Гроссмейстеры афёр - Игорь Атаманенко

— Что ты имеешь в виду?

— Наш уговор встретиться через девять месяцев и сыграть… на твоих условиях!

— А, ты об этом… И ты для этого прилетел за тридевять земель?! Воистину, я поражён! Нет, у меня просто не укладывается в голове, чтоб вот так, бросить всё в Магадане и прилететь сюда для игры. Кстати, тогда я последовал твоему совету и в целости и сохранности довёз весь свой багаж до Москвы, а это — ни много, ни мало, как… Да, ладно, стоит ли о вещах прозаических? Я, грешным делом, подумал, что разговор о твоём приезде в Сочи был просто шуткой. Ну что ж, я готов. Послезавтра у меня свободный от выступлений день, я хорошенько высплюсь, и в двенадцать часов жду тебя в гостинице «Жемчужина», в 1112-м номере…

— Отлично, до послезавтра. Да, если что-то вдруг изменится, то я остановился в «Приморской», вот мой номер телефона, — Герцог подал свою визитку.

— Ничего измениться не может! — с пафосом ответил Буряце. — Встреча с другом и карточно-денежные дела прежде всего! Так что до послезавтра!

Даже не подав руки «любимому Юлику», Буряце направился к толпе собравшихся почитателей его таланта, жаждавших автографов…

Герцог с высоты своего почти двухметрового роста презрительно окинул взглядом сутулые плечи удалявшегося низкорослого, не по годам располневшего тенора, пытавшегося увеличить свой рост с помощью каблуков пятнадцатисантиметровой высоты, и в сердцах сплюнул: «Боже мой, и вот с таким ничтожеством приходится иметь дело! Даже руки мне не подал на прощание — Гений, Мавр, Властелин престарелых меломанок… Но ничего — ничтожеством в полной мере ты осознаешь себя послезавтра, уж я тебе это обещаю!»

Ровно в двенадцать часов Герцог в сопровождении Махмуда и нукеров-телохранителей без стука вошёл в 1112-й номер гостиницы «Жемчужина». Буряце в роскошном китайском халате как раз упаковывал колодами карт свой рабочий саквояж, внешне напоминающий те, которыми пользовались земские врачи в начале века. Он несколько смешался от неожиданного вторжения в номер Герцога в окружении толпы кавказцев, но виду не подал и, как истинный актёр моментально взяв себя в руки, расплылся в улыбке:

— Юлик, по тебе можно сверять кремлёвские куранты — по радио только что пропикало двенадцать. А это что за люди с тобой?

— Борик, ты их должен помнить, ведь ты их уже видел на прииске. Это — моя личная охрана. Неужели забыл?

— Ах, ну да, конечно… И старшего по званию, по-моему, зовут Махмуд? Он мне тогда так помог, ты не представляешь… Хотя и взял за помощь немало… Ну, да ничего, без его помощи я не стал бы миллионером, владеющим таким количеством золота…

— У тебя феноменальная память, Борис! Действительно, начальника моей личной охраны зовут Махмудом. Но! Оказывается, тебе свойственна некоторая забывчивость…

— И что же я упустил?

— Ты забыл первую заповедь, которую ты меня внушил: никогда не играй картами, предложенными тебе оппонентом…

При этих словах Герцог выразительно указал взглядом на открытый саквояж, наполовину наполненный колодами карт.

— Ты ведь готовишься к турниру со мной?

Об очках, в которых обычно работал Буряце, метя ценные карты люминисцентными чернилами. Герцог решил не заикаться. Зачем? Заранее раскрывать свою осведомлённость о шанцах. используемых потенциальным противником — себе в ущерб.

— А, ты об этом… Забудь! — наигранно хохотнул Буряце и отставил саквояж в сторону. — Знаешь, в незнакомом месте никогда нельзя быть уверенным, найдёшь ли подходящий инструмент. поэтому я с собой всегда вожу некоторое количество колод, которые, так сказать, являются моим неприкосновенным запасом… Они — совершенно чистые, поверь. Но если ты уверен, что мы сможем без труда приобрести игральный инструмент. то давай не будем нарушать традиций и моих заповедей… Тем более я вижу, что имею дело со способным учеником…

— Да, Учитель! Ваши наставления не ушли в песок… С момента нашего расставания я усердно занимался картами, пытаясь вникнуть в премудрости, которыми вы, Учитель, владеете в совершенстве, но… Насколько я преуспел в своих стараниях — оценить дано только вам!

— Красиво говоришь, Юлик! Меня даже настораживает такое вступление… Ты, случаем, больше ни чьими, кроме моих, консультаций, не пользовался?

