Френки и Майкл - Денис Чекалов

– К чему нам подчиняться ей? – Вампир повысил голос, обнажив окровавленные клыки. – Мы здесь, мы вольны поступать так, как захотим.

Он обвел толпу горящим взглядом.

– Вы жаждете крови – так вот же она, кровь.

Последнее слово он проревел, корчась от боли.

Франсуаз легко шагнула к нему и, опустив руку, схватила вампира прямо через штаны за яички. В следующее мгновение она распрямилась, высоко поднимая над головой его оторванное мужское достоинство.

– Если я услышу хоть слово, – грозно произнесла она, – еще хоть одно слово, я убью вас всех, прямо здесь.

Старый пастух, все еще не поднимаясь с колен, смотрел на то, что происходило. Маленький мальчик, голову которого Франсуаз только что ласково трепала, теперь глядел блестящими глазами на девушку, оскалив клыки.

Кастрированный вампир поднимался с колен, и его потемневшее лицо горело злобой.

– Не слушайте лживые речи этой блудливой твари, – прохрипел он. – Демоны всегда лгут. Она закует вас в цепи и станет морить голодом, пока вы не потеряете последние силы, чтобы сопротивляться ей. А тогда она станет пытать вас ночи напролет, наслаждаясь тем, как вы кричите от боли. Убейте демоницу, и вы вдосталь напьетесь крови.

Франсуаз развернулась эффектным движением королевы, и ее волосы взлетели пышным облаком.

Вампиры стояли на месте, не решаясь двинуться; адский огонь, прыгавший в глазах моей партнерши, пугал их, заставляя робко жаться друг к другу.

Но дерзкие слова их соплеменника и близость свежей, горячей крови не могли не взбудоражить изголодавшихся тварей. Вот они сделали один шаг, потом еще один, смыкая кольцо; дети разевали маленькие рты, вскрикивая и повизгивая.

– Несчастный, – громовым голосом произнесла Франсуаз, и обжигающий столб пламени ворвался в воздух в том месте, возле которого стоял вампир. – Ты осмелился противоречить мне, пришедшей в ваш слабый мир из самой преисподней.

Вампиры испуганно попятились, и даже дети, обычно более дерзкие и злые, чем взрослые, испуганно обхватили ручонками ноги старших.

Только высокий вампир, который осмелился начать бунт, стоял, прочно уперев ноги в землю, и в бешенстве смотрел на мою партнершу.

– Говоришь, пришла из преисподней, сучка? – прорычал он. – Так я тебя туда и отправлю.

Франсуаз резко развернулась, обожгла меня горящим взглядом.

– Уничтожь его, – приказала она.

Я ждал, что с минуты на минуту случится нечто подобное, и уже начинал удивляться, почему этого еще не произошло.

– Это смелый план, – тихо прошептал я. – Думаешь, нам удастся их спасти?

– Я смелая, потому что ты со мной, – зло сказала она. – А теперь пошел.

Я плохо представляю себе, как ведут себя люди, попавшие в рабство к демонам; к тому же моя аристократическая внешность не позволяет мне пучить глаза и скрипеть зубами, на что, по всей видимости, рассчитывала Франсуаз и чего ожидала публика.

Четыре огненных столба взмыли над прерией, образуя с первым сатанинскую пентаграмму. Вампир оказался в ее центре; твари расступились, возбужденно перешептываясь.

Франсуаз громко произнесла:

– Сейчас вы увидите, что случается с теми, кто осмеливается бросить мне вызов.

– Как прикажешь, повелительница, – громко ответил я и наклонил голову так, как видел в одном старинном фильме про офицеров XIX века.

При этом я чуть слышно пробормотал:

– Расплата будет ужасна, кэнди.

Здесь бы мне очень пошло гордо развернуться на каблуках и оказаться облаченным в какой-нибудь ярко-алый бархатный камзол, но я как-то забыл захватить его с собой.

Вообще настала пора приструнить Франсуаз.

Пять огненных столбов, устремляясь в небо, трещали и ширились, разбрасывая искры. Каждый из них брал начало в прокаленных безднах преисподней, и теперь жадно поглощал синее небо человеческих грехов.

Огромный вампир стоял, опустив плечи. Его глаза смотрели на меня, и в них я увидел все зло, которого он жаждал.

– Я убью тебя, жалкий, ничтожный эльф, – прорычал вампир, – и досыта напьюсь твоей горячей крови. А вы, – он повысил голос, обращаясь к своим сородичам, – вам я скормлю эту мерзкую демоницу.

Нет ничего интереснее театрального представления, однако я всей душой против таких представлений, когда меня в самый разгар действия вырывают из зрительских рядов и отправляют на сцену сражаться с невесть откуда вынырнувшим мордоворотом.

