Газета "Своими Именами" №37 от 10.09.2013 - Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль)

- Налево юг, направо юг, и слева друг, и справа друг.

Затем учёные провели исследования, и «Сибирь» двинулась обратно. На первый взгляд кажется, что идти с макушки планеты к экватору легче, чем в обратном направлении, но это не всегда соответствует действительности, ибо разлом начал закрываться, и только 29 мая мы вышли из зоны сжатий, а затем повернули к Диксону, где уже началась навигация, и в районе мыса Желания встретили ледокол «Красин», который вёл транспортные суда. 3 июня прибыли в порт, где началась погрузка всего необходимого для новой дрейфующей станции, а я с удовольствием прогулялся по берегу, ибо после пребывания на воде соскучился по твёрдому грунту. Таким образом, заранее рассчитанный график похода оказался полностью выполнен даже несмотря на незапланированный визит к Северному полюсу, а 4 числа «Сибирь» с новыми полярниками взяла курс в море Лаптевых. С большой скоростью мы двигались по каналу во льдах, пробитому до нас атомоходом «Россия», 6 июня начальник СП-29 В.В. Лукин, летая на вертолёте, выбрал льдину для новой дрейфующей станции. 9-го числа на широте 80 градусов 20 минут началась её организация, и уже 11 июня она стала функционировать. Наш ледокол взял курс на Мурманск, куда мы прибыли через 8 дней, летняя практика завершилась, – я вернулся в Ленинград, где рассказал товарищам в Университете об этом плавании.

За период экспедиции было пройдено 10 тыс. км, из них 9000 во льдах, причём 3700 − в особо тяжёлых условиях зоны центральной Арктики! Поход обошёлся без серьёзных поломок и самое главное: впервые удалось успешно достичь самой северной точки планеты без какой-либо предварительной подготовки! В первую очередь это является заслугой системы научно-оперативного обеспечения плавания, в котором принимал участие и автор данной статьи. Впоследствии мне удалось побывать и на Южном полюсе, но это тема уже другого рассказа.

А.С. Лазарев

ВОИНЫ В ДОЛГ

В своё время французский маршал Фош писал: «Если Франция и не была стёрта с карты Европы, то в первую очередь благодаря мужеству русских солдат». Сегодня об этом забыли. Откупаясь отдельными памятниками, Франция всё ещё считает Россию в той войне своей должницей…

- Я умоляю Ваше Величество приказать Вашим армиям начать немедленное наступление. Иначе французская армия рискует быть раздавленной! – взволнованно говорил посол Франции в России Морис Палеолог Николаю II, добившись ауденции 5 августа 1914 года.

Российский император внял мольбе союзника. Армия генерала Самсонова двинулась навстречу своей гибели. Самсонов и сам наломал дров, и другой российский генерал, Ренненкампф, проявил то ли нерешительность, то ли затаённое хамство – у него с Самсоновым были счёты ещё с японской войны. Армия Ренненкампфа топталась на месте, пока немцы били самсоновскую, разодрав её на потерявшие между собою связь части. Первые 20 тысяч русских солдат легли в болота, около 30 тысяч попали в плен. Таков был первый взнос России в выполнение союзнического долга - германское командование сняло два корпуса с Западного фронта, перебросив их на Восточный. Поэтому и не сумели немцы сломить сопротивление французов на Марне, когда уже в бинокли был виден Париж.

Это известная история. Менее известно другое обращение Франции к российскому императору. Война затянулась, и к 1916 году людские резервы Франции были истощены, а Россию они считали «дойной коровой». И российский император повелел отправить союзникам русских солдат, да таких, чтобы были самыми лучшими.

Судьба их оказалась трагичной.

Узнал я об этом почти случайно. Разговоился как-то с матерью моего острогожского друга Ивана Черкасова Ксенией Ивановной, ныне покойной, которая рссказала мне о своём старшем брате Филиппе Ивановиче Землянском. Он защищал «Хранцию от врагов германских» в Первую мировую войну. Первый особый полк, в котором служил мой земляк, формировался в Москве и был отправлен во Францию в январе 1916 года через Сибирь в Маньчжурию, а затем пароходом в Марсель.

«Отбор в полк был тщательный, - рассказывала Ксения Ивановна, - отца вызвали в уезд, где говорили, что наша семья пользуется уважением и нашего Филиппа нужно послать во Францию как достойного представителя России».

