Опасность желания - Элизабет Эссекс

Но сейчас они спали сном невинных или, во всяком случае, уставших младенцев.

Что там она сказала? «Можно было бы перечесть все кости мои». Где-то он уже слышал эту фразу[3].

Хью тихо наклонился и коснулся пальцами ее лба — проверить, нет ли температуры. Ее кожа была теплой, но вполне умеренно — никаких тревожных симптомов. Да и дышала она ровно и спокойно. Его пальцы на мгновение замерли, а потом скользнули по высоким скулам, элегантно изогнутым бровям. Могло показаться странным, но у этого вульгарного дитя улицы оказались удивительно нежные и тонкие черты лица — еще несколько часов назад подобная мысль заставила бы Хью расхохотаться.

Меггс поморщилась и, не просыпаясь, отодвинулась от его руки. Чувствовалось, что ей неприятно — нет, скорее, непривычно прикосновение другого человека.

Хью же хотелось, да что там — он жаждал прикоснуться к ней, к этой странной уличной дикарке, изменчивой и непостоянной, как море. Карманница, форточница, взломщица. Ему несказанно повезло, что он встретил такое сокровище. Для его целей она была идеальным инструментом.

Слишком идеальным. Хью прикрыл глаза, вспомнив о ее белой округлой груди с розовыми сосками. Для него она оказалась живым дышащим искушением. Против которого ему придется устоять.

Капитан вернулся на стул у огня и устроился с максимальными удобствами — насколько это ему позволяли больная нога и восставшее мужское естество. Ночь обещала быть долгой.

Хью проснулся, услышав, что Меггс зашевелилась. Он всегда с легкостью перешагивал черту между сном и бодрствованием. Море приучило его спать не более четырех часов, а иногда и вовсе урывками, поэтому даже после такой ночи он чувствовал себя нормально и с облегчением отметил, что Меггс легко села, сонно моргая, откинула волосы с лица и широко зевнула.

Она выглядела совсем юной — почти девочкой — и невинной. Прежде всего она склонилась над спящим братом, и только убедившись, что с ним все в порядке, огляделась по сторонам, с любопытством рассматривая новое жилье. Когда же ее взгляд остановился на Хью, она вскочила, и ее милое личико стало сначала пунцовым, а потом белым, как бумага.

— Что ж, прекрасно, — проговорил он и тоже на всякий случай встал. Ему вовсе не нужно было, чтобы она рухнула на пол от внезапного приступа головокружения.

Но она уверенно стояла на ногах и лишь завернулась в одно из одеял. Как будто кусок грубой шерсти был в состоянии изменить ход мыслей Хью. Но он, сделав над собой усилие, отвел глаза от спутавшихся во сне волос Меггс и ее покрасневшего лица. От ее теплой кожи. Надо было во что бы то ни стало избавиться от желания плюнуть на все и крепко прижать ее к своей груди, после чего…

— Привет, капитан. — Ее голос был тихим и довольно-таки спокойным.

— Доброе утро. Пусть мальчик спит, не тревожь его. Как ты себя чувствуешь?

— Как будто по мне проскакала лошадь. — Она потерла рукой лицо и заправила за ухо упавшие на лоб пряди. — Где у тебя уборная?

Взгляд Хью непроизвольно переместился на высокое кухонное окно, выходившее в сад. Прикинув высоту забора, он решил, что даже с поврежденной рукой для Меггс это не препятствие.

— В прачечной стоит ночной горшок.

— Я лучше выйду на улицу, если ты не возражаешь. — Подняв глаза, Меггс словно прочитала его мысли и добавила: — Можешь не волноваться. Тимми же здесь. Вряд ли я сбегу, оставив его у тебя.

— Разве? А не так ли ты поступила, явившись сюда без него? Или ты собиралась удрать сразу, как только получишь три сотни фунтов?

Она и глазом не моргнула.

— А как насчет «мы должны доверять друг другу»?

Девчонка умна. Хью не мог этого не признать.

— Ну, тогда иди на улицу. И будь осторожна с одеялом на мокрой траве. А когда вернешься, поднимись в мою комнату. В мой кабинет, — добавил он, не желая, чтобы его неправильно поняли. Девчонка наверняка думает о нем самое плохое. — Нам надо кое-что обсудить, тебе и мне. У меня нет времени. Надо приступать к работе.

Хью остался в кухне, изо всех сил стараясь не следить за ней через окно. Наконец появился Джинкс и освободил его хотя бы от Наблюдения за мальчишкой.

— Выходит, я зря разводил огонь в вашей комнате, — проворчал старый моряк.

— Я уже иду туда. — У Хью не было настроения обмениваться шутками с Джинксом. — Я сам отнесу наверх воду для бритья, если ты сварганишь что-нибудь легкое для мальчика, когда он проснется. Но пока пусть лучше спит. И еще: я сказал девчонке, чтобы она зашла ко мне в кабинет, как только вернется. Хочу поговорить с ней до завтрака.

Джинкс попытался дать предупредительный выстрел перед носом несущегося корабля:

— Вы считаете, что это будет разумно, сэр?

— Если можно, просто дай мне воду, Джинкс, а уж без сомнительных стратегических советов я как-нибудь обойдусь.

Но Джинкс слишком хорошо знал хозяина, чтобы испугаться.

— Все равно я не понимаю, зачем вам нужна пара уличных воришек. От них только беспокойство и кавардак.

— Они мне нужны, потому что, как бы мне ни хотелось, я не могу позволить себе стереть в порошок лордов-заседателей, чтобы они выдали нам свои секреты. И хотя добрая взбучка была бы более простым средством, чем возня с уличным отродьем, адмирал сэр Чарлз Миддлтон настаивал на осмотрительности, и я намерен выполнить его просьбу. Мы уже выработали курс, теперь поплывем по нему. Спасибо. — Хью взял кувшин с горячей водой. — Я буду завтракать через час.

— Да, сэр.

Хью потратил не больше восьми минут на то, чтобы побриться и переодеться, но Меггс уже ждала его. Она стояла посреди кабинета полностью одетая и причесанная, сцепив руки за спиной, — воплощенная невинность. Как будто у нее и в мыслях не было стянуть любую ценность, которая плохо лежит. Возможно, что-то уже припрятано за корсажем ее платья.

Но Хью решил держать и мысли, и руки подальше от ее корсажа, разве не так? Она находилась здесь по его настойчивой просьбе, поскольку была удивительно ловкой и проворной воровкой. Ему оставалось только научиться управлять ею, и дело в шляпе.

Меггс рассматривала книжные полки, и Хью попытался себе представить, какими эта комната и весь дом выглядят в ее глазах. Серый утренний свет проникал в кабинет сквозь большие окна, и темные стеновые панели, равно как и книжные шкафы, были едва освещены.

Когда не горел камин и не были зажжены свечи, которые давали тепло и, подчеркивая богатство деревянных панелей, высвечивали яркие украшения кожаных переплетов, комната выглядела довольно мрачной и неприветливой. И все же Хью чувствовал себя здесь лучше, чем в любом другом помещении дома. Только здесь, если не считать его спальни, конечно, были собраны самые ценные сокровища. Книги, телескопы и секстаны лежали на столе и полках, напоминая о другой, более интересной жизни, к которой он так стремился вернуться.