— Ну как вы можете допустить такое, Учитель? Во-первых, я — однолюб. Однажды влюбившись в вас, я уже не мог подпустить к себе никого другого. Кроме того, получив от вас первоначальный заряд, я решил, что этого достаточно, чтобы крутиться на орбите… К тому же прошу учесть, я не собираюсь посвящать картам всю свою жизнь, у меня есть другие интересы… В картах я дилетант. А игра с вами — это скорее дань нашей дружбе, общению с приятным человеком, наконец, устному уговору, заключенному там, на приисках, нежели…

— Ну, тогда к делу!

Буряце уже полностью овладел собою и выступал в привычном для себя амплуа мэтра эстрады, ведущего представление.

— Какими деньгами и каким временем ты, Юлик, располагаешь? Играем только на время, понял? Не знаю, сколько времени в твоём распоряжении, но у меня для тебя есть только три часа…

— Три часа — так три часа, я согласен… Махмуд! — Герцог резко обернулся к застывшим у входа в номер черкесам.

Кочев по-кошачьи мягко подошёл к столу и высыпал из чемодана на стол целую груду сотенных ассигнаций в банковской упаковке.

— Мамма миа! — вскричал от восторга Буряце. — Да здесь же не менее двух миллионов рублей! Юлик, и ты всё это богатство намерен мне проиграть?!

— Ну, положим, не проиграть, а так… Поиграть в своё удовольствие, пообщаться с мэтром, а заодно и показать свою кредитоспособность… Да, кстати, Учитель! А как насчёт второй заповеди?

— То есть?

— Ну, вы же меня учили, что оппонент должен представить равное выставленным на игру количество денег…

— А, ты об этом? Ну, тогда смотри!

Буряце вышел в туалетную комнату, вынул из бачка унитаза полиэтиленовый пакет, набитый купюрами в банковской упаковке, и продемонстрировал его Герцогу.

— Да, но Учитель… В пакете тысяч триста, не более! — с показным разочарованием произнёс Герцог, — я же представил вам два миллиона. Получается, мы изначально играем не на равных…

— А ты решил, что я могу проиграть тебе больше?! Не смеши меня! В крайнем случае я расплачусь вот этим!

При этих словах цыган потряс правой рукой, на которой был надет браслет с часами. Герцог сделал для себя вывод, что это было просто бравадой… Тем не менее заметил:

— Да, знатная вещица… Она потянет поболее, чем мой именной перстень…

С этими словами Юлий продемонстрировал собеседнику свой перстень-печатку из чернённой платины, инкрустированный крупными бриллиантами, в центре которого затейливо переплетались две буквы — «Г» и «Ю».

— Знаешь, знатоки дают за него не менее сотни тысяч «зелёных»…

Не слушая пояснений собеседника, Буряце, продолжая помахивать рукой с браслетом, торжественно заявил:

— Браслет стоит не менее миллиона… долларов! Хотя до расплаты им дело никогда не дойдёт! Всякое бывало, но чтобы семейную реликвию ставить на кон — увольте, до этого ещё не доходило… Короче, где мы играем?

— Я, Учитель, намерен играть с вами в лобовую (в честную ). и потому предлагаю нейтральные места — Хосту или Адлер, — вкрадчиво, как и положено подмастерью, обращающемуся к мэтру, произнес Герцог. — По пути купим нужное количество инструмента… вперёд!

— Нет, поедем в Лазаревское! — хозяйским тоном заявил Борис. — Там снимем номер в гостинице — платишь ты, и, помолившись, начнём… Но учти, Юлик, у меня для тебя только три часа… вместе со временем на дорогу, понял?

— Слушаюсь, Учитель!

Сначала для разминки решили сыграть в три листика, — буру. Первый пропуль (умышленный проигрыш) в сто тысяч рублей Кио заглотил как само собой разумеющееся явление — ну с кем я сел играть! Напротив же лох, набитый бабками и золотым песком, решивший, что может на равных играть с аристократным шулером, элитным игроком! Окстись, малый, тебе ли со мной тягаться! Иди на сочинский пляж — там таких лохов, как ты, пруд пруди, вот и сражайся с ними! А ты отважился сесть за стол ни с кем-нибудь, а с Борисом Буряце, — с шулером-аристократом, червонным валетом. как никак…

Однако при второй загрузке — раздаче — Буряце «попал» сразу на триста тысяч…

И началось!

Тенор недоумевал: когда на кону было двадцать-тридцать тысяч, он без труда ими завладевал. Стоило только поднять ставку до ста и больше тысяч рублей, как на тебе — проигрыш!

Буряце предложил от буры перейти к стосу. И опять — о боги! — сплошные убытки. К концу игры тенор должен был Герцогу уже около миллиона рублей…