Майя для сурового (СИ) - Романова Ульяна

– А зачем тебе вещи? Жара, ходи голая, – мечтательно предложил Суворов, открыв наконец замок и первым входя в дом.

Ну не гад ли?

– Мышка, расслабься и получай удовольствие.

И как-то он так выделил интонацией «удовольствие», что по всему телу побежали мурашки, а низ живота скрутил спазм. Вдохнула поглубже и потопала за Суворовым в дом. Обстановка была спартанская, но очень уютная. Всего две комнаты: кухня и спальня. Но меня восхитило другое – вся мебель была вырезана из дерева! Кухонный гарнитур, состоящий из двух тумбочек и подвесной полки над ним, кровать с деревянными спинками, громоздкий стол и резные стулья.

В доме не пахло сыростью или затхлостью, нет. Только запах древесины смешивался с ароматом трав и листьев, когда Суворов открыл нараспашку все окна.

– Давно ты его купил? – поинтересовалась я у Богдана.

– Я его не покупал, Мышка, я его построил.

– Сам? – не поверила я.

– Отец помогал, – Бага пожал плечами, отодвинул край половика и открыл люк в подпол.

Суворов провозился какое-то время, а потом послышался гул, и в кухне тускло загорелась лампочка.

– Да будет свет, – радостно сообщил он, выбираясь наружу и перекрикивая страшный шум. Закрыл подпол, и гул стал еле различим.

– Обалдеть, – честно сообщила я, – не ожидала.

– Я полон сюрпризов, – Бага озорно на меня посмотрел и пошел к машине. Вытащил из багажника несколько сумок, две из которых были мне очень хорошо знакомы, так как некоторое время пылились на самой верхней полке шифоньера.

Все предусмотрел, надо же!

– Вот твои вещи. Собирала твоя мама.

– Зачем так много? – удивилась я.

– На три дня в лес и без теплой пижамки? – Бага смешно спародировал мамину интонацию, ставя сумки на диван. Потом он вытащил несколько пакетов провизии и отнес в кухню. Как оказалось, в одном из деревянных шкафов прятался маленький, но довольно вместительный холодильник.

– Ты хорошо подготовился, – проговорила я, роясь в своих сумках.

Мама расстаралась на славу и сложила все, что нужно: пижама, спортивный костюм, купальник и … красное нижнее белье, которое я купила когда-то, но ни разу не надевала, ибо слишком откровенное. Кружевное и полностью прозрачное – оно не оставляло простора для фантазии.

– Это я положил, – признался Богдан, видя, что я недоуменно разглядываю коробку.

– Ты рылся в моих вещах?

– Только в белье, – Суворов хохотнул и поднял ладони вверх, – твои пижамки с зайцами меня не волнуют.

– Извращенец, – прошипела я.

– О, да, – согласился Богдан, медленно приближаясь ко мне и пожирая глазами. Подошел вплотную и заглянул в глаза, облизав пересохшие губы, – еще какой.

Он обнял за талию, привлекая к себе. Бедрами я почувствовала его возбуждение, но Бага не торопился. Провел носом по моей щеке, поцеловал в висок и горячо прошептал на ухо:

– Я голоден.

– Я тоже, – с придыханием сообщила я, вцепившись ладонями в запястье Суворова.

Кровь со скоростью побежала по венам, разнося электрические заряды по всему телу. Я прикрыла глаза, наслаждаясь его касаниями, нежными, почти невесомыми. Его дыханием на своей щеке, горячими губами на виске и ладонями, которые медленно расстегивали пуговицу на брюках…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 28

Богдан провел подушечками пальцев по коже над резинкой брюк, отчего я вздрогнула и еще сильнее вцепилась пальцами в его руку, откидывая голову на его плечо, и почувствовала новый поцелуй в висок. С губ сорвался протяжный стон, а низ живота налился болезненной тяжестью.

Суворов резко развернул меня к себе, обнял за шею и зашептал прямо в губы:

– Дыши, поняла?

