Добрые друзья - Джон Пристли

— Ну, Джоллифант, — дружелюбно проворчал Фонтли, отставляя стакан. — Прости, что не предлагаю тебе виски, я все выпил. Никак не мог перебить вкус этого треклятого обеда. Садись.

— Я бы не притронулся к виски, даже если бы он был, — успокоил его Иниго. — Рано еще. Я почему-то не могу пить виски средь бела дня. Кстати, о виски, завтра у меня день рождения.

— И сколько стукнет?

— Двадцать шесть.

— Господи! — Фонтли окинул его внимательным взглядом. — Двадцать шесть. Неужели кому-то бывает двадцать шесть! Но при чем здесь виски?

— Ну, я хотел отметить этот знаменательный день, собраться в зале отдыха после ужина…

— Если думаешь пригласить любезную миссис Тарвин, — с ухмылкой сказал Фонтли, который терпеть ее не мог, — то тебя ждет горькое разочарование. Тарвины завтра ужинают не в школе. В это время года с ними такое случается.

— Тем лучше! Фелтон сможет нализаться со спокойным сердцем, коварный пес! По этому случаю мне нужно две бутылки виски — вы ведь знаете, где их можно достать?

— Две бутылки? Крепкий ты малый! — прогромыхал Фонтли. — Надо было заранее предупреждать, я так быстро не успею. Но у меня есть приятель, сержант Комри, он раздобудет тебе виски к завтрашнему вечеру. Конечно, если оповестить его сегодня.

— Прекрасно! Так и быть, встречусь с лихим сержантом. А где его можно найти по воскресеньям?

— Видел в столовой белобрысую девицу, она еще прислуживает иногда? Ее зовут Элис.

— Весьма недурна. Да, я понял, кого вы имеете в виду. Самая фигуристая и наименее безобразная из наших служанок. Ну и что?

— Передай ей сообщение, — ласково молвил Фонтли, — и к вечеру оно доберется до Комри.

— Так-так-так! — Иниго подмигнул своему приятелю. — Вы уж простите великодушно, мистер Фонтли…

— Просто Фонтли. Называй меня так, даже если хочешь оскорбить — а на уме у тебя, похоже, именно это. — Он расплылся в улыбке.

— Сдается, вы не понаслышке знаете о закулисной деятельности нашего заведения. Я-то думал, что сам неплохо осведомлен…

— О нет, Джоллифант, не льсти себе. Как бы то ни было, попробуй мой способ и убедишься сам. Передай сообщение через Элис.

— Обязательно. Вы ведь придете на праздник?

— А то! — хмыкнул Фонтли.

Минуту или две они молча курили, потом Иниго с тоской выглянул в окно.

— Полагаю, вы не горите желанием прогуляться?

— Правильно полагаешь, — ответил Фонтли. — Проживи ты здесь с мое, тоже не горел бы. К тому же прогулки ради прогулок не по мне. Тарвин наверняка разрешит тебе выгулять мальчишек.

— Еще бы не разрешил. А миссис Тарвин, несомненно, позволит мне замочить чернослив для завтрашнего обеда. Но я не стану, нельзя жить одними удовольствиями. Не дадите ль почитать какой-нибудь свежий шедевр о преступлениях и расследованиях, чтобы подсказок было поменьше, а подозрений побольше? — Иниго стал осматриваться по сторонам.

Фонтли зевнул.

— Бери что хочешь. Вот этот неплох, «Тайна соломенной шляпы». Заморочит твои нежные мозги. Пойду прилягу на часок.

Иниго уполз с добычей в свою душную нору и уже через несколько минут выскочил на улицу, решив почитать поддеревом на заднем дворе. По дороге туда он встретил служанку, которая пообещала передать записку прекрасной Элис — та «чистила перышки». Затем Иниго нашел подходящее дерево и принялся безжалостно убивать огромный воскресный день «Тайной соломенной шляпы», однако дочитать не успел: его быстро сморил сон. Очнувшись, Иниго сделал ряд открытий, самым важным из которых было то, что полдник давно закончился, на улице стало гораздо холодней, а сам он окоченел и вдобавок заработал головную боль. Иниго побрел к дверям школы и увидел возвращавшихся с прогулки Фелтона и мисс Калландер — вид у них был усталый, пыльный и безрадостный. Они шли впереди, и Иниго не стал их окликать.

Когда через два часа он спустился к традиционному холодному ужину, живот его урчал от голода. За столом собрались все преподаватели, однако говорить пытался только мистер Тарвин — коротенький напыщенный очкарик с обманчиво высоким лбом и мохнатыми усищами, под которыми, несомненно, скрывался маленький безвольный рот. Мистер Тарвин любил подчеркивать свои наблюдения необычным взрывным звуком, который можно не вполне точно записать как «чамха». Именно этот звук Иниго услышал, войдя в столовую.

— А, Джоллифант! — воскликнул мистер Тарвин. — Вы как раз вовремя, чамха, как сказал шотландец, когда его сменили на посту.