Вампир сделал шаг ко мне и остановился. Он ждал, что я брошусь на него; но я этого не делал, и широкое лицо твари исказилось в безобразной ухмылке.

– Эльф боится меня, – провозгласил вампир. – Подойти сюда, жалкое создание, и послужи тем, чем должен служить – пищей.

Тварь, стоявшая передо мной, несколько дней не пила человеческой крови. Он уже наверняка не обладал той силой, которая позволяет вампирам разрывать стальные браслеты и отбрасывать человека на два-три десятка футов одним движением руки.

И все же он был очень силен.

– Убей его, – зло приказала Франсуаз.

Вампир начал приближаться.

Потемневшая кожа на его лице шелушилась и отслаивалась. Рваные лоскуты висели на его щеках, лбу и висках, обнажая проплешины розового мяса.

Черные лохмотья рубахи развевались под ветром. Я видел, что мускулистая грудь твари испещрена глубокими рубцами. Я насчитал шесть отверстий, не иначе проверченных пулями.

Половой орган вампира успел отрасти; теперь он высовывался из прорванного в штанах отверстия и покачивался при каждом шаге.

– Ты слабее меня, человек, – прохрипел вампир. – Вы всегда были слабее нас.

Он сделал еще шаг и протянул руки, чтобы схватить меня.

Его плечи бугрились мускулами, и я понял, что все то время, пока изголодавшиеся твари ходили по безжизненной пустыне, этот вампир питался кровью собратьев.

Я отступил назад, и бугристые пальцы человека сомкнулись на пустоте.

Он посмотрел на меня, из его широкой груди вырвалось приглушенное рычание.

За мгновение перед тем, как его члены пришли в движение, я понял, что он собирается прыгнуть.

Я перекатился, пройдя сквозь бушующий столб адского пламени. Я слышал, что одно прикосновение к нему навсегда калечит человеческую душу, но меня это не волновало.

Человек стоял, наклонившись вперед; не поднимаясь на ноги, я сильно ударил его коленом, и он растянулся на камнях, теряя зубы.

Серые люди, шепчущим кругом обступившие нас, заговорили громче.

Мой противник встал на колени, упираясь в землю руками. Его голова оглушенно покачивалась, он пытался подняться на ноги.

Я вскочил; он стоял уж очень удобно для меня, и я единым ударом ноги сломал ему хребет.

Парализованная тварь закричала, вновь падая на камни. Я пнул его по обоим плечам и услышал, как хрустят, ломаясь, его ключицы.

Боль придала человеку силы, и он поднялся; его тело извивалось, ибо сломанный позвоночник больше не мог удерживать его.

Я отступил назад, приглашая его последовать за мной.

Он заревел от боли – такое бывает, если вслед за раздробленным хребтом рвутся один за другим нервные волокна.

Я знал, что его позвоночник не срастется, пока он стоит. Или срастется неправильно.

Он ринулся вперед, стараясь ухватить меня. Я уклонился, но не смог правильно рассчитать движения. Переломанные плечи заставляли руки твари двигаться под неестественными углами. Грубые пальцы схватили меня и оторвали от земли.

Я сложил вместе руки и несильно ударил его в грудь.

Это должно было привести к разрыву сосудов твари и обильному внутреннему кровоизлиянию.

Он заревел, и кровь полилась из его распахнутого рта.

– Кровь, кровь, – жалобно запричитали вампиры.

– Можно, можно нам наконец напиться крови.

Я понял, что совершил ошибку. Я не должен был показывать этим людям того, чего они так сейчас жаждали.

Я развел руки и ударил противника по почкам. Правая из них лопнула, про левую я не мог сказать с уверенностью.

Он отпустил меня, прижимая ладони к телу.

Кровь продолжала литься из его рта, вампиры кричали все громче.

Я нашарил взглядом приличной величины камень, поднял его с земли и с размаха всадил в рот человека, накрепко запечатывая его.

Тварь пошатнулась, давясь гранитом. Я наотмашь ударил вампира в левую часть груди.

Мгновение я не слышал ничего вокруг – только звук, с которым там, внутри, лопнуло его сердце.

Он упал, выкатывая глаза.

Я ударил его по лицу, еще глубже вгоняя камень в его пасть.

Дрожа, он встал и замер, в бешенстве глядя на меня.

Кровь, вырывавшаяся из разбитых сосудов и обильно лившаяся внутрь его тела, теперь попадала в желудок твари и кормила его.

Черные глаза человека полностью заполнились золотыми мельтешившими искрами.

Он поднял голову и с трубным «ха!» вытолкнул вбитый в его глотку камень. Кровь более не лилась из его почерневших губ. Вся, до последней капли, она впиталась в ткани его тела.

Он раскрыл рот, пытаясь заговорить, но оттуда вырывался только хрип.