Я могла только кивнуть, завороженная его взглядом. В нем читалась невероятная, просто дикая жажда… Поцелуй – жадный, настойчивый, подавляющий волю и заставляющий капитулировать, отвечать с той же страстью. Я обняла Богдана за шею, нежно поглаживая затылок, и почувствовала, как по его телу прошла волна дрожи, а поцелуй стал еще более диким и ненасытным.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Отпрянув, я дергаными движениями начала стягивать с него футболку. А когда отбросила ее в сторону, то Богдан протянул руки и снял с меня блузу через голову, не теряя времени на расстегивание маленьких пуговиц. Следом полетел и лифчик, и Богдан тут же сосредоточился на моей груди, с силой втянув в рот и поигрывая языком с уже острым соском. Я выгнулась навстречу его губам и громко застонала. И больше не хотела ждать, мне до боли нужно было почувствовать его в себе, унять тот жар, который с каждым мгновением разрастался все сильнее.

Легкие снова загорелись, и я громко выдохнула, услышав грозный рык Богдана:

– Блядь... Дыши, – зло приказал он, подхватывая меня под бедра и кидая на кровать. Рывком снял брюки вместе с кружевными трусиками и плотоядно осмотрел меня, голую и раскрытую. – Раздвинь ноги, – потребовал он.

Я подчинилась, мутным взглядом смотря в напряженное лицо Богдана. Он споро избавился от одежды, откинув ее в сторону, накрыл мое тело своим и сразу вошел. По всему телу прошла судорога удовольствия. Я закусила губу, ничего не видя вокруг, только чувствуя резкие толчки, и плавилась от наслаждения.

Оргазм накрыл с головой. Слишком быстро, слишком остро и мощно, как всегда было только с Богданом. Ни один из моих немногочисленных любовников не мог добиться того, чтобы я теряла голову и полностью растворялась в сексе с мужчиной.

Суворов тоже долго не продержался. С протяжным стоном он кончил мне на живот и лег на спину, пытаясь отдышаться. На лбу у него собрались бисеринки пота, а на шее забилась жилка.

Повернувшись на бок, размазал сперму по моему животу указательным пальцем. Взгляд Богдана снова потемнел:

– Почему ты тогда сбежала? – поинтересовался он, выводя узоры на моей груди.

Я вздрогнула, растерявшись от подобного вопроса в такой интимный момент.

– Испугалась, – честно призналась ему.

– Чего? – Богдан так на меня посмотрел, что захотелось стать меньше ростом.

Попробовала натянуть покрывало на себя, но Суворов не позволил.

– Не знаю, – отмахнулась я. Знала. Но соврала.

В самый первый раз это случилось, когда мы с подругой поехали в родной город на встречу выпускников. За неделю до знаменательного события я рассталась с парнем и готова была на любые безумства, ибо Олег меня достал до зубовного скрежета. Олежа был из разряда тех, кого называют «сыном маминой подруги». Отличник, «комсомолец» и просто красавец. А еще педант и зануда! Родители были от него в восторге и постоянно твердили, какой Олежек молодец. А вот рассеянного Вадика чуть кондратий не обнял, когда он впервые увидел идеальную чистоту в доме Олега. Костюмы висели в строгом определенном порядке, кружки он расставил по цвету, а носки были только белыми, и надевал их Олег только один раз. В свою очередь Олежек чуть не схлопотал сердечный приступ, когда посетил комнату Вадика. Тот порядком себя не утруждал, называя хаос, который царил в его комнате, художественным беспорядком.

Меня хватило ровно на месяц. Потом, невзирая на маменькины возражения, я послала Олега в пешее эротическое вместе с костюмчиками и кружками и со спокойной совестью поехала чудить в родной город. Как водится, на встрече выпускников алкоголь присутствовал в невообразимых количествах, а невесть зачем явившийся туда Богдан был так близко… Он ходил вокруг меня, словно кот вокруг крынки сметаны, окутывая ароматом своего парфюма, и так смотрел, что в животе бабочки порхали. Так, что проснулась я рано и у него дома, сгорая от стыда и посыпая голову пеплом от своей собственной несдержанности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И сбежала, забыв собственные трусики где-то в недрах Суворовской квартиры, представляя в красках, что Богдан может обо мне подумать. Нет, мне в принципе всегда было наплевать на чужое мнение… Чужое, но не его. И дабы спасти остатки гордости и самоуважения, я уехала. Чтобы через год снова оказаться в его объятиях.