Уйти вместе с ветром - Мария Семенова

Но не одна. С ней были оба молодых зигфрида. Смотрела Тина торжествующе и с вызовом. Её маленькая ладошка уютно утопала в лапище Вальтера.

— Гутен таг, — поздоровался со всеми Гюнтер, после чего отдельно кивнул и даже щёлкнул каблуками знакомым. — Фрау Александра… Герр фон Штерн…

Вальтер улыбнулся открытой белозубой улыбкой. Тина дёрнула его за руку.

— Мы есть рады видеть вас два раз, — неожиданно по-русски произнёс он.

— Во как! — сказала Тина и с гордостью взглянула на рослого германца. Так молодая мать смотрит на сынишку, удачно рассказавшего стишок на утреннике в детском саду.

Александра быстро сказала что-то по-немецки. Гюнтер ответил. Вальтер, судя по интонации, возразил. Александра задала сразу несколько вопросов…

— О чём речь? — раздражённо спросил Барон. — Сандра! Они же могут по-английски…

— Я спросила, всё ли у них в порядке. Нет ли каких изменений в программе отдыха, рыбалки и всего такого… Не заметили ли по дороге чего-нибудь необычного… Гюнтер говорит: нет. Вальтер жалуется на организацию тура, говорит, что всё недостаточно согласованно.

— А где старичок?

— В гостинице спит, — ответила Тина. — Он их жёстко держит. Когда он бодрствует, они никуда сбежать не могут…

— Ваш дедушка прежде бывал в России? — быстро по-английски спросила Александра.

— Йа, — ответил Вальтер.

— Найн, — сказал Гюнтер.

— Таинственны, но простодушны, — резюмировал Барон. — Помните анекдот про три достоинства германской нации?

— Какой? — заинтересовалась Алла.

— У настоящего арийца есть три достоинства, — объяснил Барон. — Ум, честность и преданность нацистской партии. Но встречаются они только парами. То есть если человек умён и честен, то он не предан партии. Если он предан партии и умён, то не честен. Ну и если он честен и предан, то, скорее всего, с умом у него не очень… Интересно, к какому виду арийцев относятся наши молодые друзья?

Вальтер и Гюнтер ослепительно улыбались, переводя взгляд с одного лица на другое. Тина смотрела на Вальтера.

— Что же получается? — спросила у всех присутствующих Александра. — Мы узнали много всего и одновременно ничего не узнали. Нас продолжают пугать, но довольно неуверенно. Что здесь происходит? Что готовится? Может быть, они и сами не знают? Никто из них?

— Солдаты знают, — заметил Виталик из-за спины Соболя. — Или хотя бы их командир.

— Да, Алик, ведь тебе так и не дали оказать, — спохватилась Марина. — Ты что-то узнал? Какие солдаты?

— Там, внизу, стоит, кажется, бронетранспортёр, — сказал Виталик. — И на другом берегу — что-то вроде плавающих танков… Две или три штуки. А всех детей, которые играли на берегу, загнали домой…

— Господи, да что же всё это значит, в конце-то концов?! Соболь, Барон! — Марина отчётливо побледнела. — Давайте-ка убираться отсюда, пока не поздно… Поехали! Дети, по машинам!

— Без истерик! — повысила голос Александра и добавила уже мягче: — Марина, мне самой жутковато. Тут загадочные события, и мы в эпицентре. И — никакой конкретики. Поэтому правильнее не метаться, как курица с отрезанной головой, а оставаться там, где есть люди и хоть какая-то информация, пусть даже её сейчас от нас и скрывают. Это всё-таки лучше, чем если нас в лесу или в тундре опять накроет неизвестно чем или мы всем табором въедем в чьи-то разборки…

— Да кто с кем здесь может разбираться?! — срывающимся голосом выкрикнула Марина. — Земляне с летающей тарелкой?! Александра, очнись, это не фильм про Хищника и Чужого! С нами дети!

— Наверное, это нашествие из центра Галактики, — с энтузиазмом предположил Виталик и подмигнул Алле. — Я недавно по телевизору та-акое смотрел…

— Или кровожадные зомби из параллельного мира, — в тон ему откликнулась Алла. Её тускловатые глаза необычно горели на побледневшем лице. — У меня есть такая игра…

— Мариша! Послушай меня спокойно, мы должны…

Александру прервал внезапный бешеный лай Монморанси. Словно в ответ с нависшей над посёлком высокой скалы коротко провыл полуволк.

— Слушай, заткнись уже! Достал! — рявкнул Барон и поддёрнул фокстерьера за поводок.

Хильда заскулила, влезла в «буханку» и улеглась на сиденье.

