина Гейл едва не потеряла сознание. Прислонилась к полке, дождалась, когда придет в себя, и пошла вдоль шкафов.

На глаза ей попалась секция с буквой «У».

Она быстро нашла дело. Уэллман Дайана. Дата рождения — 23 мая 1977 года. Пол женский, белая… Что дальше? Хранение кокаина. Значит, так оно и есть. Юная Дайана попала за решетку за наркотики. Бог ты мой! Гейл не поверила собственным глазам и перечитала последний абзац. В момент вынесения обвинения подсудимая служила в полицейском управлении Болтона, штат Техас, и выполняла обязанности патрульной. Пользовалась уважением коллег, многие из которых выражали недоумение по поводу ее ареста по обвинению в хранении наркотиков…

Черт побери, она коп! И не просто коп, а коп-оборотень! К ней подсадили полицейского! Гейл засунула папку в ящик и выскользнула в освещенный ярким люминесцентным светом коридор. Прикрыла за собой дверь. Мышь исчезла. Совершила побег. Гейл включила полотер. Туда-сюда. Сердце колотилось. Она работала машинально, пол отливал зеленью, неестественно блестел. Откуда-то донеслись голоса: ругались Гилда Раднер и Дэн Эйкройд. Это воск для пола. Нет, глазурь для десерта. Воск! Глазурь! «Субботним вечером в прямом эфире».[22] Она со своими подружками, старшеклассницами школы для девушек «Доррис Канн», их порхающая из дома в дом компания. Каждый уик-энд они собирались у той, чьи родители отправлялись в театр, а после — в ресторан поужинать. Курили немного травки, перекусывали и напоследок угощались козьим сыром. Слушали «говорящие головы» или Пэтти Смит. Смеялись над «Лихорадкой субботним вечером» и «Дамской комнатой», которая приводила в хорошее настроение всех, и нередко для полного балдежа баловались кокаином. Гейл водила полотером туда-сюда. А теперь подонки подсадили к ней полицейского. Чертова полицейского. В ее дом, в ее камеру!

Зачем? В этом не было никакого смысла. С какой стати сажать к ней копа? Разве что Джонсон не наврал — в камере Гейл оказалась единственная в тюрьме свободная койка. Если не считать Крысу. Но та — особая статья.

Когда Гейл возвратилась в камеру, Дайана лежала на животе, уткнувшись лицом в подушку, и всхлипывала. Рано или поздно такое случается со всеми. С любой новенькой, которая просидела за решеткой несколько месяцев, а иногда и недель, и вдруг поняла, что ее адвокат не такой мастак, чтобы вытащить ее отсюда — «С сегодняшнего дня вы на свободе!» Тогда тяжесть тюрьмы и предстоящего срока начинает давить, и люди ломаются. Доходят до самоубийства. Впадают в истерику. А большинство, как Дайана, плачут. Кто-то часами, кто-то днями. А есть и такие, кто плачет до тех пор, пока их не переводят в психиатрическое отделение.

Гейл шла очень осторожно, словно боялась сделать неверный шаг и что-нибудь сломать. Умылась, собралась ложиться. Ей не верилось, что рядом с ней — коп. Дайана плакала, будто девушка-подросток, заставшая любимого парня с другой. Гейл посмотрела на себя в висевшее над раковиной из нержавеющей стали маленькое зеркальце — не больше, чем в туалете самолета на коммерческой авиалинии. И заметила страх. Успокойся. Расслабься. Она такая, какая есть — в данный момент заключенная. Ее, как сказано в деле, поймали на кокаине. Управление по контролю за соблюдением законов о наркотиках, никак не меньше. Может, когда-то и была полицейским, но не теперь. Джонсон, наверное, не соврал. Больше не нашлось места. Гейл опять взглянула в зеркало: Так-то лучше. Заметила морщинки вокруг глаз. Возраст. Как она будет выглядеть, если отсидит еще двенадцать лет? Волосы станут седыми, как у отца, когда она в последний раз встречалась с ним в комнате для свиданий много лет назад. Взгляд сделается жестким. А ведь, несмотря на долгие годы за решеткой, Гейл удалось сохранить приветливость взгляда. Не потеряла способности быть доброй и открытой. Но что с ней станется через двенадцать лет? К тому времени у нее украдут большую часть ее сознательной жизни.

Гейл взяла зубную щетку из консервной банки на краю раковины. Она услышала, что Дайана успокоилась, села, завернулась в одеяло. Гейл выдавила на щетку пасту.

— Сегодня я разговаривала со своим адвокатом, — произнесла Дайана. Ее нос распух от слез. — Вечером.

Гейл чистила зубы.

— Мне отказано в правиле тридцать семь.

— Никогда о таком не слышала.

— О ходатайстве о сокращении срока?

— Это правило тридцать пять.

— Какая разница? Мне отказали. Придется мотать всю двадцатку. — Дайана задыхалась, словно надорвавшийся Сизиф.