12 ступенек на эшафот - Вильгельм Кейтель

В вопросах строительства вермахта они расходились еще больше, чем при обсуждении внутриполитической ситуации. Бломберг был идеальным министром, но не более того. Главнокомандующий вермахтом не получился бы из него ни при каких обстоятельствах. Я изложил свои соображения по этому поводу в обстоятельном меморандуме на имя адвоката доктора Нельте.[42] Тем не менее я считал своим нравственным долгом поддерживать начинания военного министра. Он должен был стать главнокомандующим со всеми правами и обязанностями облеченного властью руководителя, а не подставной фигурой — с точки зрения армейского (в меньшей степени флотского) руководства, совершенно далекой от оперативно—стратегических реалий немецких вооруженных сил.

Еще раз повторю, вопросы единоначалия и соблюдения воинской дисциплины стали для меня делом принципа. И тогда, и сейчас находились такие, кто утверждал, что я «удобряю почву для самого себя». Со всей ответственностью заявляю: я прекрасно понимал, что мне не хватает не только способностей, но и знаний для того, чтобы претендовать на пост начальника генерального штаба вермахта. Благодарение Богу, такой солдат в нашей армии был и мог быть призван в нужное время.[43]

Время — лучший советчик! Тогда мы думали не о войне, а о том, как выполнить свой служебный долг и создать штаб реального оперативного руководства вермахтом в рамках института централизованного управления войсками. Не буду лукавить: как профессиональные военные мы прекрасно понимали, что такие структуры создавались и создаются для ведения крупномасштабных боевых действий…

Начальник оперативного отдела сухопутных войск, будущий генерал, Герман Гейер — светлая голова, воспитанник старой школы верховного командования времен 1–й мировой войны и один из авторитетнейших экспертов в области оперативного искусства — имел все основания сказать:

«Если в мирное время нам не удастся организовать и усовершенствовать систему высшего военного управления, то мы никогда не сумеем сделать это в годы войны…»

В справедливости этих слов мне пришлось убедиться на собственном опыте. Все попытки гауптмана Гейера (в бытность его начальником управленческих отделов Т–1 и Т–2) на поприще реорганизации военного управления натолкнулись на беспрецедентное сопротивление высших армейских кругов в начале 30–х годов. Теперь настал мой черед: состояние дел, сложившееся в сфере управления вооруженными силами к началу 1935 г., я считал не только невыносимым для Бломберга и затруднительным для вверенной мне командной инстанции, но и совершенно неудовлетворительным для армии, претендующей на первые роли в Европе.

Моим главным противником стал генеральный штаб сухопутных войск в лице генерала Людвига Бека. Свою роль сыграла здесь и установившаяся между нами многолетняя антипатия. Через несколько лет по его инициативе в недрах ОКХ (главнокомандования сухопутными войсками) родится удивительный документ, запрещающий персоналу служебные контакты с офицерами ОКВ. Бек стал на путь откровенного игнорирования приказов фон Бломберга после появления июньской директивы 1937 г. «О стратегическом развертывании вермахта». Как известно, в этом документе было впервые сформулировано положение о том, что отныне исключительной прерогативой главнокомандующего немецкой армией является разработка основополагающих стратегических инструкций, наставлений и директив для всех трех составных частей вермахта. Бек в приступе гнева приказал немедленно убрать директиву за подписью Бломберга с его рабочего стола и спрятать в бронированном сейфе оперативного отдела с тем, чтобы она больше никогда не попадалась ему на глаза. Вот факты, которые свидетельствуют о накале борьбы за кулисами реформирования управленческих армейских структур.

Логика событий требовала начать широкомасштабные преобразования со штаба главнокомандующего вермахтом и военно—политического управления. Мне представлялось, что первоочередными задачами этого этана перестройки немецкой армии должны стать:

1. Создание базовой структуры — штаба оперативного руководства тремя составными частями вермахта.

2. Создание высшего координирующего органа в рамках военного министерства.

Нашим девизом стал призыв: «Никакой монстроидальности и гиперцефалии!» Только ограниченный штат высококлассных специалистов, проверенных во времена рейхсвера, и никакой «заорганизованности». Я был настроен самым решительным образом против попыток определенных кругов «протащить» идею создания некоего «центрального министерства», равно как и против поползновений армии и флота на создание самостоятельных министерств. Я хотел «направлять, координировать и контролировать», а не заниматься раздуванием штатов и канцелярской имитацией бурной деятельности и «мудрого руководства».

Дальнейшее развитие событий показало — мы стоим на правильном пути. Мы ни в коем случае не пытались подменить собой нижестоящие командные инстанции. Наоборот, мы с удовольствием делегировали им полномочия, не требующие стандартизации и организации по единому плану, и были заинтересованы в их кадровом усилении для реализации своих планов. Я стремился к тому, чтобы штат вновь организуемой «центральной министерской инстанции» был укомплектован опытнейшими офицерами из трех составных частей вермахта. Во главу угла ставились академизм, профессионализм и искренняя заинтересованность офицеров в усилении не только «своего» рода войск, но и всего вермахта в целом.

Следующим шагом стала реорганизация института военной контрразведки. В свете стоящих перед нами задач возникла необходимость создания… централизованной структуры для всей армии. Далее на повестку дня встал вопрос формирования трех подотделов в составе службы тыла, в компетенцию которых входили следующие задачи:

а) внутриполитические (компетенция НСДАП);

б) интендантское дело и вольнонаемный персонал;

в) снабжение, денежное довольствие, государственное обеспечение.

Разнообразие и разносторонность стоящих перед службами тыла задач поставили меня перед необходимостью выделения этого отдела в самостоятельное «общее управление вермахта» — своего рода военное министерство в миниатюре.

После создания инспекции военной промышленности в составе военно—экономического штаба в 1937 г. последовало разделение последнего на два отдельных управления — экономическое и военно—промышленное.

Дальнейшие подробности интересны разве что тем, что я по—прежнему вел ожесточенную борьбу против раздувания штатов и такого хронического «уродства» бюрократии, как гиперцефалия! Разбухание аппарата и увеличение расходов на собственное содержание — то, что принципиально невозможно, например, в фермерском хозяйстве, где вступают в действие простейшие законы себестоимости, — вечное несчастье нашей заорганизованности. Остается только сожалеть, что военные власти не в состоянии содержать собственный аппарат. «Самоокупаемость» привела бы не только к рационализации ратного труда, но и к ощутимому увеличению коэффициента полезного действия армейских структур…