Бесцветный Цкуру Тадзаки и годы его странствий - Харуки Мураками

– Как конкретно она умерла, я записывать не стала. Решила, что об этом тебе лучше узнать самому. Даже если придется потратить какое-то время.

Цкуру машинально кивнул.

Шесть лет назад? Шесть лет назад Белой исполнилось тридцать. Всего лишь тридцать. Он попытался представить ее в этом возрасте, но не смог. В сознании всплывал лишь ее образ в шестнадцать или семнадцать. Горечь заполнила его сердце.

«Я не смог даже вырасти вместе с ней…»

Наклонившись над столом, Сара мягко накрыла его руку своей. Ладонь ее была маленькой и теплой. И хотя Цкуру был рад и благодарен ее дружескому касанию, ему внезапно показалось, что коснулись не его, не здесь и по никак не связанному с ним поводу.

– Прости, что так вышло, – сказала Сара. – Но рано или поздно кто-нибудь все равно бы тебе сообщил…

– Я понимаю, да, – ответил Цкуру. Конечно же, он понимал. Просто свыкнуться сразу не получалось. И в том не было ничьей вины.

– Я уже скоро пойду. – Сара посмотрела на часы. И вручила ему конверт с распечатками. – Это данные о твоих друзьях. Необходимый минимум, так сказать. Теперь для тебя самое важное – поговорить с ними. И все подробности узнать от них самому.

– Спасибо тебе за все… – сказал Цкуру. Он поискал еще какие-нибудь слова, но заговорить решился не сразу. – Надеюсь, скоро сообщу, что получилось.

– Буду ждать, – кивнула Сара. – Если смогу еще пригодиться, звони.

И он снова поблагодарил ее.

Они вышли из кафетерия и попрощались. Стоя посреди улицы, Цкуру смотрел, как ее «кофейный костюм» скрывается в толпе. Если б только мог, он бы с радостью побыл с Сарой еще немного. Поговорил с нею, никуда не торопясь. Но у нее, конечно же, своя жизнь. Бо́льшая часть которой, увы, происходит неизвестно где и не имеет к нему ни малейшего отношения.

Конверт от Сары он спрятал во внутренний карман пиджака. Короткие, аккуратно собранные жизнеописания его четверых друзей. И одного из них – точнее, одной – в этом мире уже не существует. Превратилась в горстку белого пепла. Ее мысли и точки зрения, ее чувства, желания, мечты – всё исчезло бесследно. Остались только воспоминания о ней. О каскаде ее длинных волос, об изящных пальцах на клавишах пианино, о ее стройных, но удивительно выразительных икрах, когда она играет «Le Mal du Pays» Ференца Листа. О ее влажном лоне, твердеющих сосках… Стоп. Это уже не воспоминания. Это… впрочем, здесь лучше остановиться.

Куда же теперь идти? – думал Цкуру, прислонившись к уличному фонарю. Часы на руке показывали половину восьмого. Небо оставалось светлым, но уличные вывески и витрины с каждой минутой разгорались все ярче. Ранний вечер, неотложных дел на сегодня не было. Возвращаться домой пока не хотелось. Как и оставаться в тихом месте с самим собой наедине. Можно идти куда угодно. Почти куда угодно. Но куда именно, Цкуру понятия не имел.

Наверно, лучше всего было бы напиться, подумал он. Нормальный мужчина в такой ситуации идет в идзакаю[23] и просит саке. Увы, алкоголя в больших дозах Цкуру не переносил. Выпивка совсем не обостряла его чувств и не погружала в уютное забвение, а лишь приносила головную боль поутру.

Так куда же податься?

И тут он сообразил: идти ему совершенно некуда.

Он добрел до Токийского вокзала[24]. Вошел в метро через турникеты на входе Яэ́су, перебрался на платформу кольцевой линии Яманотэ́, присел на скамейку. И целый час наблюдал, как минута за минутой прибывают и отправляются зеленые составы, изрыгая и вновь заглатывая бесконечные толпы людей. Ни о чем не думалось; он просто отслеживал происходящее. Зрелище отнюдь не облегчало боль в сердце. Но ритмично повторяющееся действие, как всегда, завораживало и помогало хотя бы на время отключить мозги.

А пассажиры все прибывали невесть откуда, прилежно выстраивались в очереди, загружались в вагоны и уезжали неведомо куда. Сколько же людей действительно существует в этом мире, вдруг поразился Цкуру. И сколько зеленых вагонов, как ни в чем не бывало, систематически перевозит их туда-сюда. Разве это не чудо? Каждому из этой огромной толпы есть куда ехать – и куда возвращаться…

Наконец час пик миновал, толпа схлынула. Медленно поднявшись, Цкуру сел в подъехавшую электричку и отправился домой. Боль в сердце так и не унялась. Но теперь он хотя бы понял, что делать.