— Что за шотландец? — поинтересовался Иниго, состроив невинные глазки. Впрочем, стоило ему взглянуть на Фонтли (тот приподнял косматые брови), как они тут же засверкали коварным блеском.

— Не уточняется. Чамха. — Мистер Тарвин стал потирать ручки, глядя на еду.

Снова подали отварную говядину, только на сей раз холодную, а к ней свеклу и картофельное пюре. Зато перед миссис Тарвин поставили внушительное блюдо с холодным цыпленком. Иниго украдкой его осмотрел и встретился взглядом с мисс Калландер, которая вдруг опустила глаза и стала изящно бороться с одолевшим ее кашлем. Учителя дружно заработали челюстями; миссис Тарвин время от времени говорила что-нибудь Фелтону или мистеру Тарвину. Иногда в разговор встревал Фонтли, а мисс Калландер с Иниго только переглядывались через стол. Последний был убежден, что страдает глубокой депрессией. «От боли сердце замереть готово, — говорил он себе, ковыряя вилкой скользкий ломтик свеклы, — и разум на пороге забытья[17]. Определенно». Ему казалось, что все чудесные молодые годы он провел за поеданием жесткого мяса в обществе этих неприятных людей.

Пришла пора десерта. Перед миссис Тарвин поставили тарелку карамельного крема и кувшинчик сливок, а на середину стола поместили сливочное масло, деревянный сыр… и тушеный чернослив. Даже не свежий, возмущенно отметил про себя Иниго, а старый сморщенный чернослив — отдельные ягоды он сам отверг несколько дней назад и теперь с содроганием узнавал их в лицо.

— Нет, спасибо! — вскричал Иниго, когда ему поднесли блюдо. — Обойдусь. Я не люблю чернослив. Вы любите чернослив, миссис Тарвин? — с вызовом осведомился он.

За столом тут же наступила мертвая тишина.

— Сдается, мистер Джоллифант, — процедила она, — я не просила у вас советов относительно моего рациона. Раз уж на то пошло, я люблю чернослив, очень люблю…

— Когда-то я тоже любил, — бесцеремонно перебил ее Иниго, — а теперь с души от него воротит.

— Однако в моем возрасте нельзя есть все, что захочется, — продолжала миссис Тарвин, — никак нельзя. Я должна быть очень осторожна, очень осторожна.

— Конечно. Очень осторожна. Чамха, — подхватил ее муж.

— По молодости можно есть что угодно, что угодно, — не унималась директриса. — А многие юнцы еще и говорят и поступают, как им заблагорассудится. Но подчас они допускают большую ошибку, ошибку. — Она уставилась на Иниго сквозь стальные очки, а потом перевела взгляд на своего соседа. — Так что вы говорили, мистер Фелтон?

— Разумеется, Фонтли, нельзя так транжирить казенные деньги, чамха, — поспешил перевести тему мистер Тарвин.

— Как прогулка, мисс Калландер? — взревел Иниго. — Не хотите ль сыру?

Десять минут спустя они вместе вышли в сад.

— После такого я просто обязана выкурить сигаретку, — прошептала мисс Калландер. — Можно у вас попросить?

— Угощайтесь, — ответил Иниго, — но скажите сперва, неужто вам понравилось гулять с Фелтоном? Я должен услышать ответ, прежде чем доверю вам тайны своего сердца.

— О, что вы! Конечно, понравилось.

— Вот как… — с жестокой меланхолией в голосе проронил Иниго. — Тогда вам нипочем не узнать тайн моего сердца.

— Как же… — Мисс Калландер помедлила. Они все еще стояли в пятне света из открытых дверей, и она воспользовалась этим случаем, чтобы показать Иниго свои большие влажные очи. — Раз так, я вам признаюсь: гулять с мистером Фелтоном скучновато, вы не находите?

— Фелтон — страшный зануда. Вы меня успокоили. Я ведь и сам хотел пригласить вас на прогулку. — Он красноречиво описал свои страдания и тоску по мисс Калландер, а потом заявил: — Мы станем вести задушевные беседы под звездами, и сегодня я буду звать вас Дейзи.

— Ой, правда? Даже не знаю… Но послушайте, вы определенно в черном списке у миссис Тарвин. Я слышала, как она бесновалась прошлым вечером. А сегодня эта ваша выходка! Я чуть не вскрикнула, когда вы спросили, любит ли она чернослив. Жадная старушенция… Но вам лучше поостеречься, не то попадете в беду.

— Я рожден для бед, — объявил Иниго, и в нем сразу появилось что-то от Байрона. — Лишь с вами, мисс Ка… Дейзи, это мятежное сердце обретает покой. Впрочем, и этот покой не вечен, ведь даже Красота… э-э…

— Прекратите, пожалуйста! — воскликнула мисс Калландер, так и не дождавшись слов о том, что делает Красота. — Вы несете чепуху, а сегодня совсем распоясались. Я даже не знаю, можно ли оставаться с вами наедине. — Она понизила голос и зашептала: — Но эта старая карга просто невыносима. Чувствую, я здесь ненадолго. Она меня на дух не переносит.