— Мы должны…

— Всё это не важно, — как-то отрешённо выговорил Кирилл, стоявший поодаль от всех. В руках у него была книга. — Потому что… П-посмотрите на реку…

Все, включая Гюнтера и Вальтера, взглянули вниз. В реке прямо на глазах обнажалось дно. Сначала появилась песчаная проплешина посередине, потом круглые, поросшие бурыми водорослями камни у берегов…

— Может… уже отлив? — спросила Марина. Губы слушались плохо.

— Сейчас по времени — почти пик прилива, — ответила Александра.

— Тогда что же это такое?!

Ответа на этот вопрос не было ни у кого…

В отношении герра Золлингера они ошибались. Он вовсе не спал. Но и до всеобщего переполоха, происходившего снаружи, ему не было особого дела. Он смотрел в потолок и думал о гораздо более важном.

О том, померещилось ли ему движение в братской могиле вспомогательного подземного зала.

Когда они всё-таки одолели казавшийся бесконечным тоннель и, задыхаясь, выскочили наружу, там был конец света. Дым, грохот, от которого сжимало лёгкие, тьма, вспышки разрывов, смертоносные осколки, пополам каменные и железные…

Недостроенный дзот плоховато от них защищал.

Тем не менее провода были подсоединены к особой машине, отдалённо напоминавшей взрывную. Человек из Аненербе надел на голову что-то вроде старинного шлема и, не обращая внимания на обстрел, неожиданно звучно и вдохновенно пропел несколько строф на языке древних германцев.

Ойген клялся потом, что на миг его охватило сияние.

А потом аненербовец торжественно, одну за другой, повернул все три рукоятки.

И земля стала раскачиваться.

Как будто в самом деле стояла на трёх китах и у всех трёх начали разом останавливаться сердца…

Фридрих понял, что это приближался конец. Последний конец. Не победа в сражении за северный полуостров. Даже не отмщение. Не громкий хлопок дверью. Надвигалось нечто непоправимое, воистину последнее и для них самих, и для Иванов… для целого куска несчастной планеты…

А потом всё прекратилось.

Земля встала на место, с облегчением вздохнула и успокоилась. Киты ожили и подставили ей свои надёжные спины.

Человек из Аненербе сдвинул с лица шлем и досадливо стукнул кулаком в меховой перчатке по рукояткам машины.

— Похоже, Тесла всё же дурак, — вырвалось у него. — Чего ещё ждать от недочеловека! Или это мы просчитались, и жертва не… Так! Ты и ты!

Он указывал на Ганса и Фридриха, и Фридрих понял: сейчас их пошлют назад в подземелье проверять рубильники и провода, может быть, перебитые упавшим сверху обломком… подсоединять имевшийся там автономный источник питания…

При мысли о том, что всё сущее снова начнёт запрокидываться в бездну, Фридрих успел прийти в такой ужас, что даже для чего-то открыл рот, словно аненербовца возможно было ослушаться…

Судьба решила всё за него.

Старинный шлем исчез куда-то вместе с головой, начисто срезанной осколком. Целую секунду тело продолжало стоять, словно осознавая случившееся, потом протянуло руки вперёд и рухнуло на рукоятки, залив машину кровью из разорванных жил. Почти одновременно кто-то огромным черпаком подхватил сразу половину дзота и, выворачивая арматурные жилы, вознёс сквозь клубы чёрно-жёлтого дыма…

…Их потом даже не особо допрашивали. Наверно, у всех уцелевших — кто остался более-менее в здравом рассудке — вид был настолько чумной, что поверить в полное затмение памяти оказалось очень легко. Их вернули на фронт…

Тесла был безумный гений, он вполне мог ошибиться. И в Аненербе могли запросто просчитаться с человеческой жертвой.

Но вот померещилось ли юному сапёру движение во мраке могилы?

Или не померещилось?..

Иван Иванович Порядин смотрел Александре прямо в глаза. Он был выше её на полголовы и старше лет на пять. Глаза у него были зеленовато-карие. Хвойные, как определила про себя Александра. Рукава клетчатой рубашки засучены, на загорелых руках под толстой кожей бугрились вены. Казалось, от него пахло сосной. Храм неподалёку и пронзительно-светлые сосновые доски, заготовленные для ремонта, имели к Порядину самое непосредственное отношение. Всё вместе Александре отчётливо нравилось.

— Понимаете, я сам здесь вырос и хочу, чтобы в посёлке была нормальная жизнь, — слегка набычившись, говорил Иван Иванович. — Без излишеств и извращений. Работа, зарплата, развлечения, туризм и всё такое… Хватит уже экспериментов над этой землёй! Она ведь такая хрупкая… и прекрасная — для тех, кто понимает, конечно… У нас ведь тут всё есть, чтобы быть благополучными, успешными, зажиточными, в конце концов…