XVII. Наваррец - Игорь Александрович Шенгальц

пробив шею, тут же ногой сбил тело, освободив оружие, и крутанулся, отражая следующую атаку. Меня чуть не достал тип с кривым ножом, я еле успел отпрянуть немного назад, и мощным пинком пробил ему прямо между ног — это единственное, что я успевал сделать.

Хватило. Нищий согнулся и заорал от боли, а я все крутился и колол, направо и налево, не останавливаясь ни на секунду. Попадал я в лучшем случае один раз из пяти, но удары отпугивали нападавших, заставляя их отступать. Они мешали друг другу, и только поэтому я был еще жив.

Но было понятно: долго так продолжаться не могло, первая ошибка — и я труп!

В какой-то момент я оказался прижат спиной к скале, до выхода из пещеры казалось еще очень далеко, а передо мной стояли сразу пятеро нищих, причем все с оружием в руках. У троих — короткие дубинки, у двоих — ножи. Длина моей рогатины давала небольшое преимущество, и напади они одновременно, одного бы я наколол на древко, но от остальных уже бы не отбился.

И все же, никто из них не хотел быть тем самым первым, кто гарантированно умрет в эту минуту.

Поэтому они окружили меня полукольцом, отрезая пути к бегству, но не нападали, тянули, каждый ждал, что сосед рискнет раньше. Умирать не хотел никто, и момент затянулся.

— Зачем я вам? Живым я принесу больше пользы, чем мертвым! — я крепко держал рогатину, тыкая ей то влево, то вправо, а спиной ощущая крепость камня.

— Какая от тебя польза, дворянчик? — просипел один из нищих, еще крепкий на вид мужик лет тридцати.

— Деньги! У меня есть деньги, там, наверху, и я поделюсь с вами! Клянусь!

Сиплый рассмеялся, желтая слюна свисала из уголка его рта, дотянувшись до самой груди.

— Чтобы аристократ да сдержал свое слово? Ни за что не поверю!

— Мне нет до вас дела. Зачем мне обманывать? У меня есть тысяча ливров, и я отдам их в обмен на жизнь.

— Тварь! Не верю ни одному твоему слову! — Сиплый неистово затряс головой, как припадочный. — Лживые, лживые мрази, все вы там! Убью! Обещаю! Убью и обглодаю твое лицо!

Он дернулся было ко мне, я приготовился ударить, но неожиданно на плечо сиплому легла тяжелая рука крупного и высокого нищего, весом далеко за сотню килограмм, но не толстого, а, скорее, с телосложением штангиста.

— Подожди-ка, Зуб, вечно бы тебе жрать. Человек-то дело говорит! Сожри, вон, товарища своего, которого этот прикончил, пока Сюзи его одна не употребила!

Сиплый замер и завертел головой, да и я бросил короткий взгляд туда, куда указывал здоровяк. Бородавчатая баба очухалась от удара, раздобыла где-то топор и мощными ударами разделывала тело убитого мной несколько минут назад человека.

Громила, между тем, продолжал:

— Тысяча ливров, ваша светлость? И как же нам заполучить эти деньги?

— Вы меня отпускаете, я отдаю вам деньги. Или вы меня убиваете, потом, наверное, сварите и съедите, но поверьте, мое мясо не стоит и десятой доли от этой тысячи. Я сухой и жилистый, похлебка получится без навара.

Здоровяк засмеялся, чуть откинув голову назад и широко открыв рот, в котором недоставало доброй половины зубов, а те, что остались, были остро наточены, словно звериные клыки. Сколько глоток он ими перегрыз, я и представлять не хотел.

— А вы смельчак, ваша светлость. Шутите перед смертью! Вы же понимаете, отсюда вам не уйти. Да и не выглядите вы, как человек, у которого есть тысяча ливров. Вы не из Гаскони, случаем?

— Я из Наварры. А деньги у меня есть, и вы их получите, клянусь честью!

В доказательство я вытащил левой рукой кошель и, и коротко размахнувшись, веером швырнул оставшиеся внутри монеты прямо под ноги нищим. Сколько там было точно, не знаю, пистолей десять, не меньше, но блеск золота сыграл свою роль. Несколько человек тут же кинулись собирать монеты, наплевав на все вокруг, завязалась короткая потасовка, но ее быстро прекратил здоровяк — я про себя начал называть его королем нищих. Он коротко врезал одному, пнул другого, и все временно успокоилось.

Честно, я бы не соврал и отдал эту тысячу до последнего су, а потом собрал бы отряд и выжег бы эту пещеру дотла, вместе со всеми ее обитателями. Такие существа — уже не люди, они не имеют право на существование!

Видно, что-то мелькнуло у меня во взгляде, и нищий это чутко уловил.

— Не нравится вам здесь, верно? Брезгуете такими, как мы? Считаете себя выше. Думаете, что не опустились бы так глубоко на дно ни при каких обстоятельствах. Верно говорю?

Я уже чувствовал, что договориться не получится и приготовился к последнему бою. И все же ответил, выигрывая для себе еще пару мгновений:

— Человек слаб, каждый решает за себя, а я не священник, чтобы отпускать грехи.

— Но и умрете вы без покаяния…

Он прыгнул на меня с места, двигаясь столь быстро и легко, словно и не весил добрый центнер с гаком, и если бы я не ожидал нападения, то он сшиб бы с ног, а остальные довершили бы дело.

Но я успел отреагировать, двинувшись не в одну из сторон — там бы меня перехватили, а прямо навстречу нищему, успев в последний момент, прежде чем мы встретились на полдороге, выставить рогатину, уперев ее нижним концом в землю.

Но то, что сработало бы с разъяренным кабаном, не сработало с человеком.

Нищий успел увернуться, каким-то невообразимым образом скрутив тело прямо в воздухе и буквально изменив траекторию полета, ускользая от удара. Если бы я не видел это своими глазами, то сказал бы, что подобное невозможно физически.

Однако и меня он задел лишь плечом, но этого касания хватило, чтобы я пошатнулся. Сам же нищий с размаха впечатался в скалу, крепко ударившись и головой, и всем телом.

Оценивать повреждения, которые он себе причинил, у меня не было времени. Я лишился своего единственного оружия, и тут же на меня набросились оставшиеся враги. К тому моменту их стало даже больше, к нашей стычке присоединились и другие, до этого бесцельно бродившие по пещере.

Кто-то упал мне под ноги, другие повисли на руках, заваливая, я споткнулся о тело и полетел через него, умудрившись все же освободить правую руку, в левую же намертво вцепился сухой, как палка, оборванец, с белесыми глазами.

Сверху навалились