10

В конце мая Цкуру взял на работе трехдневный отпуск и приехал в Нагою. Как раз на эти дни выпадали ежегодные отцовские поминки – отдельный повод вернуться домой, не говоря обо всем остальном.

После смерти отца в их просторном доме стали жить сестра с ее мужем, но в комнату Цкуру никто не заходил, и он, приехав, всегда мог ее занять. Кровать, стол, книжные полки – все осталось таким же, как в его школьные годы. Книги, что он когда-то читал, ручки, тетради, блокноты…

В первый день он сходил на службу в храме, отсидел на поминках с родней, пообщался с домашними – и уже на следующий день был совершенно свободен. Сначала решил наведаться к Синему. В воскресенье, когда у обычных контор выходной, автосалоны всегда открыты. Заходи, встречайся с кем хочешь без предварительных договоренностей да беги себе дальше. На это Цкуру и рассчитывал. Собеседник, не ожидавший встречи заранее, ведет себя искренней. Если же Цкуру Синего не застанет или тот откажется разговаривать, ничего не поделаешь, придется изобретать что-нибудь еще.

Салон «Тойоты Лексус» располагался в тихом квартале неподалеку от Нагойского замка[25]. В огромных стеклянных витринах выстроились новенькие «Лексусы» всех мастей – от спортивных купе до полноприводных внедорожников. В помещении пахло покрышками, пластмассой и натуральной кожей.

Подойдя к конторке, Цкуру обратился к девице. Волосы та убирала в узел на затылке, обнажая тонкую белую шею. На стойке перед нею стояла ваза с огромными бело-розовыми георгинами.

– Я хотел бы поговорить с господином Оуми, – сказал ей Цкуру.

Губы девицы сложились в улыбку – светлую и безупречную, под стать заведению. Помада натуральных тонов, зубы ровные и красивые.

– Господин Оуми? – повторила она. – Разрешите узнать ваше имя?

– Тадзаки, – ответил Цкуру.

– Господин Тасаки… У вас назначена встреча?

Фамилию она произнесла с ошибкой, но поправлять он не стал. Пожалуй, так даже к лучшему.

– Нет, не назначена.

– Я поняла вас. Минуточку.

Набрав на телефоне номер, девица подождала секунд пять. А затем сказала в трубку:

– Господин Оуми, к вам посетитель… Да… Господин Тасаки. – Ответа Оуми было не слышно, но девица едва заметно кивнула: – Хорошо, я поняла.

Положив трубку, она посмотрела на Цкуру.

– Господин Тасаки… Господин Оуми сейчас занят. Говорит, что освободится минут через десять. Нижайше прошу прощения, но не могли бы вы немного подождать?

Выражалась девица безукоризненно. Стопроцентная вежливость. И прощения просила, похоже, искренне. Здорово, должно быть, ее муштровали. Или это у нее от природы?

– Запросто, – ответил Цкуру. – Я никуда не спешу.

Она проводила Цкуру к кожаному дивану с высокой спинкой. Рядом стояла кадка с каким-то огромным декоративным растением, а над головой раздавалась еле слышная мелодия Антонио Карлоса Джобима. На узком и длинном стеклянном столике были разложены роскошные каталоги «Лексусов».

– Позвольте предложить вам кофе или чаю, – сказала девица.

– Кофе, пожалуйста, – ответил Цкуру.

Он полистал каталог новой модели седана, и девица принесла ему кофе. В чашке кремового цвета с логотипом «Лексуса» на боку. Поблагодарив девицу, Цкуру отхлебнул кофе. Вкусный. И ароматный, и горячий – как раз то, что нужно.

Он похвалил себя за то, что пришел в костюме и туфлях. Во что одеваются обычные покупатели «Лексусов», Цкуру понятия не имел. Но футболка, джинсы и кроссовки, пожалуй, смотрелись бы чересчур несерьезно. Уже перед самым выходом из дома он, спохватившись, переоделся в костюм и повязал галстук.

За пятнадцать минут ожидания он успел выучить все последние серии «Лексусов» наизусть. А также усвоить, что различают их не по названиям типа «короллы» или «крауна», а исключительно по номерам. Так же, как «Мерседесы» и «БМВ». Или симфонии Брамса.

Наконец в салон откуда-то сбоку вошел мужчина. Высокий, широкоплечий, но очень подвижный. Рассекая пространство широкой походкой, он словно намекал всем вокруг, что куда-то спешит. Цкуру узнал его сразу. За столько лет Синий почти не изменился, разве что раздался в плечах. Примерно так разрастаются с годами семья или дом. Цкуру положил на стол каталог, поднялся с дивана и шагнул навстречу.

– Извините, что заставил ждать, – сказал Синий с легким поклоном. – Моя фамилия Оуми.