О тщательности отбора я прочитал и у других участников тех событий: «Из гарнизона, насчитывающего 30 тыс. человек, отобрали 260 рядовых и унтер-офицеров. Все люди были рослые, крепкие, красивые, грамотные. Особое внимание обращалось на вероисповедание: кроме православных, никого не брали».

А вот что с этими молодцами, лучшими из лучших, стало дальше, об этом повествует М. Егеров, служивший в том же полку, что и мой земляк. «На всю жизнь мне запомнилась картина боя. Перед нашим полком находилась сильно укреплённая немецкая позиция с тридцатью рядами колючей проволки, прикрывавшей три линии немеких окопов. Первая цепь наступавших была почти полностью уничтожена огнём немецких батарей. Но несмотря на огромные потери, мы овладели деревней Курси, захватили богатые трофеи и взяли в плен несколько сот немецких солдат и офицеров. Немцам не удалось своими контратаками оттеснить нас с захваченных позиций. В боях за сильно укреплённый форт Бримон русские войска, не поддержанные французами, также понесли большие потери. Всего за четыре дня боёв русская бригада потеряла около 6000 человек».

Теперь вроде бы немного в сторону, но на самом деле о том же. Не так давно, при Ельцине-Черномырдине, мы с гордостью объявили, что в счёт царских долгов Россия выплатила Франции 400 млн. долларов, и вопрос закрыт. Но многие во Франции не считают так и продолжают «насиловать» Россию. Разумеется, долги надо платить, но надо и считать по-честному. Между прочим, другой мой земляк, тоже острогожский, известный военачальник и учёный Андрей Евгеньевич Снесарев ещё в 1926 году напечатал статью «Послевоенные расчёты держав Антанты» (к слову, Снесарев участник Первой мировой войны). Вот что он в ней писал: «Разве не странно, что каждый пулемёт, каждое орудие, проданное нам Францией, и разбитое, может быть, в первом же бою, остаётся навсегда долговой статьёй на плечах России? А любой из её погибших или искалеченных сынов –молодой и полный сил работник, который мог бы прожить ещё 30-40 лет и представлял бы поэтому крупную экономическую ценность, - исчезает навсегда во взаимых учётах, словно бы жалкий трудовой нуль, бесконечно менее ценный какого-то орудия или пулемёта?

Нами был проведён принцип возможного упрощения и обобщения данных. Мы защищаем только самоё существо вопроса, которое сводится к следующему: Россия в итоге Первой мировой войны на ниве человеческих жертв понесла гораздо более, чем её союзницы, и потеряла из-за этого неизмеримо большее количество ценностей, определяемых с экономической точки зрения 40 миллиардами рублей. Эта сумма не только не может исчезнуть по сравнению со всеми типами довоенных и послевоенных обязательств России, но и должна доминировать над ними. Не получив и не получая за эту потерю никакого экономического эквивалента, Россия в итоге оказывается обойдённой и ограбленной!».

Эти размышления и расчёты забыты: Россия всем должна, хотя не раз выручала кредиторов не только нефтью, газом, но и кровью своих солдат. Русские полки вошли в состав французской армии, своего командования они не имели и подчинялись французам во всём, а они использовали их как пушечное мясо…

Когда солдаты узнали о событиях 1917 года в России, они стали требовать возвращения на Родину. Французы не собирались делать этого. Начался второй этап пребывания русских солдат на чужбине, не менее трагический, чем боевые действия. Их использовали на каторжных работах в африканских каменоломнях, держали на положении заключённых. И только неприклонная воля и организованность россиян заставили французкое правительство возвратить остатки полков в Россию. Однако мало кому повезло, как моему земляку, только в 1920 году возвратившемуся домой. Памятью ему о тех трагических событиях был уникальный фотоальбом (100 листов) о перемещении бригады через Сибирь, океаны во Францию и боевые действия на Западном фронте. Этот альбом как семейная реликвия хранился в семье. Сегодня он находится у моего друга Черкасова Ивана Константиновича. К сожалению, он никого не интересует.

В литературе и воспоминаниях много говорится об эмиграции, когда из России бежали пароходами, лодками и едва не вплавь. Но никто не написал, как солдаты стремились вернуться домой из Европы. Эти два потока, из России и в Россию, встретились в Стамбуле, с недоумением посмотрели друг на друга и навсегда разошлись в разные стороны. Да, неисповедимы пути твои Господи, а больше всего дела людские!