Искатель. 1981. Выпуск №3 - Виктор Вучетич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— В колокол бы ударить, — сказал Баулин, помолчав. — Вояки они, конечно, никудышные, однако миром такую пальбу поднять можно, — черт испугается. А Матвею я объясню про вас. Он поймет.
— Вот и пора поднять народ, пока не поздно. На митинге надо выступить Матвею Захаровичу, тебе. А вот Зубков пусть не лезет. Похоже, не очень любят его здесь, больно он важный.
— Пойду. — Баулин поднялся и направился к выходу.
— Что, Илья? — Сибирцев снова зажег спичку. — Нехорошая складывается ситуация? Оружие у попа есть, я тебе писал, но где оно — неизвестно. Церковь я с утра основательно обследовал. Пусто там. Вот, кстати, ежели держать оборону — лучше не придумать. Пулемет на колокольню, а стены пушкой не прошибешь. Да-а… Умчался святой-то отец с утра пораньше. Есть подозрение — в Сосновку. Там у него, оказывается, свояк имеется. Маркелом зовут. Он в Совете служит. Не слыхал о таком?
Нырков отрицательно покачал головой.
— Ладно, разберемся позже. — Сибирцев подошел к окну, долго наблюдал за площадью. — Знаешь что, Илья, вези-ка ты меня, брат, вроде как арестованного, в усадьбу. Для отвода глаз и пока народ не собрался. Потом решим, где мне находиться, с вами или вовсе наоборот. А ты, Малышев, располагайся с ребятами здесь, отдохните. Ночь, по всему видать, будет нелегкая…
Окончание в следующем выпускеМихаил ПУХОВ
СЕМЯ ЗЛА
Взялся — ходи.
Быковец на мгновение задержал коня над доской и поставил на новое место. Отсюда конь достает до последних полей, которые остались у белых.
Ход коня как образ нуль-перехода.
Теперь, если белые пойдут ладьей, черные возьмут ее конем. Задаром. А другой ладьей белым ходить некуда. И королем. Пойдут ферзем — потеряют ферзя за фигуру. И любую фигуру отдадут за пешку. И главное — даже после жертвы ничего в позиции не изменится. Следующим ходом белым опять придется что-то отдать.
Ситуация, словом, точь-в-точь как позиция земной стороны в первом межзвездном контакте.
Быковец посмотрел через стол на Пичугина. Командир танкера глядел на деревянную доску. Руки опирались локтями о стол, массивный подбородок покоился на кистях. Пальцы сплетались и расплетались. Он искал дорогу — не к победе, к освобождению. Значит, еще не понял. Еще на что-то надеялся.
Быковец посмотрел за спину Пичугина, в зеркало, обрамленное полированным дубом. В зеркале отражался затылок Пичугина, весь седой. По затылку не чувствовалось, что его хозяин сейчас сдаст партию.
Еще в зеркале Быковец увидел свое лицо. Сильное, волевое, решительное. Глаза стальные, пуленепробиваемые.
Чрезвычайно решительное лицо… На обшитой буком стене над своей головой Быковец увидал часы-календарь. «Пора», — сказал он себе. В десятый, наверное, раз. Нельзя больше тянуть. Кончится эта стоянка — и нуль-переход, и Земля.
Взялся — ходи. В конце концов, не затем ты пробивался на этот танкер, чтобы побеждать за столом.
— Проиграл, — сказал Пичугин, останавливая часы. — Раздавил ты меня, Сеня. В последнее время ты очень сильно прибавил.
— У вас учусь, Петр Алексеевич.
— Да? Впрочем, не буду спорить… Еще одну?
Быковец отрицательно покачал головой, перевернул доску и стал собирать фигуры.
— Пойду на смотровую площадку. Прогуляюсь. Что-то мозги устали.
— Понимаю, — сказал Пичугин. — Но потом приходи, а? Трудно мне здесь одному. Дел, правда, куча, но часок как-нибудь выкроим.
Быковец молча кивнул, встал и вышел из кают-компании. Закрыл за собой дверь.
Перед ним лежал коридор, сейчас совершенно пустой. Естественно — стоянка подходит к концу, гипертанкер «Люцифер» готовится к финишному броску в Солнечную систему. Все оборудование уже проверено, уточняются программы, вносятся последние коррективы.
Время самое подходящее.
Быковец медленно шел по коридору, обшитому деревянными панелями. Да, древесины теперь много — земля нужна для новых посевов. Сжав кулаки, он шагал мимо закрытых дверей; все внутри было напряжено, но уверенность в успехе отсутствовала. «Фанатизма нет в тебе, Сеня, — подумал он. — Нет истинной веры. Что без нее человек?»
Он поравнялся с дверью очередной каюты. На застекленной табличке значилось: «Быковец Семен Павлович, младший штурман».
Быковец ускорил шаг. Вот и конец коридора. Слева воздушный шлюз; прямо, за переборкой, начинается обзорная палуба, а там — грузовой трюм, наполненный семенами с Линора.
Дверь последней каюты, напротив шлюза, открылась. Из каюты показался старший штурман Петров. Коллегу на «Люцифере» встретить нетрудно: навигаторов на танкерах много.
— Ко мне, Сенечка? Крайне сожалею, но ухожу. Вы извините — работа, ничего не поделаешь.
— Да нет, Аркадий Львович. Просто захотелось погулять по смотровой палубе.
Старший штурман Петров смерил Быковца подозрительным — или так только показалось? — взглядом.
— Замерзнете, Сенечка. Скафандр хотя бы накиньте. Не топят ведь, как обычно.
— Вы так думаете?
— Я гипотез не строю. Смотрите. — Петров приоткрыл дверь на обзорную палубу. Оттуда потянуло морозцем. — Ключ-то у вас есть?
— Нет, — солгал Быковец. — Я же младший, Аркадий Львович. Откуда у меня ключ?
— Тогда возьмите мой. Я на работу, ключи мне там ни к чему.
Старший штурман Петров достал из кармана объемистую звенящую связку.
— Вот этот вроде от тамбура.
Быковец взял ключи. Шлюз был рядом, напротив каюты. Замок щелкнул. Старший штурман Петров не уходил, стоял близко, дыша Быковцу в ухо.
Свет внутри загорелся сам, чуть тронулась дверь. На стене висели скафандры. У другой стены возвышались баллоны с воздухом. На стеллаже у третьей стены аккуратно стояли универсальные излучатели. В два ряда: длинноствольные в глубине, прикладами кверху, а портативные, в футлярах, в ячейках у самого пола. Не возьмешь, не нагнувшись.
— Берите любой, Сенечка. Они здесь все одинаковые, — сказал старший штурман Петров. — Но, умоляю, поторопитесь. Мне совершенно не хочется ссориться с Борисом Григорьевичем. Вы же его знаете, Веденского: спросит за самое мелкое опоздание.
— А вы не давайтесь, — посоветовал Быковец. — Напишите рапорт Пичугину.
— От Пичугина я лично стараюсь держаться подальше, — сказал Петров. — Между нами: какой из него командир танкера? Ни опыта, ни квалификации. О манерах не говорю. А Борис Григорьевич действительно строг, но зато справедлив. И блестящий, весьма образованный, знающий специалист. И прекрасный человек с очень тонкой душевной организацией. Я не хотел бы говорить о Пичугине плохо, но хорошо, к сожалению, не могу. По-моему, он попал сюда по ошибке. Он ведь раньше служил в астроразведке, вы разве не слышали?