Искатель. 1977. Выпуск №3 - Ходжиакбар Шайхов

— Здравствуй, дедушка!

Они обменялись рукопожатием, потом обнялись и расцеловались.

— Да, кстати, а где Люда? — неожиданно спросил Петрухин.

— Какая Люда? — не понял Гарбузов.

— Это он о дежурной, — догадался Михаил, — так она сегодня не работает.

— А почему она вас заинтересовала? — с любопытством спросил Гарбузов.

— Мне просто хотелось ей показаться в таком обличье, — сказал Петрухин и вдруг спросил доверительно: — Как вы думаете, я могу ей понравиться?

Все было ясно: компьютер, тот самый серо-серебристый ящик со вторым «я» космонавта, который был неравнодушен к девушке, передал это чувство Петрухину…

— Думаю, что можешь, — ответил Михаил. — Высокий, стройный, сильный, так сказать, герой дня да еще с сединой. Ты просто неотразим…

— А жить-то как хорошо, — воскликнул Петрухин, сладко потянувшись. И посмотрел себе под ноги. — Смотрите, цветы, такие же самые… как тогда… Как будто я и не улетал…

Он какое-то время молчал, разглядывая луг с таким видом, будто знакомился с растениями на другой планете. Потом тряхнул головой, как бы прогоняя какие-то мысли и спросил:

— Так что же мы будем делать?

— Вопрос довольно сложный, — ответил Гарбузов, — мы с вами видимся сейчас, так сказать, неофициально. Почести, чествование, поздравления — это будет завтра…

— А можно сегодня пойти куда-нибудь? Скажем, в ресторан? Они еще существуют?

— В ресторан? — удивился Гарбузов. — Что ж, этот пережиток прошлого еще существует. Совместный стол так располагает к разговору. А люди, как и пять веков назад, любят посидеть да поболтать.

— Конечно…

— Но в какой? Можно было бы и в наш, академический, но там вас вполне могут и узнать. Вообще-то могут узнать в любом, ведь посадка корабля и то, как вывозили и вскрывали контейнер, транслировались по всей Земле. Хотя там вы были в другой одежде. Так что можем рискнуть. Я даже знаю, куда мы двинемся. Есть один очень хороший ресторан в старом стиле. Ему, наверное, лет двести. И обслуживается он людьми, а не роботами. Ну так что?

— Только у меня к вам просьба, — сказал Петрухин. — Пригласите также и эту дежурную, Люду…

— Жизнелюб вы, однако, — засмеялся Гарбузов, — сразу быка за рога.

Через час они вышли из аэролета, опустившегося перед ярко освещенным зданием. В большом, но уютном зале было сумрачно и прохладно. Свет горел не очень ярко, музыки почти не было слышно. Они сели за столик, отделенный от остальных легкими полупрозрачными перегородками, и Гарбузов спросил Петрухина:

— Чему вы собираетесь посвятить свою дальнейшую жизнь? Космонавтике?

— Я над этим не думал, — ответил Петрухин. — Может, стать биологом?..

Михаил чуть не подпрыгнул от неожиданности. Биология, судя по утверждениям серо-серебристого ящика, была его увлечением в последние годы.

— Что это с вами, Петрухин? — спросил Гарбузов. — Известный космонавт — и вдруг биология?

— Слишком долго я был вдали от родины. Хочется пожить земными заботами.

— Для этого обязательно становиться биологом?

— А ведь я любил биологию еще в детстве. Это потом космосом увлекся…

Он вдруг замолчал, увидев в дверях красивую девушку, встал и пошел ей навстречу. Это была Людмила…

Как бы далеко мы ни улетали, наши сердца остаются на Земле. Потому-то даже в самых неожиданных ситуациях фантастических произведений люди живут земными страстями и заботами. Не случайно, мне кажется, и то, что молодые писатели ищут фантастические сюжеты на Земле. Все впереди. В будущих рассказах и повестях они, возможно, улетят в космические дали. Но никогда не перестанут быть землянами.

Из опубликованных здесь рассказов обращает на себя внимание «Если он вернется…» Геннадия Максимовича. Во многих произведениях, где рассматривается проблема власти времени над человеком, возвращение космонавта из долгого путешествия — чаще всего трагедия. Ему, сделавшему все для людей, трудно жить среди потомков. Если космонавт погибает на неведомой планете — он герой. А если возвращается? Автор подсказывает: стать полноправным членом нового общества поможет его второе «Я», никогда не покидавшее Землю.

Оптимизм, уверенность в победе, поиски достойного выхода из самого безвыходного положения — вот что прежде всего отличает советскую фантастику.

Евгений ГУЛЯКОВСКИЙ

ТЕНЬ ЗЕМЛИ

Иногда, в очень тихие, ясные вечера, когда воздух не окрашивает синевой далеких вершин, здесь, на большой высоте, бывает видна тень Земли.

Она возникает всегда неожиданно, на короткие мгновения перед самым восходом солнца и очень редко после заката. Кажется, что на сгустившуюся синь небосвода кто-то набрасывает огромный шатер. Почти сразу на границе темной полосы, разделившей небо, вспыхивают светлые пятна звезд.

Каждый раз Строков как мальчишка запрокидывал голову и ждал этого момента, заранее загадывая, будет сегодня тень или нет?

Бывали дни, когда расплывчатая полоса в небе походила на дымку тумана, а иногда он вообще сомневался, видел ли ее. Может, зрение слабело с годами, или воздух стал грязнее от работавших внизу заводов?

Сегодня тень была на редкость четкой, и это придало ему уверенности. Подъем давался с каждым разом все труднее. Чаще требовались остановки, тяжелее становился рюкзак. Он давно уже не заблуждался на собственный счет, умел оценить свои силы как бы со стороны и знал, что предел, когда нужно будет круто изменить всю жизнь, уже близок. Собственно, он и так перешел рубеж, за которым все чаще начинаешь вспоминать годы, пролетевшие незаметно. Исподволь подкрадываются дни, когда наваливается внезапная, незнакомая раньше усталость или вдруг появляется боль, какая-то неопределенная, тупая: она словно кочует по всему телу, гнездится то там, то здесь…

Вообще-то он мог бы и не подниматься сюда еще раз. Пусть теперь ходят другие, помоложе. Одно не давало покоя — мысль о том, что может произойти ошибка, слишком дорогая ошибка…

Медленными, экономными движениями он вытер лысину, кряхтя, взвалил на плечи рюкзак и не спеша полез дальше. Он давно уже не бегает, как в молодости, по этим седым от снега холодным скалам. Если смотреть на склон снизу, то подъем кажется просто невозможным. Но каждый шаг сам по себе не выглядит таким уж трудным. Нельзя смотреть вниз, вверх тоже лучше не смотреть. Только перед собой. Проверяя каждую точку опоры, поглубже вдавливая шипы ботинок. И шагать нужно не сразу. Сначала следует проверить, не подведет ли снег, достаточно ли он плотен, чтобы выдержать тяжесть. Стоит отвлечься, не рассчитать усилия, слишком резко поставить ногу, и тут же провалишься по пояс в раскисшую, пропитанную водой снежную кашу…