Бронзовая Жница - Ирина Орлова

Внутри оказалось несколько неинтересного вида вещей. Пара деревянных игрушек — рыцарей, лошадей и солдат; какой-то платок; и добротного вида книжка в кожаном переплёте.

«Это что, детский тайник?» — не поняла Эйра. Но отстранилась сразу же, давая марготу склониться и заглянуть в содержимое.

Лицо лорда Тарцеваля скривилось, выражая недовольство. Он что-то прошипел себе под нос. Отмахнул рукой все фигурки, влез пальцами под книгу.

И тут же довольно заулыбался. Эйра с удивлением наблюдала за его выразительным лицом.

«Вроде обычный человек, но в глазах время будто остановилось».

— Вот оно, — и он выпрямился, держа в руке крупный острый зуб хищника. Возможно даже дракона. Впрочем, он сразу же сунул его в карман. Эйра не успела толком ничего рассмотреть; как только Морай обернулся, она сразу же опустила взгляд.

— Закапывай, — велел он и шагнул в сторону крепостных стен.

Но тут хруст ветвей в тисовой чаще стал совсем оглушительным. Морай остановился и прислушался; шум стих. Тогда он обернулся и смерил девушку снисходительным взглядом.

— Схаалитка, — бросил он, но в его устах это было насмешкой. — Там гьеналы ходят, они огромные бывают, каких ты не видала. Сожрут тебя.

— Ни гьеналы, ни волки, ни собаки не едят странствующих жрецов, — пробормотала Эйра и стала закидывать ящик землёй.

— Ещё как едят.

И ушёл как ни в чём не бывало.

«А мне показалось, что он предложит выделить сопровождение», — подумала девушка и пожала плечами. — «Нет, это действительно странная ночь».

Она прилежно закидывала землёй таинственный схрон и старалась не замечать, что пальцы легонько подрагивали.

«Это, всё-таки, довольно неожиданно. Такая встреча посреди ночи необычна и одновременна столь поэтична», — подумала она и посмотрела вслед ушедшему лорду. — «Всякий, кто стал доа, в какой-то момент умер. Потому что был всецело готов умереть, приблизившись к дракону, и потому что родился заново, если был принят им».

А смерть была для неё понятием священным, притягательным, и она чутко ощущала её след в тени маргота.

Но приятные размышления быстро сошли на нет. Она закончила, ей нужно было возвращаться. И её путь назад был не так лёгок, как раньше. Она шла без причины усталая и понурая.

«Мне пора покидать “Дом”, иначе в высшем свете узнают, что Почтенная держит у себя погребальную жрицу — настоящую, а не притворную для удовлетворения чьих-то фетишей. Одно дело — слухи, а другое — слово, что может прозвучать из уст маргота. Схаалиты в понимании многих — разносчики болезней и несчастий. Повсюду так — а в Брезе и подавно. Вот только куда мне деться и как…?»

Летучие мыши сновали над головой. Свежий эфирный запах тисов немного успокаивал нервы. Это была приятная ночь середины тёплого лунара йимена. Но впервые Эйра почувствовала себя по-настоящему уставшей.

«”Дом” стал для меня первым настоящим домом за столько лет перепродаж. Но четыре года пролетели как один, и, похоже, это конец моей шлюшьей сытой жизни — я поработала во многих борделях, куда мне нет обратного пути. И к тому же вышла из возраста».

Она нажала на ручку двери и задумалась.

«И всё-таки что это был за ящик? Детский тайник — возможно. Но откуда у ребёнка драконий зуб? Это настоящий артефакт для любого семейства».

Частично она знала ответ. Когда от человека ничего не оставалось, Схаалу преподносили его личные вещи и закапывали их вместо тела на кладбище.

Вздохнув, Эйра шагнула под пропитанный нежными ароматами полог «Дома» и, как обычно, отправилась в ванную. Хриплый вой уличных гьеналов летел ей вслед.

Весь следующий день она не находила себе места. Ей нужно было открыться Грации и рассказать о том, что она встретила маргота в столь неприглядном виде, и попросить совета; или же попытаться просто найти для себя пути отступления и поставить её перед фактом ухода.

Лишь бы не сделать хуже «Дому».

Только теперь Эйра в полной мере осознала, насколько неприкаянна безмужняя девушка. Грация заботилась о них. Её воспитанницы имели некую — не репутацию, но ценность — и её дом был для них тихой гаванью. Сама по себе одинокая женщина без родственников просто пропала бы, как пропадают люди каждый день в лабиринтах густонаселённых городов.

Идти просто некуда — только буквально на улицу. Эйра была готова, если б знала, что ей найдётся кладбище.

В монастыре их учили так: схаалиты могут странствовать по миру, питаться за счёт милостыни и ночевать, когда тепло, у дорог; а когда холодно — под кровом у неравнодушных людей в обмен на молитву и благословление. Но в Брезе всё было совершенно иначе. Сапог маргота попрал всё священство. И если люди ещё и молились Аану, Богу-Человеку, лишь бы молиться хоть кому-то; то остальные жрецы вообще пропали с улиц. Любой растрёпанный разгалит или схаалит был таким же нищим, как и остальные, без единой привилегии. Его скорее бы убили за пару ношеных ботинок, деревянный фетиш Разгала или козлиный череп — в Брезе было не принято проявлять милость к попрошайкам.

«Может, мне надо уехать в Арракис, ближайшее владение, где царят совсем другие законы», — думала Эйра. — «Не обратно в монастырь же — слишком далеко, он в Гангрии. Но… сколько же денег мне понадобится, чтобы обезопасить себя? Найти кров, пока не отыщу себе кладбище? Ведь никто не пожелает марать съёмные комнаты проституткой».

Пока она томилась своими думами, время шло. Они с девушками завтракали гречневой кашей и запивали её водой. Каждая ждала, пока в стакане растворится зелёный кристалл.

Этот кристалл имел звучное прозвище «прогонка» и по всей Рэйке служил девушкам лёгкого поведения для предотвращения беременности. Его делали из того, что выпаривалось из смеси багульника, зигаденуса и желчецвета. Некоторым и он не помогал, даже если они пили его утром и вечером; но многим подходил. Однако далеко не всякая желала принимать его. Регулярное употребление «прогонки» старило кожу в считанные лунары. Поэтому многие на свой страх и риск избегали её, и Эйра была одной из них.

«Там, где смерть, не может быть новой жизни», — считала она. Ей бояться было нечего; она рожала уже шесть раз, и каждый раз ребёнок появлялся на свет мёртвым. — «Это всё дети от нашего брака с тёмным супругом».

Роды не портили её фигуру и не оставляли растяжек. Она всегда была рада помочь выкормить детей других девушек, но её опасались, считая, что в ней есть либо болезнь, либо некая дурнота, из-за чего она рожает одних мертвецов. И обращались к ней лишь тогда, когда не было иного